скусственные преграды, затруднявшие доступ к живой ткани исторического процесса. Каждый новый исследователь, возвращавшийся к этой теме, оказывался в более трудном положении, чем его предшественник. Чтобы остаться вполне самостоятельным и оригинальным в суждениях, он должен был, преодолевая давление сложившихся концепций и схем, пробиваться к живительной подпочве первоисточников и прослеживать их течение по всем изгибам русла от истоков до устья. Это значило, говоря иными словами, всякий раз начинать все сначала».
А.З. Манфред
Наполеона Манфред считал подлинным сыном XVIII века: «Восемнадцатое столетие было временем удивительных человеческих судеб. В неподвижном по видимости мире строгого сословного деления, тщательно вымеренных иерархических ступеней, жестких правил регламентации материальной и духовной жизни неожиданно порядок был нарушен. Люди без роду, без племени, мальчишки, бог весть какими ветрами заброшенные в столицы могущественных монархий, оказывались вознесенными на вершину общества; без каких-либо заметных усилий – так по крайней мере представлялось – овладевали умами и сердцами своих современников, становились властителями дум поколения. Все табели о рангах, все веками установленные нормы, каноны, традиции были смещены и опровергнуты». Историк в своей книге о Наполеоне использовал не только опубликованные источники, мемуары и прессу того времени, но и архивные рукописные источники из парижского Национального архива и Архива внешней политики России, в том числе донесения русских дипломатических агентов в Париже и других европейских столицах. Общий вывод ученого сегодня звучит несколько наивно, но полностью соответствует марксистскому историческому учению: «До тех пор пока в действиях Наполеона Бонапарта, несмотря на возраставшие с каждым годом наслоения, элементы прогрессивного оставались преобладающими, удачи, победы сопутствовали ему. Когда же наполеоновские войны, полностью утратив свойственные им ранее, несмотря на их завоевательный характер, элементы прогрессивного, превратились в чисто захватнические, империалистические войны, несшие народам Европы порабощение и гнет, тогда никакие личные дарования Наполеона, ни огромные усилия, прилагаемые им, не могли уже принести победу. Он с неотвратимостью шел к крушению своей империи и личному своему крушению. Его восхождение и его падение были вполне закономерны». На самом деле скорее можно говорить о том, что Наполеон начал терпеть поражения тогда, когда стал ставить перед собой недостижимую цель своего полного господства в Европе и против него объединились все европейские державы. Манфред говорил: «Лучше нашей науки нет ничего. Это наука без дна. Копаешь, копаешь, кажется, дошел до самой глубины, а там – новые пласты и часто БЕЗДНЫ БЕЗ ДНА».
Манфред является автором книг: «Внешняя политика Франции. 1871–1891 гг.» (1952), «Великая французская революция XVIII века» (1956), «Очерки истории Франции XVIII–XX вв.» (1961), «Марат» (1962), «Традиции дружбы и сотрудничества» (1967), «Образование русско-французского союза» (1975), «Три портрета эпохи Великой французской революции» (1977), «Великая французская революция» (1983) и др.
Фриц Фишер(1908–1999)
Фриц Фишер, германский ученый, считающийся самым влиятельным германским историком XX века, родился 5 марта 1908 года в Людвигсштадте, Бавария, в семье железнодорожного инспектора. Высшее образование получил в 1927–1931 годах в Берлинском университете и Университете Эрлангена, где изучал историю, педагогику, философию и теологию. В 1935 году Фишер стал доктором богословия за диссертацию о Людвиге Николовиусе (1767–1839), высокопоставленном прусском чиновнике, отвечавшем за церковные дела, а в 1937 году – доктором истории за работу «Мориц Август фон Бетман-Гольвег и немецкий протестантизм» («Moritz August von Bethmann-Hollweg und der Protestantismus») (1938). В 1936 году он перешел с факультета богословия на факультет философии, где стал заниматься историей. В 1922 году он вступил в праворадикальную организацию Добровольческий корпус «Оберланд». В 1933 году – в штурмовые отряды (СА), а в январе 1938 году – в НСДАП. Фишер поддерживал пронацистское движение «Немецкие христиане» и выдвинутую им идею создания единой «Имперской церкви» на национальной основе. В 1939 году за работу о протестантских течениях и немецком национальном движении XIX века он стал стипендиатом Имперского института истории новой Германии. Фишер утверждал, что протестанты сначала выступали против отцов-основателей немецкого национального движения, затем – против Бисмарка и, наконец, против Гитлера как «исполнителя воли народа». В 1938 году он записался добровольцем в вермахт и участвовал в оккупации Судетской области. Зимой 1941/42 года Фишер читал лекции военнослужащим на темы «Проникновение иудаизма в культуру и политику Германии за последние 200 лет», «Проникновение еврейской крови в высший класс Англии» и «Роль иудаизма в экономике и государстве США».
Фриц Фишер
В 1942 году он стал экстраординарным профессором современной истории в Гамбургском университете. В конце Второй мировой войны Фишер был мобилизован в вермахт. В 1945–1947 годах он являлся военнопленным американской армии.
В 1948 году Фишер вернулся на должность экстраординарного профессора в Гамбургском университете, которую занимал до выхода на пенсию в 1978 году. Он был удостоен ордена «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия» 1‐й степени (1987), а ранее был награжден более низкой степенью этого же ордена (1974). В 1971 году Фишер был избран членом-корреспондентом Британской академии. Ученый умер в Гамбурге 1 декабря 1999 года.
