Он поинтересовался, в состоянии ли мы встать и пойти взглянуть на тело офицера [чтобы] сообщить, что мы знаем о нем. Мы ответили согласием и с помощью людей зашли в амбар, где опознали нашего капитана. Затем мы снова вернулись в постель, будучи не в силах стоять. Джентльмен сказал, что этой ночью нам еще не смогут оказать медицинскую помощь, но все прочее, что может оказать нам этот гостеприимный дом, мы получим. Он ушел, пообещав вернуться утром, когда мы будем более способны поговорить с ним.
Он действительно пришел утром и спросил о мощи нашего корабля. Мы ответили, что он нес 74 орудия, а команда составляла 600 человек. На наш вопрос, достиг ли кто еще берега из наших товарищей, он ответил отрицательно, и вы воздали самое сердечное благодарение Всевышнему за наше спасение.
В воскресенье, 29-го числа, мы положили нашего капитана в гроб и похоронили на церковном кладбище Шелтона, рядом с еще двумя моряками.
Прошло еще какое-то время, прежде чем мы, израненные и оглушенные, смогли хотя бы ходить по округе. Как только мы стали достаточно сильны, мы пошли на побережье, где увидели раскиданные на протяжении двух миль обломки «Дифэнса» и ни единого мертвого тела. Мы предположили, что сильное течение снесло мертвецов к югу и западу. Это мнение в большой степени подтвердилось, когда мы, пойдя навестить нескольких спасшихся с «Георгия», обнаружили, как в шести милях к югу от того места, где нас выбросило на берег, торговали вещами нашего офицера и предметами с корабля. 13 января капитана достали и перенесли в Ринкумскую церковь, где погребли в тамошнем склепе с отданием воинских почестей.
Только шесть человек спаслись с «Дифэнса» – из экипажа в 600 человек. Два дня спустя, когда шторм утих, датская лодка с двумя английскими матросами на борту, пришвартовалась к «Святому Георгию», чтобы снять тела адмирала и прочих погибших, однако обнаружили, что все были смыты с палубы. Ничто не может превзойти гостеприимство и доброту, с которой датчане обращались с теми немногими, кто был выброшен на их берег. Датское правительство не отстало от них в благородстве. Все мертвые были погребены с воинскими почестями, а выжившие – безвозмездно доставлены в Англию».
Датский генерал-майор Тэлльквист от лица своего правительства выразил следующие соболезнования (пер. с англ. – Е.С.):
«Рандус, 21 января 1812 г.
Сэр, хотя горестное несчастье, случавшееся с военными кораблями Его Величества [короля] Великобританского у датского побережья, возможно уже известно Вашему Превосходительству; тем не менее, поскольку и обратный случай может иметь место, не премину ознакомить Вас с печальным инцидентом, и уверяю, что весьма сострадаю по этому поводу.
24-го числа прошлого месяца, ночью, английские линейные корабли «Святой Георгий» и «Дифэнс» выброшены на западное побережье Ютландии, и сильные волны не позволили оказать потерпевшим крушение командам какой-либо помощи. С обоих кораблей спасено всего 13 человек, выброшенных на берег вместе с обломками. Некоторые из них больны, им оказывается надлежащий уход. Часть погибших прибило к берегу, они погребены со всем церемониалом, который только возможен при данных обстоятельствах.
Все усилия были приложены к тому, чтобы разыскать тела офицеров, чтобы воздать им воинские почести и похоронить при церкви.
Два тела офицеров были найдены и похоронены с воинскими почестями. Среди них – тело капитана Аткинса, командира «Дифэнса», которое положено в церкви, пока я не получу дальнейших указаний от моего милостивого короля.
Весьма сожалею, что тело адмирала Рейнолдса еще не найдено, но к этому принимаются все возможные меры.
