1 августа 1951 года Морисон был переведен в список почетных отставников военно-морского резерва и получил звание контр-адмирала. В 1964 году он был удостоен Президентской медали свободы. Морисон скончался от инфаркта в Бостоне 15 мая 1976 года.
Морисон так характеризовал значение битвы за Атлантику: «За исключением сражения с линкором «Бисмарк» и нескольких боев меньшего значения, имевших место в Баренцевом море, в течение периода, затрагиваемого в настоящем томе, в Атлантике не было морских боев в полном смысле этого слова. Битва за Атлантику явилась в основном борьбой за защиту жизненно важных коммуникаций. Эта борьба велась американским Атлантическим флотом и флотами союзников с подводными лодками держав оси, осуществлялась авиацией поддержки и несколькими надводными кораблями и была борьбой за сохранение связи с нашими силами в Европе и Африке и нашими заокеанскими союзниками, включая Россию. Только Рузвельт и Черчилль – главы двух государств, участвовавших в войне, – полностью осознали важность и значение океанских коммуникаций. Во всех предыдущих войнах торговля вызывала необходимость наличия действующего торгового флота. Как доказал Мэхен, побеждает та нация, которая торгует и сражается. Во Второй мировой войне эта аксиома продолжала в основном оставаться справедливой, однако частная торговля с целью наживы почти целиком пошла на убыль. Масштабы и характер торговых отношений между союзниками определялись исключительно военными усилиями. Все торговые суда, которые не использовались как войсковые транспорты или для переброски снабжения, были направлены на доставку огромного количества стратегических материалов с отдаленных островов и континентов, чтобы обеспечить живую силу различным вооружением, строить самолеты, корабли и танки, столь необходимые для ведения современной войны». Касаясь разгрома американского флота в Перл-Харборе и последующих неудач первых месяцев войны на Тихом океане, Морисон подчеркивал: «Я считаю своим долгом перед теми храбрецами, которые сдерживали натиск превосходящих сил противника, столь же подробно описать неудачи, как и последующие победы».
Он так характеризовал японскую стратегию после Перл-Харбора: «Японцы знали, что Америка имела возможность вернуть потерянное, но они предполагали, что благодаря изоляции Австралии и Новой Зеландии, а также операциям японского военно-морского флота на внутренних коммуникационных линиях союзников любая попытка английского или американского флотов пробиться через оборонительную линию сможет быть отбита в течение как минимум 18 месяцев, аможет быть, и двух лет. Японцы надеялись, что к этому времени англоязычные державы будут настолько истощены войной на двух океанах, что согласятся на заключение мира и оставят за Японией все завоеванные ею территории. Затем Япония смогла бы без помех заняться полным подчинением Китая. Более половины населения мира находилось бы в экономической, политической и военной зависимости от Страны восходящего солнца. Если не восемь углов мира, то по крайней мере пять из них оказались бы под «одной крышей», как когда-то предсказывал император Дзимму».
Труды Морисона отличались хорошим литературным стилем. Он писал: «Американские историки в своем стремлении представить факты и похвальном стремлении говорить правду пренебрегли литературными аспектами своего ремесла. Они забыли, что существует искусство написания истории».
Морисон является автором книг: «Морская история Массачусетса, 1783–1860» («The Maritime History of Massachusetts, 1783–1860») (1921), «Три века Гарварда, 1636–1936» («Three Centuries of Harvard: 1636–1936») (1936), «Португальские путешествия в Америку в XV веке» («Portuguese Voyages to America in the Fifteenth Century») (1940), «История как литературное искусство: Обращение к молодым историкам» («History as a Literary Art: An Appeal to Young Historians») (1946), «Христофор Колумб, мореплаватель» («Christopher Columbus, Mariner») (1955), «Свобода в современном обществе» («Freedom in Contemporary Society») (1956), «Стратегия и компромисс» («Strategy and Compromise») (1958), «Джон Пол Джонс: Биография моряка» («John Paul Jones: A Sailor’s Biography») (1959), удостоенная Пулитцеровской премии, «Весенние приливы» («Spring Tides») (1965), «Оксфордская история Соединенных Штатов» («Oxford History of United States») (1965), «Сэмюэль де Шамплен: отец Новой Франции» («Samuel de Champlain: Father of New France») (1972), «Европейское открытие Америки» («The European Discovery of America») (1971–1974) в 2 томах, «Консервативная американская революция» («The Conservative American Revolution») (1976) и др.
Василий Васильевич (Вильгельм Вильгельмович (Фридрихович) Струве (Мейснер)(1889–1965)
Василий Васильевич (Вильгельм Вильгельмович (Фридрихович) Струве (Мейснер), русский и советский историк-востоковед, основатель советской школы историков Древнего Востока, родился 21 января (2 февраля) 1889 года в Петербурге в семье немцев, выходцев из Дании. Российское дворянство выслужил еще прадед историка, известный астроном Василий Яковлевич Струве (1793–1864), приехавший в Российскую империю еще в 1808 году. Отец историка Василий (Вильгельм) Бернгардович Струве (1854–1912) руководил Константиновским межевым институтом. Он усыновил Струве, рано лишившегося родителей. Отцом же Струве был дворянин, помещик Казанской губернии Фридрих-Карл Константинович Мейснер. В 1907–1911 годах Струве обучался на историко-филологическом факультете Петербургского университета и был оставлен при университете для подготовки к профессорскому званию. В 1913 году он проходил стажировку в Германии по египтологии. Струве овладел всеми видами египетского иероглифического письма, включая демотическое.
