Неподалеку от «Врат ада» на песчаной площадке стоят «Граждане Кале» (1884–1886) — одно из лучших произведений Родена. Если во «Вратах ада» господствовали тоска, страдание, то «Граждане Кале» утверждают величие и силу человеческого духа. Шесть почетных жителей города Кале идут на смерть ради спасения сограждан. Старинные хроники сохранили их имена, а скульптор наделил каждого индивидуальным характером. Один из смертников не в силах освободиться от мучающего его вопроса: нужна ли жертва? Вот второй, старик, опустивший голову, с трудом передвигает ноги. Его поступок глубоко осознан, продуман. А рядом совсем иной человек. В отчаянии он заламывает руки. Особенно величаво, как бы завершая всю гамму психологических характеристик, решен образ Жана д’Эра. Это настоящий герой, самоотверженный, решительный и в то же время исполненный горечи и негодования. Он скорбит за свою страну и идет на смерть, понимая, что приносимая им жертва не бессмысленна, а необходима. Не случайно именно в его надежных руках ключ от города. По замыслу скульптора группа должна была стоять на одном уровне с прохожими, без всякого постамента. Такая композиция открывала новые, дополнительные возможности. В самом деле, когда подходишь к героям Родена, как-то невольно «берешь с них мерку», сопоставляешь себя с ними не только физически (по росту), но и морально, нравственно. Сила духа, стойкость, раздумье, выраженные в этих образах, настолько всеобъемлющи, что заставляют спросить себя: «А способен ли я на такое?» Чувства и мысли Родена — это чувства и мысли с большой буквы. Они не оставляют равнодушных.
Справа от отеля «Бирон», в тенистой глуши парка, перед посетителем встает еще один образ. Это В. Гюго, над проектом памятника которому Роден работал начиная с 1897 г. Скульптор встречался с писателем и лепил его портрет с натуры. Однако памятник получил символическое звучание. Тяготение к символике было вообще характерно для Родена, но нередко он нарушал обобщенно-символический замысел введением натуралистических подробностей, предельной конкретизацией образа. В памятнике Гюго детально моделированное обнаженное старческое тело и трактованная как станковый портрет голова явно противоречат аллегории.
Иное дело — памятник Бальзаку (1897). В залах отеля собраны этюды к нему; Бальзак обнаженный, голова Бальзака. Но сама статуя находится не в музее, а на углу бульваров Распай и Монпарнас. Бальзак изображен в накинутом на плечи халате, с отекшим лицом и растрепанными волосами, но ни одна, решительно ни одна деталь не кажется обыденной, повседневной. Это не просто портрет, а сконцентрированное, пластическое выражение творчества писателя, всех тех десятков томов, тысяч и тысяч строчек, которые вышли из-под его пера, всей могучей жизненной правды его искусства. Это «художественное определение» места писателя в истории французской литературы.
Сколько у Родена статуй, групп, статуэток, набросков посвящено теме любви! Первые нежные прикосновения, сплетенные в страстном объятии тела, мольба об ушедшем — все разные, новые варианты темы. Порой позы его героев кажутся слишком смелыми, а ракурсы рискованными. Иногда проявляются элементы сентиментальности, эротики. Но лучшие работы свидетельствуют о полнокровном реализме творчества мастера. В них воспета одухотворенная и поэтичная любовь. «Для тех, кто умеет видеть, — не уставал повторять скульптор, — обнаженное тело полно глубочайшего смысла». Друг за другом проходят перед глазами пленительные образы женщин. И вдруг среди страстных прекрасных фигур появляется старуха — «Та, которая была прекрасной Ольмиер» (1880). Плавность контура сменилась дробностью, округлость форм — угловатостью. «Ольмиер» — трагическая поэма старости, увядания, бессилия… Но старость для Родена — лишь звено жизненного пути. Коснувшись ее, он вновь возвращается к ликующей молодости, его рука, подобно «руке Творца», начинает создавать трепетные, гибкие тела.
Роден был признанным портретистом. И в этой области он отдал дань моде, господствующим художественным вкусам. В некоторых женских портретах чувствуется тяготение к внешней красивости, поиски живописных эффектов. Портреты мужчин более содержательны, особенно запоминается бюст скульптора Далу (1883), которого Роден хорошо знал. Нервный, порывистый Далу прекрасен внутренней красотой, свойственной творческим, активным личностям. Его «одержимость» великолепно понята собратом по искусству.
В музее посетитель встречается не только с пластикой, но и с рисунками. Почти всегда это рисунки обнаженной натуры. Женщина скручивает пышную копну волос в прическу, женщина, стоящая спиной, резко изогнулась, как бы отталкиваясь руками от чего-то невидимого, женщина сидит, подобрав под себя ноги и обхватив их руками. Везде главное выразительное средство — линия, то плавная, текучая, то прерывистая, словно уточняющая свое место среди множества себе подобных. Легкая моделировка, иногда подцветка придают формам округлость, объемность, но не заглушают трепетного росчерка карандаша или пера. Рисунки для Родена были «подсобным материалом», в них он изучал движение, отбрасывал детали и сосредоточивал свое внимание на основном.
