В начале своей карьеры он уделял внимание лишь совершенствованию своего профессионализма, абсолютно забывая о необходимости постановки эффектного шоу. Похожее на цирковую программу выступление выглядело беспорядочным, обрывочным и бесцветным. В 1891 году Гарри Гудини объединился со своим братом, и они получили известность как братья Гудини. Весь 1890 год они провели, создавая собственное шоу, и уже на следующий год были готовы к гастрольному туру. То, что они подготовили, нельзя было назвать шоу в полном смысле этого слова: во-первых, оно состояло из дешёвых трюков, а во-вторых, даже таких трюков было мало.
Основную ставку братья Гудини делали на фокус под названием «Метаморфоза» (известный широкому зрителю как «Сундук перемещений»). Это был новый вариант номера, который впервые исполнялся иллюзионистом Джоном Маскелином в 1864 году. Вот как это выглядело в интерпретации Гудини. Тео связывали руки, после чего его запирали в деревянный ящик. Гарри вставал на крышку этого ящика, а затем вокруг всего «сооружения» задёргивалась занавеска. По счёту три занавеску отдёргивали — и перед глазами изумлённых зрителей представал Тео, стоящий на том самом месте, где ещё минуту назад стоял Гарри. После этого ящик открывали, и оттуда появлялся связанный верёвкой Гарри Гудини.
Увы, но всё, что они зарабатывали, совершенно не покрывало расходов. Гарри и Тео принимали любые приглашения, которые сулили какую-нибудь выгоду, но выступления в местных маленьких клубах по-прежнему не приносили никакого дохода. К лету 1892 года энтузиазм у Гарри значительно поубавился. Положение осложнялось ещё и тем, что тяжело заболел его отец. Рабби Вейс умер в октябре 1892 года, оставив на попечении Гарри мать, брата и сестру. Гудини тогда ещё не было и 18 лет.
Братья Гудини отправились на поиски работы и вскоре оказались в Чикаго, штат Иллинойс. Там они быстро прославились, поскольку показывали «Метаморфозу» практически на всех сценах, мало-мальски для этого подходивших. Зарабатывали они в то время около 10 долларов в неделю. Гарри научился в Чикаго искусству взламывания замков у одного местного грабителя и стал подумывать о том, как это можно бы было использовать в своих выступлениях. Первые замки, которые ему пришлось вскрывать, были частью полицейских наручников. Он предлагал местным полицейским надеть на него наручники, с тем чтобы он потом от них освободился.
Весной 1894 года, выступая в Нью-Йорке, Гудини познакомился с Бесс, девушкой, которая через некоторое время стала его женой. Вскоре Тео стал выступать отдельно, а Гарри — с Бесс; дуэт назывался супруги Гудини.
В конце концов в 1898 году Гудини поссорился с руководством газеты, делавшей ему рекламу. Поэтому в 1899 году карьера Гудини пошла на убыль, и тогда они вместе с Бесс отправились на теплоходе в Европу. Европейская публика никогда не видела ничего похожего на выступление супругов Гудини. В их шоу было очень мало магии, зато оно изобиловало номерами, суть которых заключалась во всевозможных освобождениях. Разумеется, «Метаморфоза» по-прежнему оставалась центральным трюком их программы.
Добившись широкой популярности в Европе, Гудини всё-таки с ностальгией вспоминал Америку. В Соединённые Штаты он вернулся, будучи уже звездой первой величины, а его гонорары были несравнимы с теми суммами, которые когда бы то ни было получал фокусник. Где бы он ни выступал, всегда производил фурор.
Однажды во время гастролей в Монреале, в Канаде, к нему в гримёрную вошёл студент. Он сказал, что слышал, будто Гудини может выдержать несколько сильных ударов в область живота, ничего при этом не почувствовав, и, дабы убедиться в достоверности этого, нанёс растерявшемуся магу два или три удара. В возрасте пятидесяти лет Гудини уже не мог похвастаться такими железными мышцами, как в молодые годы. Эти удары спровоцировали разрыв и без того уже нездорового аппендикса, и несколько дней спустя в канун празднования Хэлоуина Гарри Гудини умер в Детройте, штат Мичиган. Это произошло в 1926 году.
К сожалению, брак Гудини оказался бесплодным. О его жизни ходило много легенд, он сам давал повод к этому, окружая свою жизнь тайной. В отличие от других иллюзионистов того времени он часто устраивал публичные выступлениям, стараясь сделать так, чтобы их увидело как можно больше людей и чтобы они широко освещались в газетах. Его самый известный номер заключался в том, что его подвешивали вниз головой на одном из самых высоких зданий или мостов, облачив предварительно в смирительную рубашку, и по ходу исполнения трюка он освобождался из неё.
За первые двадцать пять лет XX века почти ежедневно в газетах появлялись статьи, благодаря которым жизнь этого удивительного фокусника обрастала невероятным числом сплетен, распространявшихся его завистливыми коллегами. Эти периодически муссировавшиеся в прессе выдумки, относившиеся то к одному, то к другому его номеру, прекрасно подошли бы для сюжета какой-нибудь мыльной оперы. Снова и снова отважный герой Гудини отвечал на выпады против него и ценой, по-видимому, сверхчеловеческих усилий одерживал над ними верх.