Фишер был одним из первых немецких историков, получивших в 1950‐х годах доступ к документам министерства иностранных дел Германской империи и Рейхсканцелярии, захваченным союзниками. Также с разрешения правительства ГДР он был допущен в Потсдамский центральный архив. Его книга «Захват мирового господства: политика кайзеровской Германии в отношении военных целей, 1914–1918» («Griff nach der Weltmacht: die Kriegszielpolitik des Kaiserlichen Deutschland, 1914–1918») (1961) вызвала настоящую сенсацию в Германии и стала бестселлером. Фишер выдвинул тезис о том, что Первая мировая война была спровоцирована империалистическими стремлениями Германской империи к мировому господству. Он утверждал: «В условиях напряженной мировой обстановки 1914 года, не в последнюю очередь в результате мировой политики Германии, любая ограниченная (локальная) война в Европе с участием одной крупной державы неизбежно должна была приблизить угрозу всеобщей войны. Поскольку Германия хотела, желала и поддерживала австро-сербскую войну и, полагаясь на военное превосходство Германии, сознательно довела дело до конфликта с Россией и Францией в 1914 году, германское имперское руководство несет значительную часть исторической ответственности за развязывание всеобщей войны». В дальнейшем Фишер пришел к выводу, что Первая мировая война была спланированной акцией Германской империи. Он разрушил существовавший ранее в западногерманской науке консенсус насчет того, что цели Германии в Первой мировой войне были исключительно оборонительными и ни на одно из государств – участников войны нельзя возложить исключительную вину за ее возникновение. Фишер не только возлагал главную ответственность за «развязывание войны» на Германию, но и – сначала завуалированно, а в последующих публикациях всё более откровенно – проводил параллель между Германией кайзеровского периода и нацистской Германией, настаивая на политической и идеологической преемственности между Германской империей.
Национально-консервативные историки обвиняли Ф. Фишера в предательстве немецкого патриотизма, нарушении «национального табу» (признание вины и ответственности Германии за развязывание войны), его даже обвиняли в измене родине. Но в 1970‐х годах выводы Фишера, основанные на большом массиве германских внешнеполитических документов, были приняты большинством западногерманских историков.
Ученый уделял большое внимание найденной им в Потсдамском архиве т. н. «Сентябрьской программе» – наименование, данное им письму канцлера Германии Теобальда фон Бетмана-Гольвега к статс-секретарю Имперского ведомства внутренних дел Клеменсу фон Дельбрюку от 9 сентября 1914 года, в котором канцлер излагал свой проект послевоенного устройства Европы. Фишер признавал, что «программа не представляла собой собственные требования канцлера, а отражала идеи ведущих фигур в бизнесе, политике и армии», но утверждал, что «руководящие принципы, изложенные в программе, были, по сути, основой всей политики Германии в части военных целей до конца войны». Он полагал, что в июле 1914 года Берлин подталкивал Вену как можно скорее объявить войну Сербии и препятствовал мирному урегулированию конфликта.
Фишер является автором книг: «Людвиг Николовиус: рококо, реформа, реставрация» («Ludwig Nicolovius: Rokoko, Reform, Restauration») (1939), «Мировое господство или упадок: Германия в Первой мировой войне» («Weltmacht oder Niedergang: Deutschland im Ersten Weltkrieg») (1965), «Война иллюзий: политика Германии с 1911 по 1914» («Krieg der Illusionen: Die deutsche Politik von 1911 bis 1914») (1969), «Альянс элит: о преемственности властных структур в Германии, 1871–1945» («Bündnis der Eliten: Zur Kontinuität der Machstrukturen in Deutschland, 1871–1945») (1979), «Гитлер не был несчастным случаем на производстве: очерки» («Hitler war kein Betriebsunfall: Aufsätze») (1992) и др.
Борис Александрович Рыбаков(1908–2001)
Борис Александрович Рыбаков, советский и российский историк и археолог, руководитель советской археологии в 1960–1980‐х годах, родился 21 мая (3 июня) 1908 года в Москве в старообрядческой семье, где получил хорошее домашнее образование. Его отец Александр Степанович Рыбаков (1885–1977) был первым директором Московского старообрядческого учительского богословского института при Рогожской старообрядческой общине. Мать историка Клавдия Андреевна Блохина была выпускницей филологического факультета Высших женских курсов. В 1926 году Рыбаков поступил на историко-этнологический факультет МГУ, который окончил в 1930 году по специальности «историк-археолог». Затем в течение полугода служил в Красной армии, в артиллерийском полку 1‐й стрелковой дивизии в Москве командиром конной разведки. В 1931 году он стал старшим научным сотрудником Государственного исторического музея, а в 1936–1940 и в 1943–1950 годах являлся старшим научным сотрудником ГАИМК (Институт истории материальной культуры АН СССР). В 1939 году Рыбаков защитил кандидатскую диссертацию: степень была присуждена ему за монографию «Радимичи» («Радзімічы») (1932), опубликованную на белорусском языке. Докторскую диссертацию «Ремесло Древней Руси» (1948) он защитил в 1942 году в эвакуации в Ашхабаде.