может быть. Издревле там была священная роща богини Дианы, и веками существовал кровавый обычай: преступник мог спастись от кары, если, проникая туда, одолевал жреца и, убив его, занимал его место. Светоний пишет: «К царю озера Неми, который был жрецом уже много лет, он (Калигула. – Е.С.) подослал более сильного соперника». Не сомневаемся, что воды озера приняли немало жертв по его указу – вот аналогичный случай: «В Путеолах при освящении моста… он созвал к себе много народу с берегов и неожиданно сбросил их в море, а тех, кто пытался схватиться за кормила судов, баграми и веслами отталкивал вглубь».
Конкретно о кораблях озера Неми свидетельств античных историков, видимо, не сохранилось, найденный нами пассаж Светония говорит, скорее всего, об аналогичных кораблях Калигулы, поскольку гиганты из Неми, конечно же, не могли покинуть пределов озера: «Он построил либурнские галеры в десять рядов весел (возможно, следует читать не «либурнские», а «выстроенные из кедра», так как либурны были легкими судами всего с двумя рядами весел. – Е.С.), с жемчужной кормой, с разноцветными парусами, с огромными купальнями, портиками, пиршественными покоями, даже с виноградниками и плодовыми садами всякого рода: пируя в них средь бела дня, он под музыку и пение плавал вдоль побережья Кампании».
Но каковы же были корабли озера Неми? Больший корабль имел таран и следующие размеры: длина наибольшая – 71,3 метра, длина по ватерлинии – 67,35 метра; ширина – 19,99 метра; осадка – 1,9 метра. Меньший не имел тарана, отчего выдвинуто предположение, что он мог свободно плавать взад-вперед, не разворачиваясь; длина его была 65 метра, ширина – 23,6 метра, осадка – 2 метра. Подводная часть кораблей была обита войлоком и покрыта поверх него свинцовыми листами. Это очень важный и интересный момент: данные меры предназначались для предотвращения развития морского червя и обрастания водорослями, однако Неми – пресноводное озеро, и во всем этом как бы не было нужды. Ответ на эту кажущуюся непрактичность римлян, на самом деле, прост: корабли для императора сооружались по давно «обкатанным» методам, применяемым для обычного – морского – кораблестроения. Отсюда возникла идея, что корабли сооружались в два этапа: первым – сооружением корпуса – руководили представители военно-морского «ведомства», а превращением их в настоящие дворцы на воде – уже «гражданские».
Останки корабля Калигулы, найденные в озере Неми. 1930 г.
Что касается размещения гребцов, вопрос неясен, потому что аутригеры – боковые галереи для них – были разрушены либо во время кораблекрушения, либо при многочисленных попытках поднять суда, безуспешно осуществляемых еще с эпохи Возрождения. Допускают, что на одно весло определялся один гребец (на боевых кораблях, например дециреме того же периода, сопоставимой с кораблями Неми по длине (71,3 метра), ширине (20 метров) и осадке (1,9 метра), приходилось по 5 человек на весло). Управление осуществлялось большими рулевыми веслами (от двух до четырех). Удачной находкой стало обнаружение сохранившегося абсолютно нетронутым временем и разложением массивного якоря с деревянным «веретеном» и «лапами» и штоком из сплава свинца и сурьмы (шток служил для того, чтобы «лапы» якоря не ложились на дно горизонтально; он закреплялся на «веретене» при помощи двух прямоугольных отверстий; применение свинца для якорных штоков – древнегреческое изобретение VII в. до н. э.). Также был обнаружен элегантный якорь, целиком выполненный из железа, причем шток его был подвижным, как на позднейших так называемых «адмиралтейских» якорях.
Что же касается надстроек, то можно просто сказать, что корабли Неми были плавающими дворцами, причем оборудованными по последнему слову тогдашней техники (многие секреты и технологии, утраченное в мрачное Средневековье, пришлось потом «открывать» заново в Новое время). Известно, что на одном из кораблей был оборудован храм Дианы, на другом – роскошные покои Калигулы, включая банный комплекс (обнаружены свинцовые водопроводные трубы с именем Калигулы, вернее, официально – Гая Цезаря Августа Германика, краны, насосы). Веками с затонувших судов поднимали статуи, колонны, детали судового оборудования – этим занимались и по указу духовных и светских властей, и тайно. Было установлено, что помещения были богато украшены барельефами и мозаикой. В роскошнейшем убранстве сомневаться не приходится, памятуя и скупое описание либурн Калигулы с жемчужными кормами, и черты его характера. Светоний пишет: «В роскоши он превзошел своими тратами самых безудержных расточителей. Он выдумал неслыханные омовения, диковинные яства и пиры – купался в благовонных маслах, горячих и холодных, пил драгоценные жемчужины, растворенные в уксусе, сотрапезникам раздавал хлеб и закуски на чистом золоте: «Нужно жить или скромником, или цезарем!» – говорил он».
Разумеется, ни о каких серьезных священнодействиях на кораблях озера Неми говорить не приходится. Что там наверняка творилось – читаем у того же древнего автора: «Не говоря уже о его кровосмешении с сестрами и о его страсти к блуднице Пираллиде, ни одной именитой женщины он не оставлял в покое. Обычно он приглашал их с мужьями к обеду, и когда они проходили мимо его ложа, осматривал их пристально и не спеша, как работорговец, а если иная от стыда опускала глаза, он приподнимал ей лицо своею рукою. Потом он при первом желании выходил из обеденной комнаты и вызывал к себе ту, которая больше всего ему понравилась; а вернувшись, еще со следами наслаждений на лице, громко хвалил или бранил ее, перечисляя в подробностях, что хорошего и плохого нашел он в ее теле и какова она была в постели». «Он устроил на Палатине лупанар: в бесчисленных комнатах, отведенных и обставленных с блеском, достойным дворца, предлагали себя замужние женщины и свободнорожденные юноши, а по рынкам и базиликам были посланы глашатаи, чтобы стар и млад шел искать наслаждений».
