тивоположной, но родственной идеологии и использования почти идентичных, но обычно модифицированных методов, всегда, однако, в жестких рамках национального самоутверждения и автономии». Нольте писал, что Гитлер был «логически последователен» в стремлении к геноциду евреев, потому что Гитлер ненавидел современность и отождествлял евреев с современностью, т. е. с тем, что он больше всего ненавидел.
Нольте спровоцировал «спор историков» в 1986–1987 годах, когда задал вопрос: «Не осуществили ли национал-социалисты, не осуществил ли Гитлер своё «азиатское» деяние лишь потому, что они и им подобные считали себя потенциальными или подлинными жертвами некоего «азиатского» деяния? Не предшествовал ли Освенциму Архипелаг ГУЛАГ?» Этот тезис он развил в книге «Европейская гражданская война 1917–1945. Национал-социализм и большевизм» («Der europäische Bürgerkrieg 1917–1945. Nationalsozialismus und Bolschewismus») (1987), где изложил доктрину тоталитаризма. Коммунизм и фашизм, по мнению Нольте, равны между собой. Историк видел в коммунистической идее предпосылку фашизма, который защищался от более раннего и более агрессивного большевизма. По мнению Нольте, нацистская Германия была «зеркальным отражением» Советского Союза, и, за исключением «технических деталей» массового отравления газом, все, что нацисты делали в Германии, уже было сделано коммунистами в России. Согласно теории Нольте, Холокост, как убийство на расовой почве, хотя и заслуживает безоговорочного осуждения, имел предтечей коммунистическое убийство на классовой почве и принципиально не отличался, например, от геноцида красных кмеров. Он полагал, что «Освенцим содержался в принципах нацистской расистской теории, как семя в плоде». Как считал ученый, весь ХХ век был эпохой геноцида, тоталитаризма и тирании, а Холокост был лишь одной главой в эпоху насилия, террора и перемещение населения. Тезисы историка вызвали резкие возражения большинства немецких и иностранных историков и публицистов как попытка ревизии национального самосознания немцев и «деморализации прошлого».
Нольте утверждал: «Каждый автор в сфере науки и публицистики желает, чтобы его труд заслужил внимание, а вокруг большой книги развернулась дискуссия; в этом смысле он очень хотел бы стать «спорным автором». Однако в Германии есть другое значение этого понятия: «спорный автор» – это тот, кто выразил взгляды, которые классифицируются признанными стражами «политкорректности» как рискованные или даже опасные. То есть это понятие является своего рода сигналом тревоги: люди предпочитают не иметь с этим автором ничего общего и вообще не читать его книг». Свою методологию Нольте назвал «феноменологической историей», а свою позицию определяет как роль «размышляющего над историей». Германский историк Хорст Мёллер назвал Нольте «единственным философствующим историком среди немецких историков и единственным историком среди немецких философов истории».
Ученый является автором книг: «Кризис либеральной системы и фашистское движение» («Die Krise des liberalen Systems und die faschistischen Bewegungen») (1968), «Германия и холодная война» («Deutschland und der Kalte Krieg») (1974), «Марксизм и промышленная революция» («Marxismus und Industrielle Revolution») (1983), «Ницше и ницшеанство» («Nietzsche und der Nietzscheanismus») (1990), «Историческое мышление в XX веке. От Макса Вебера до Ханса Йонаса» («Geschichtsdenken im 20. Jahrhundert. Von Max Weber bis Hans Jonas») (1991), «Мартин Хайдеггер. Политика и история в жизни и мышлении» («Martin Heidegger. Politik und Geschichte im Leben und Denken») (1992), «Спорные вопросы. Сегодняшние и будущие споры о национал-социализме» («Streitpunkte. Heutige und künftige Kontroversen um den Nationalsozialismus») (1993), «Немцы и их прошлое. Память и забывание от основания империи Бисмарка до сегодняшних дней» («Die Deutschen und ihre Vergangenheiten. Erinnerung und Vergessen von der Reichsgründung Bismarcks bis heute») (1994), «Франсуа Фюре – Эрнст Нольте: «Враждебное соседство». Коммунизм и фашизм в XX веке. Переписка» («François Furet – Ernst Nolte: «Feindliche Nähe». Kommunismus und Faschismus im 20. Jahrhundert. Ein Briefwechsel») (1998), «Историческая экзистенция. Между началом и концом истории?» («Historische Existenz. Zwischen Anfang und Ende der Geschichte?») (1998), «Каузальный нексус. О ревизиях и ревизионизме в исторической науке. Исследования, статьи и доклады 1990–2000» («Der kausale Nexus. Über Revisionen und Revisionismen in der Geschichtswissenschaft. Studien, Artikel und Vorträge 1990–2000») (2002), «Веймарская республика. Демократия между Лениным и Гитлером» («Die Weimarer Republik. Demokratie zwischen Lenin und Hitler») (2006) и др.