Гудини, почитаемый миллионами людей во всём мире, был настолько популярен, что в своё время его имя даже было занесено в словарь. В нём его имя связывалось со способностью освобождаться из плена наручников, смирительной рубашки и др. И несмотря на то что его имя больше не значится в словарях, оно так и осталось в языке именем нарицательным, которое можно встретить в справочниках, энциклопедиях, а также в любой дискуссии о магических фокусах, поражающих воображение трюках или тайнах неизведанного.
Он выбирался из всех мыслимых заточений, преодолевал любые преграды, которые только смогла изобрести человеческая фантазия. 6 апреля 1974 года, в столетний юбилей со дня рождения Гарри Гудини, американские газетчики ждали сенсации: должно было быть вскрыто завещание артиста с раскрытием тайн его трюков. Их ожидания не оправдались: ни в известных юридических конторах, ни в банках — нигде никакого завещания не нашли. Это был последний трюк великого фокусника.
Фёдор Молодцов, огненный рыцарь
Фёдор Фёдорович Молодцов по своему мастерству нисколько не уступал знаменитому Жан-Франсуа Блондену. И если у себя на родине он не был широко известен, то лишь потому, что работал в основном за границей. Там расцвёл его талант, пришли признание и громкая слава. Биографических материалов об этом незаурядном человеке и замечательном артисте сохранилось крайне мало. В 1918 году, во время гражданской войны, пропало всё: фотографии, афиши, документы, не говоря уже о цирковом реквизите. Сохранились лишь опубликованные ещё при жизни записи артиста и краткие воспоминания его сына.
Путь Молодцова на арену был нелёгким. Отец его, бывший крестьянин Ярославской губернии, владел в Петербурге мелочными лавками и двумя трактирами. Овдовев, он женился во второй раз. «Мачеха моя, — вспоминал Фёдор, — была женщина безграмотная и, найдя совершенно лишним, по её понятию, бросать деньги на ветер, настояла на том, чтобы отец взял меня из школы».
И вот девятилетнему мальчику подвязали фартук и отправили работать сначала в кабак, а затем — в лавку. «Житьё моё, — вспоминал через много лет Фёдор Фёдорович, — было очень незавидное. Зима в то время стояла суровая, а одет я был прескверно: ходил в рваных сапогах и в таком же рваном пальто. Спал на мешках с мукой или на печке в пекарне. Матрац и подушку заменяли мне тоже мешки из-под муки. А сколько потасовок приходилось переносить от приказчика — одному только Богу известно».
Но дальше стало ещё труднее. Отец разорился, и Фёдор Молодцов вообще оказался на улице. «Придёшь домой к отцу, а тебя и ночевать не пускают, — рассказывал он. — Заберёшься в сарай, да там и проспишь до утра, и это часто бывало при морозе в 10 градусов». С трудом Фёдор устроился учеником в типографию, но профессия наборщика его не прельщала.
Единственной отрадой для будущего артиста были цирковые представления в балаганах. Однажды летом в Зоологическом саду, где тоже устраивались различные увеселения, Фёдор увидел выступления канатоходца Егора Васильева. Он поразился, когда узнал, что Васильев в прошлом — полотёр, а сумел научиться такому сложному искусству!
Недолго думая, юноша приспособил вместо каната жердь, перекинутую с одного сарая на другой, и начал тренироваться ходить по ней. Вскоре жердь он заменил верёвкой. Случалось, что «канатоходец» падал, больно разбивался, но свои тренировки не бросал. Научившись более или менее уверенно держаться на канате, Фёдор в один прекрасный день пришёл к содержателю зоосада Росту, бывшему артисту цирка. Тот проэкзаменовал неожиданного гостя и согласился взять его в ученики. «Я учился всю зиму, — вспоминал Молодцов. — Слов нет, нелегко мне это ученье досталось: не раз трость учителя гуляла по моей спине».
Дебют Фёдора Молодцова как канатоходца состоялся 17 мая 1873 года в саду Сасова за Невской заставой. Канат был натянут над прудом. Выступление прошло успешно, и артиста через какое-то время стали приглашать в центральные сады Петербурга — в Крестовский, Таврический, Летний. До 1878 года молодого канатоходца знали под псевдонимом Фёдор Иванов. Потом у него появилось более «звучное» цирковое имя: Жак Ричард. В конце 70-х годов XIX века ему удалось устроиться в немецкий цирк Пауля Буша, гастролировавший в Гельсингфорсе (ныне Хельсинки). Вместе с этим цирком Молодцов попал сперва в Швецию, а затем надолго — в Германию.
Хозяин нещадно эксплуатировал своих артистов. Когда же Молодцов восстал против несправедливости, то был просто изгнан из труппы. С трудом, на последние гроши, он со своим братом Константином, тоже ставшим циркачом, добрался до Берлина. «Очень трудно было нам в Берлине первое время, — вспоминал Фёдор Фёдорович. — Жили мы чуть ли не на чердаке, имели маленькую комнату, в которой вместе с нами жили ещё трое странствующих музыкантов. Не один день приходилось нам голодать».