Подразделение коммодора Пребла состояло из трех судов и в 1803 г. прибыло в район Гибралтара. «Филадельфия» и «Виксен» были направлены для блокады Триполи. Крейсируя у этого важного порта, «Филадельфия» под командой капитана Бейнбриджа заметила берберское судно и погналась за ним, открыв огонь. Мусульманское судно было ловким и юрким; в итоге оно без потерь ушло от погони, а вот «Филадельфия» на всех парусах взгромоздилась на коралловый риф. Происшествие не осталось незамеченным, весь берег покрылся «полчищами вредителей» (обратите внимание, что Купер отзывается о людях, словно о насекомых), и вскоре к американскому кораблю направились 10 канонерских лодок. «Филадельфия» открыла огонь, но берберы зашли с наветренной позиции. Бейнбриж после совета с офицерами принял решение сдаться, но сделано все было чисто надувательски: американцы приспустили флаг, берберы перестали палить, и за это время янки сбросили за борт все пушки и приборы, отсекли якоря, засорили помпы и дополнительно прорубили днище, после чего спустили флаг до конца. Экипаж пошел в плен, радуясь хотя бы тому, что смог нагадить.
Но янки просчитались, недооценив трудолюбие мавров: те не только спасли «Филадельфию», сняв ее с рифов (оказалось, что и дно-то ее было прорублено наспех и несерьезно), но и подняли со дна морского ее якоря и пушки, починили, оснастили заново, и уже через неделю корабль был полностью боеспособен.
Сожжение фрегата «Филадельфия» на доках Триполи 16 февраля 1804 г. Художник Эдвард Моран. 1897 г.
Коммодор Пребл разработал «операцию возмездия», исполнение которой возложил на лейтенанта С. Декейтера, доныне почитаемого в США как национального героя (а что удивляться – какова нация, таковы и «герои»); на деле этот 24-летний подонок уже был славен тем, что поставлял молодых рабынь константинопольскому визирю. Собрав команду в 70 человек и добив доверху кеч (большое рыболовное судно типа гукора) «Интрепид» горючими материалами, он отплыл с сицилийских Сиракуз к Триполи в сопровождении брига «Сирена», который позднее был оставлен «на шухере». 16 февраля 1804 г., прикинувшись ищущим убежища в порту местным судном, потерявшим якоря (благо лоцман-сицилиец Сальвадор Каталано выглядел совсем по-триполийски и прекрасно знал арабский язык), диверсанты попросили разрешения пришвартоваться к «Филадельфии», чтоб переждать ночь под ее бортом. Оставалось несколькими группами проникнуть на корабль, поджечь его и отплыть к «Сирене».
Интересно отметить, что позднее Декейтер командовал фрегатом «Президент» и сдал его англичанам в 1815 г. – именно по чертежам этого трофейного корабля англичане построят своего «Президента» (1829 г.), а также по ним будут построены наши знаменитые фрегаты «Паллада» и «Диана» (см. соответствующие главы) – и был пристрелен на дуэли оскорбленным им морским офицером Д. Барроном.
Гибель двух английских линкоров (1811 г.)
«Святой Георгий», построенный в 1785 г. в Портсмуте, относился к трехмачтовым линейным кораблям (сокращенно – линкорам) 2-го класса, нес 98 орудий и являлся ветераном многих сражений с революционными французами. Водоизмещение его составляло более 1900 тонн, длина по орудийной палубе – 54,1 метра, ширина по мидель-шпангоуту – 15,2 метра. В своем последнем походе он был флагманским кораблем контр-адмирала Роберта Рейнолдса. Беды начали преследовать его еще за 8 дней до гибели. В ноябре 1811 г. он исполнял конвойные обязанности на Балтике и 15 декабря попал в ураган у острова Зеландия. Вода проникла в клюзы (окантованные отверстия для пропуска канатов, цепей и др., например якорные, швартовые и т. п.), и пока команда травила якорные канаты (то есть ослабляла их натяжение), на корабль навалилось большое торговое судно и оборвало их, отчего военный корабль был выброшен на песчаную отмель. Затем погода улучшилась, другие корабли стащили флагмана и отвели в шведский порт Гётеборг на ремонт.
А. С. Новиков-Прибой (1877–1952) в своей «Цусиме» приводит идиотический случай, когда командующий портом вице-адмирал Бирилев 17 сентября 1904 г. попытался снять с мели броненосец «Орел» тем самым способом, который применялся на парусном флоте, поэтому этот фрагмент интересно привести именно как иллюстрацию снятия парусников с мели:
«Наша 2-я эскадра, причиняя ему много хлопот, ничего не могла прибавить к тем его наградам, какие у него уже имелись. Он старался скорее избавиться от этих судов, снабдив их кое-как материальной частью и совершенно не подготовленным к войне личным составом. А тут, как на грех, «Орел» сел на мель, как будто проявляя намерение совсем остаться в Кронштадте. Адмирал был очень недоволен. На палубе, встретившись с командиром, он сделал ему строгий выговор, заикаясь при этом дольше обычного. А потом, быстро поднявшись на мостик, распорядился: «Ввв-ызз-вать ком-манду и расс-качать судно!» К двум буксирным пароходам прибавили еще несколько, и все они тянули броненосец в одну сторону, чтобы сдвинуть его с места. Одновременно с этим около четырехсот матросов по команде с мостика шарахались от одного борта к другому. Бились долго, но «Орел» продолжал упрямо сидеть на мели. Могли ли четыреста человек, весивших не более тридцати тонн, раскачать броненосец водоизмещением в пятнадцать тысяч тонн? Это было так же нелепо, как если бы четыреста тараканов вздумали раскачать корыто, наполненное бельем и водой. Несуразность такого распоряжения понимали матросы и, перебегая от одного борта к другому, смеялись: «Осторожнее, ребята, как бы не опрокинуть судно!», «Смотрите, будто и вправду валится набок!», «Ой, без войны утонем!».