В отель «Бирон» хочется вернуться еще и еще. Здесь не только знакомишься с законченными произведениями, но и приобщаешься к творческой лаборатории мастера, видишь рождение замыслов.
Помимо музея, несколько скульптур Родена выставлены на платформе станции метро «Варенн».
Представление о Родене еще больше расширяется после поездки в Медон, где у Родена был загородный дом. За ним музей-ателье. Повторения, варианты произведений Родена, античные, восточные скульптуры, фрагменты архитектуры придают медонскому собранию пестрый, эклектичный характер. Экспозиция не так насыщена, как в отеле «Бирон». И все же память о Родене живет и в Медоне, тем более что здесь находится его могила. Скульптор похоронен в саду, и над его прахом торжественно и печально возвышается фигура «Мыслителя» (1882). Обнаженный титан сидит, подперев подбородок рукой. Его раздумья невеселы, они согнули мощную спину, сделали печальным лицо. Глубокие тени падают из-под нависшей шапки волос, на переносице залегли резкие морщины. Но не только голова, все тело титана как бы мыслит, ищет выхода из сложного клубка противоречий. Справа движение согнутых рук и ноги, резкая линия лба и носа, наклон спины делают фигуру пружинистой, предельно напряженной; с другой стороны впечатление меняется — левая рука безвольно опустилась на колено, пальцы не обхватывают его, а повисают в воздухе, бездействуют.
Прошло почти сто лет, как не стало Родена, но над его могилой бодрствует «Мыслитель». Скульптор всегда утверждал, что искусство — это «радость разума… восторг ума… это высочайшая миссия человека, работа мысли, ищущей понимания мира и делающей этот мир понятным».
(По материалам museums.artyx.ru)
ТЕРМЫ КЛЮНИ: И БАНИ, И «ПЫЛАЮЩАЯ» ГОТИКА
Давным-давно, когда Париж еще звался Лютецией и был частью гигантской Римской империи, на месте пересечения бульваров Сен-Жермен и Сен-Мишель располагались термы, остатки которых сохранились до сих пор и составляют часть музея.
Сохранившееся до наших дней здание — шедевр поздней, так называемой «пылающей» готики.
Здесь была резиденция настоятелей могущественного бургундского монастыря Клюни, построенная на месте общественных бань II в. Потом другой аббат Клюни, Жак д’Амбуаз, решил реконструировать парижскую резиденцию аббатов Клюни, что и было сделано между 1485 и 1500 гг. Одним из обитателей здания стала Мария Тюдор, помещенная здесь в 1515 г. после смерти ее мужа Людовика XII его преемником французским королем Франциском I, который таким образом мог наблюдать за нею и следить, не беременна ли она. Среди проживавших в резиденции Клюни в XVII в. было несколько папских послов, включая Мазарини.
Термы Клюни
В 1793 г. здание было конфисковано государством и в течение следующих трех десятилетий выполняло несколько функций. Одно время оно принадлежало врачу, который использовал великолепную готическую часовню на первом этаже как зал для вскрытия трупов.
В северной части терм, со стороны бульвара Сен-Жермен, находятся два симметричных зала, соединенные проходом, в котором занимались гимнастическими упражнениями перед принятием ванн. Лучше других сохранился просторный «холодный» зал — фригидарий — под самым большим во Франции куполом галло-римской эпохи. С западной стороны, в нишах «теплого» зала — тепидария, стояли ванны для купания, выходя из которых отдыхающие отправлялись греться сухим паром в «жаркий» зал — кальдарий.
После Великой французской революции здание было национализировано, а в 1833 г. его приобрел коллекционер Александр де Соммерар. Когда он умер, государство выкупило у наследников и здание, и коллекцию, а в 1844 г. в Клюни был открыт музей Средневековья. Вход в музей — во дворе с аркадами, центральной башней и колодцем XV в. К нему можно подойти со стороны площади Поль-Пенлеве.
Экспозиция музея включает живопись, скульптуру, в том числе совершенно особый редкий жанр — деревянную религиозную скульптуру Средневековья, покоряющую сочетанием наивной простоты и высокого мастерства. Привлекает внимание туристов множество произведений прикладного искусства — от очаровательных безделушек, работ из золота и слоновой кости до великолепных иллюстрированных манускриптов и гобеленов. Жемчужина музея — прославленная серия гобеленов конца XV в. «Дама с единорогом», символически изображающая пять чувств — зрение, слух, вкус, обоняние и осязание, представляет собой уникальный образчик средневекового ткачества.
Помимо этого в Клюни хранятся отбитые в революцию головы королей с собора Нотр-Дам.
Построенный в XV в. на месте терм дворец аббатов Клюни — редкий сохранившийся образец средневековой гражданской архитектуры.
Здесь же регулярно проходят концерты средневековой музыки, популярные у туристов.
(По материалам active.france.obnovlenie.ru)