После начала Первой мировой войны ему было разрешено именоваться Василием Васильевичем вместо Вильгельма Вильгельмовича. В 1916 году Струве стал приват-доцентом Петроградского университета, а в 1920 году – профессором кафедры Древнего Востока Петроградского университета, где и преподавал до конца жизни. Он был заведующим отделом искусства и культуры Египта в Эрмитаже в 1918–1933 годах. С 1919 года Струве на восточном факультете Петроградского университета занимался аккадским, древнееврейским и другими семитскими языками, а также шумерским языком. Он владел практически всеми языками народов Древнего мира и почти все источники мог читать в оригинале. В 1928 году В.В. Струве защитил магистерскую диссертацию о древнеегипетском историке Манефоне, жившем в IV–III веках до н. э., – «Манефон и его время». Степень доктора исторических наук была присуждена ему без защиты диссертации.
В 1934 году Струве был избран академиком АН СССР. В 1937–1940 годах он возглавлял Институт этнографии АН СССР, в 1941–1950 годах – Институт востоковедения АН СССР, а с 1959 года заведовал древневосточным отделом института. В 1952–1965 годах историк был заведующим кафедрой Древнего Востока ЛГУ. Он был награжден орденом Ленина (1945) и орденом Трудового Красного Знамени (1959). Струве был почетным членом-корреспондентом Пражской академии наук и заслуженным деятелем науки Узбекской ССР (1943). Ученый скончался 15 сентября 1965 года в Ленинграде.
Струве доказал, что египетский историк Манефон, написавший на греческом языке историю своей родины для ее новых повелителей Лагидов, опирался на подлинные египетские тексты, был знаком с содержанием архивов фараонов, а искажение данных, содержащееся в отрывках его трудов, дошедших до нас в передаче других античных авторов, исходят не от Манефона, а от тех, кто знакомился с его трудом и цитировал его еще в древности.
После 1917 года Струве перешел на марксистские позиции. Он следовал марксистской теории чередования 5 общественно-экономических формаций как универсальных этапов исторического развития человечества: первобытно-общинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической ив перспективе социалистической (коммунистической). Он создал собственный оригинальный курс истории Древнего Востока, впервые строившийся на основании анализа характера социально-экономических отношений и экономического базиса древневосточных обществ. Струве также включил в понятие «Древний Восток» древнейшие государства Китая, Индии и прилегающих к ним территорий. Он полагал, что основной формой эксплуатации труда на Древнем Востоке, как и в античном мире, было использование рабов (но позднее он признал, что основой экономической жизни в древневосточных странах все же была эксплуатация крестьян-общинников, так как долговое рабство у этих народов было развито неравномерно, а завоевательные походы ещё не являлись основным источником пополнения количества рабов). Он определял древневосточные общества как раннерабовладельческие, основываясь на собственном анализе структуры шумерского общества, тогда как Б.А. Тураев считал их феодальными, исходя из схожих черт в политической организации древневосточных обществ в определенные периоды их развития (например, Египта в эпоху Среднего царства) с некоторыми чертами политической организации средневековых европейских и азиатских обществ.
В.В. Струве. Фото 1938 г.
Струве утверждал, что во всех классовых обществах Древнего Востока в той или иной степени существовали рабовладельческие отношения, причем восточное рабство походило на античное. Но при этом классических рабов все же было немного по сравнению с массой в той или иной степени свободных непосредственных производителей. Он писал: «Говоря о древневосточном обществе как о рабовладельческом, мы не должны под этим определением забывать о специфических особенностях конкретных исторических обществ. Неправильно вместе с тем было бы подчеркивать, как это до самого последнего времени делалось в трудах некоторых советских историков, абсолютное отличие древневосточных обществ от обществ Греции и Рима. Также не можем мы говорить о всем Древнем Востоке в целом, стирая всякие отличия в истории отдельных стран, как не следует, например, стирать отличия в истории Аттики, Спарты, Беотии, Македонии. Мы должны иметь в виду в каждом отдельном случае исследования какое-либо конкретное государство. На Древнем Востоке были такие государства, как Египет, Хеттское царство, Ассирия, финикийские города, отличающиеся своими особенностями. Все же некоторые общие черты для древневосточных рабовладельческих обществ, черты, отличающие их от античных обществ Греции и Рима, следует отметить. Эти особенности заключаются прежде всего в сохранении некоторых черт первобытно-общинного строя, в сохранении сельской общины, сохранении некоторых элементов патриархальных отношений, в несколько замедленном, застойном характере развития общества, в чрезвычайной стойкости общинных форм собственности на землю». По мнению историка, «на Древнем Востоке рабство сохраняет характер домашнего рабства, оно еще не проникает во все сферы хозяйственной жизни, количество рабов относительно невелико, производство носит преимущественно натуральный характер».