Интересно, конечно, было бы знать наверняка, как выглядели эти плавучие императорские притоны, но увы. Однако мы можем предоставить читателю уникальнейшую возможность – греко-египетский писатель Афиней (170–223) сохранил в своем сочинении «Пир мудрецов» (книга V) описание другого гигантского царского корабля, принадлежавшего эллинистическому царю Египта Птолемею IV (244–204 до н. э.; правил с 222 г.). Длина этого судна была 124,32 метра, ширина – 16,87 метра, осадка – 3,6 метра. В том же отрывке Афиней гораздо более детально описывает еще один роскошный корабль египетского царя, на котором, кстати, тоже был сооружен храм:
«Расскажем и о кораблях, построенных царем Птолемеем Филопатором, ибо об этом стоит послушать. Тот же Калликсен так рассказывает о них в первой книге своего сочинения «Об Александрии»: «Филопатор построил тессараконтеру («сорокарядную», по числу рядов весел. – Е.С.), имевшую в длину двести восемьдесят локтей, а от борта до борта тридцать восемь локтей; в вышину же до верхнего края борта – сорок восемь локтей, а от верха кормы до ватерлинии – пятьдесят три локтя. Корабль имел четыре рулевых весла по тридцать локтей; длина весел верхнего ряда – самых больших – была тридцать восемь локтей; так как в их рукоятках находился свинец, то они во внутренней части корабля были очень тяжелыми, что давало им равновесие и делало удобными для гребли. Корабль имел два носа и две кормы и семь бивней, из них один передний, а другие постепенно уменьшающейся длины, некоторые на скулах корабля. Скрепляющих обвязок он имел двенадцать, каждая длиной в шестьсот локтей.
Корабль имел необычайно красивые пропорции. Удивительно красиво было и его снаряжение: на корме и на носу были фигуры не менее двенадцати локтей вышиной, и повсюду он был расцвечен восковыми красками (речь идет о технике энкаустики, всемирно известной благодаря т. н. Фаюмским погребальным портретам I–IV вв. н. э. и раннехристианским иконам из собрания монастыря Святой Екатерины на Синае. – Е.С.), а часть борта с отверстиями для весел до самого киля была разукрашена резьбой – листвой плюща и тирсами. Очень красивы были и снасти; они заполняли все отведенные для них части корабля. При испытании корабль имел свыше четырех тысяч гребцов и четыреста человек обслуживающей команды; на палубе поместилась пехота в числе трех тысяч без ста пятидесяти; да кроме того, под скамьями гребцов – еще много людей и немало продовольствия. Спущен он был с помоста, на который, говорят, пошло столько дерева, сколько на пятьдесят пентер, и толпа стаскивала его с криками и трубными звуками…
Построил Филопатор и речное судно, так называемую «барку с каютами», длина которой достигала полутора стадий, а ширина тридцати локтей, высота же вместе с палубными надстройками – почти сорок локтей. Конструкция барки, будучи приспособленной к плаванию по реке, отличалась и от длинных военных судов, и от круглых торговых. А именно, для придания ей малой осадки днище ниже ватерлинии было сделано плоским и широким, корпус же был высок и широко растянут, особенно в носовой части, что придавало силуэту барки изящный изгиб. Барка имела два носа и две кормы, борта же были сделаны высокими из-за того, что на реке нередко поднимались большие волны. Внутри корпуса были обеденные комнаты, спальни и все остальное, необходимое для проживания. Вокруг судна с трех сторон шла двухэтажная галерея длиной не менее пяти плетров. По своему устройству нижняя палуба походила на перистиль; верхняя же – на закрытый перистиль, обнесенный стеной с оконцами.
Поднимаясь на барку с кормы, человек оказывался перед открытым помещением с колоннадами справа и слева, со стороны же носа находились пропилеи из слоновой кости и дорогого дерева самых ценных пород. Проходящие его оказывались как бы перед крытым просцениумом, за которым находилось за четырьмя дверями помещение с выходом на галерею. По обе стороны, слева и справа, на уровне пола находились амбразуры, обеспечивавшие проток воздуха. Через эти входы можно было пройти в большой зал на двадцать лож и с колоннами по стенам. Большинство колонн было из расколотого кедра и милетского кипариса; а двадцать дверей со всех сторон были склеены из туевых досок и украшены слоновой костью. Декоративные гвозди и дверные кольца были из красной меди, позолоченной на огне. Стволы колонн были из кипариса, капители же, коринфского ордера, были покрыты золотом и слоновой костью. Балка над колоннами была из чистого золота, и на ней был фриз с видными фигурами из слоновой кости высотой более локтя – посредственной работы, но впечатлявший роскошью. Потолок был штучный, из кипарисового дерева, с позолоченной лепниной. К обеденному залу примыкала спальня на семь лож; из нее можно было выйти в узкий коридор, шедший поперек всего судна от одного борта до другого; он отделял женскую половину от мужской. На женской половине был обеденный зал лишь на девять лож, но великолепием не уступавший мужскому, и женская спальня на пять лож. Таково было устройство первого этажа.