Но возвращаемся к приведенному в Гётеборг английскому линкору. Там «Георгию» установили временное парусное вооружение и подлатали рулевое устройство, и 17 декабря флагман под конвоем линейных кораблей «Дифэнс» и «Кресси» отправился в Англию. Однако налетевший 23-го числа шквал снес установленные шведами «времянки» – руль был разбит, поломались реи и верхушки мачт. 24 декабря неуправляемый корабль понесло к берегу, корабельный плотник доложил, что за полчаса вода внутри корпуса поднялась до уровня нижней палубы; с другой стороны, волны все смывали с верхней палубы. Моряки стали искать убежища на корме, так как все шлюпки, кроме одного ялика, были разбиты или смыты за борт, но при такой буре и ялик не помог бы. 14 человек попытались было спастись на нем, но он тут же пошел ко дну. Был отдан приказ срубить мачту, но топоров под руками не оказалось, и ее стали упорно срезать ножами. В итоге она рухнула, разрушив корму и убив всех, кто там собрался. То ли так осознавался долг, то ли массовое помрачение ума наступило, но люди (тогда их оставалось в живых еще порядка 200) стали скидывать мертвецов за борт, отчего многие и сами были смыты. Попытка сделать плот окончилась в целом провально – его крепления разошлись. В итоге от 750 человек команды линейного корабля остались в живых семеро, прибитых к берегу или снятых датчанами с наспех сколоченного из остатков корабля плота. Прочие, включая адмирала Рейнолдса и капитана Дэниэла Оливера Гайона, погибли. Тело адмирала было найдено через несколько дней и погребено с военными почестями в Ринкумской церкви рядом с телом капитана Дэвида Аткинсона – командира 74-пушечного корабля «Дифэнс», также погибшего почти со всем экипажем.
«Кресси» повезло – его капитан уберег от крушения, вырулив под ветер. «Дифэнс» погубило солдафонство Аткинса: он так своеобразно понимал честь моряка, что пожертвовал не только кораблем и своей жизнью, но и жизнями почти всего экипажа без малого 600 человек: его уговаривали последовать примеру «Кресси», но он спросил, дал ли адмирал сигнал дивизиону разделиться, и, получив отрицательный ответ, заявил: «Я никогда не покину своего адмирала в час опасности и несчастья!» Буря смывала людей за борт, наконец в корпусе образовалась брешь (в 6 часов утра). Капитан велел палить из пушек, давая сигнал бедствия, и срубить мачты. Помогло мало: порох отсырел, пушки и иные тяжелые предметы начали кататься по палубам, давя людей и ломая им конечности. Как и на «Георгии», кто-то попытался спастись на единственной шлюпке, но сгинул вместе с ней. Один из ударов волн был так силен, что сорвал с места запасной якорь и закинул его на форкастль, убив порядка 30 человек. Тем не менее на судне оставались еще порядка 100 человек.
Один из спасшихся дал такие показания (пер. с англ. – Е.С.):
«Я забрался на укосины, плававшие среди прочих останков корабля. К тому времени все люди, кроме еще двух выживших – Джона Плэтта и Ральфа Тизэла, – были смыты. Сам я и еще некоторые были смыты с верхушки мачты. Я, как мог, плавал от одного куска рангоута до другого, пока не выбрался на укосины. В то время на них располагалось порядка 40 человек, пока следующим валом не смыло почти всех, кроме четырех. Я вновь залез на укосины и заговорил с Джоном Брауном, сказав ему, что мы приближаемся к берегу. Тогда [на укосинах] было порядка 20 человек, когда же мы доплыли, оставалось всего 6. Датчане на берегу пришли к нам на помощь; моя нога была зажата обломками, и мои товарищи, видя, что я не могу выбраться, поспешили ко мне на помощь, когда датчане знаками велели им не двигаться. Один датчанин трижды пытался добраться до нашего «плота», и на третий раз уже сам еле двигался, однако он дотянулся до моей ноги, высвободил ее и отнес меня на берег. Затем меня отнесли под какой-то навес, где мы ожидали повозок, должных приехать за нами, так как большинство из нас не могло ходить. Где-то минут через 10 на побережье приехали джентльмены на лошадях и несколько повозок. Нас положили на одну из них и привезли в деревню под названием Шелтон. По дороге мужчина, правивший повозкой, спросил у женщины, нет ли у нее ликера. Она вытащила из кармана бутылку и заставила каждого из нас выпить по глотку; мне кажется, это в изрядной мере помогло спасти наши жизни.
Гибель «Святого Георгия» и «Дифэнс» в Северном море. Гравюра 1812 г.
Вскоре нас привезли в дома деревни, где нас раздели и уложили спать; местные обитатели относились к нам с величайшим гостеприимством и добротой. Когда я проснулся, то обнаружил, что со мной рядом в постели лежит еще один моряк; он добрался до берега на обломке позже меня. Он сказал, что, как раз когда он добрался до берега, корма и форкастль обрушились и никого уже не было видно, кроме нескольких человек на обломках. Вечером к нашей постели подошел джентльмен, говоривший по-английски, и сказал, что в наш дом принесли офицера. Также он сказал, что к югу от нас лежит на берегу на правом борту другой корабль, трехпалубный. Мы знали наверняка, что это – «Святой Георгий».