Арон Яковлевич Гуревич(1924–2006)
Арон Яковлевич Гуревич, советский и российский историк-медиевист, один из наиболее известных историков своего времени за пределами СССР, родился 12 июня 1924 года в Москве в еврейской семье служащих. Будучи признанным негодным к строевой военной службе, он был мобилизован на военный завод, где работал до 1944 года. Одновременно Гуревич учился на заочном отделении исторического факультета МГУ, а на 3‐м курсе в 1944 году перевелся на очное отделение. Он выпускник кафедры истории Средних веков (1946), в 1950 году он окончил аспирантуру Института истории АН СССР. В том же году Гуревич защитил кандидатскую диссертацию «Крестьянство Юго-Западной Англии в донормандский период». В 1950–1966 годах он преподавал на истфаке в Калининском педагогическом институте, пройдя путь от ассистента до профессора (1963). В 1962 году Гуревич защитил докторскую диссертацию «Очерки социальной истории Норвегии в IX–XII вв.». В 1966–1969 годах он был старшим научным сотрудник сектора истории культуры Института философии АН СССР и был уволен оттуда после публикации ряда работ, в которых начальство усмотрело критику марксизма. С 1969 года Гуревич работал в Институте всеобщей истории АН СССР старшим, а позднее ведущим научным сотрудником. В 1987 году он возглавил центр исторической и культурной антропологии ИВИ РАН, а с 1989 года являлся главным редактором издаваемого центром ежегодника «Одиссей. Человек в истории». С 1989 года Гуревич также был профессором кафедры истории и теории мировой культуры философского факультета МГУ. В 1992 году он стал главным научным сотрудником Института высших гуманитарных исследований имени Е.М. Мелетинского РГГУ и одновременно – заведующим отделом культуры и науки средневековой и современной Европы Института мировой культуры МГУ. Последние тринадцать лет жизни Гуревич был слеп, но продолжал работать. Коллеги и ученики читали ему, а он думал и диктовал. Историк читал лекции в университетах Италии, США, Германии, Дании (1989–1991), Норвегии, Швеции, Англии, Франции (1991–1992). Он был почётным доктором Лундского и Познанского университетов, действительным членом Академии гуманитарных исследований (1995), членом-корреспондентом Американской академии медиевистики (1989), иностранным членом Renaissance Academy of America, Société Jean Bodin (Бельгия), Королевского Норвежского общества ученых, Королевского общества историков Великобритании, Королевской академии наук Нидерландов (1998). Гуревич был удостоен Государственной премии РФ (1993), Международной премии Нонино (1988) и премии имени Н.И. Кареева РАН (1997). Ученый умер 5 августа 2006 года в Москве.
А.Я. Гуревич
Методологически Гуревич опирался в значительной мере на достижения французской исторической школы «Анналов», родство с которой не скрывал и с многими представителями которых смог познакомиться в эпоху перестройки. Он подчеркивал, что «изучение общества коренным образом отличается от изучения природы в том отношении, что первое состоит из мыслящих, чувствующих существ, которые не подчинены пассивно неким «законам истории», но активно ее переживают и творят ее. Последний термин нуждается в пояснении. Я имею в виду не банальную и лишенную содержания фразу «народ – творец истории», а тот очевидный факт, что люди заняты деятельностью, которая и есть история, и неотъемлемым условием и компонентом этой деятельности являются мысли и чувства людей, и все, что историк хочет выведать об их жизни, в этом смысле есть продукт их духовной деятельности. А отсюда следует, что история общества не может быть историей «объектов» или историей абстрактных категорий – она должна быть историей живых людей – не в смысле красочности и живости изложения (это другая сторона дела), а в понимании и интерпретации материала. Для реализации этой задачи необходима выработка особой методики, нового угла зрения, под которым рассматривается жизнь человеческая. Все срезы истории – политику, экономику, право, быт, искусство, философию, поэзию и т. д. – нужно научиться понимать таким образом, чтобы они были способами проникновения в жизнедеятельность людей изучаемой эпохи. Имеется в виду не дешевая «психологизация» истории (ее беллетризация), а раскрытие во всех отраслях человеческой деятельности существенных черт структуры личности, способов ее мировосприятия, мироощущения, самосознания и поведения». В феодализме Гуревич, по собственному признанию, был «склонен усматривать преимущественно, если не исключительно, западноевропейский феномен. На мой взгляд, он сложился в результате уникальной констелляции тенденций развития. Феодальный строй, как бы его ни истолковывать, представляет собой не какую-то фазу всемирно-исторического процесса – он возник в силу сочетания специфических условий, порожденных столкновением варварского мира с миром позднеантичного Средиземноморья. Этот конфликт, давший импульс синтезу германского и романского начал, в конечном итоге породил условия для выхода западноевропейской цивилизации на исходе Средневековья за пределы традиционного общественного уклада, за те пределы, в которых оставались все другие цивилизации». Он пришел к выводу, что необходимо учитывать присутствующую в сознании людей картину мира, которая детерминирует их социальное поведение. Он старался анализировать «образ чувств и мыслей».