Согласно с чувством милосердия датской нации, местные жители были весьма опечалены видеть английских воинов в такой беде и не будучи в силах помочь им; и я очень сожалею, сэр, что не способен дать Вам более утешительный отчет об этой катастрофе.
Остаюсь с чрезвычайным к Вами почтением,
сэр, и т. д. т. п., Тэлльквист».
Однако, выжившие члены экипажа «Святого Георгия» были в Англии преданы военно-морскому суду в Ширнессе, который в итоге снял с них всю вину за потерю судна.
Гибель «Пенелопы» (1815 г.)
Британская нация издревле славилась своей гордостью, и никто не говорит, что это так плохо, пока она не перерастает в снобизм. Читатель только что видел, как капитан Аткинс погубил себя, команду и судно, считая себя не вправе бросить адмирала, которого эти жертвы, разумеется, не спасли. Навсегда остался в истории призыв, приписываемый капитану тонущего «Титаника» Смиту: «Мужчины, будьте британцами!», то есть не занимайте места в немногочисленных шлюпках, оставьте их для женщин и детей. Но вот крушение «Пенелопы» являет нам пример другого рода, абсолютно не вписывающийся в общую «иконографическую» канву британского флота, что беспристрастно зафиксировали отчеты Адмиралтейства.
31 мая 1815 г. британский войсковой транспортный корабль «Пенелопа» отправился со Спитхедского рейса к Канаде. Командовал им капитан Джеймс Гэллоуэй. Около берегов Ньюфаундленда корабль начал встречаться со льдами; спустился туман, дул сильный юго-восточный ветер. 25 апреля корабль попал в ледовый плен и был внесен в реку Святого Лаврентия. 30-го числа он ударился о землю. Капитан честно признавался (пер. с англ. – Е.С.): «Не могу описать своих чувств в тот момент; притупившееся за ночь зрение, ревматические боли и прочие недуги совершенно не позволили мне справедливо оценить серьезность надвигавшейся опасности».
Были спущены шлюпки и заведен якорь на расстояние в пять с половиной фатомов, однако судно сдвинуть не получилось; его начали срочно разгружать. Сильный северо-восточный ветер сопровождался снегопадом и ледяным дождем. Утром срубили мачты и заметили, что корабль начал разрушаться. Хотели спасти хотя бы провизию, но было поздно, она вся была испорчена соленой водой. Также на судне везли важные военные документы, и капитан принял решение спасти их, возложив поручение на корабельного казначея и капитана Мюррэя. Их ялик разбило, однако они добрались до берега вплавь, в то время как тщательно упакованные бумаги были привязаны к их шеям. Еще две шлюпки затонули при попытке достичь берега и закрепить на нем канаты для облегчения эвакуации, в то время как волны продолжали яростно разбивать корабль: стоять на палубе было уже невозможно, корма разрушена.
Больного капитана, не имевшего желания спасаться, уложили в переполненный полубаркас и вновь попытались доплыть до берега и закрепить канаты, но и этот плавсредство мгновенно пошло на дно. Двое моряков сумели дотащить Гэллоуэя вплавь до берега, прочая команда полубаркаса также добралась до берега: кто выплывал сам, кто – цепляясь за весла и обломки. Единственной гичке удалось доплыть до берега с двумя лейтенантами и 18 подчиненными, но на втором заходе, вернувшись к «Пенелопе» и взяв еще 20 человек, и она пошла на дно, правда, без жертв.
«Пенелопа» в открытом море. С гравюры 1805 г.
Перевозить оставшихся на корабле было не на чем. Подняв дикий крик отчаяния, они, вместо того чтобы попытаться сколотить плот, разбили бочки со спиртным и напились вусмерть – настолько, что не были в состоянии, например, попробовать добраться до берега на обломках. Надо полагать, на транспортнике было большое количество людей, ибо отмечается (если это не патетическое преувеличение, что, впрочем, вряд ли характерно для официальных бумаг), что (пер. с англ. – Е.С.) «из-за [этого] пьянства дно уподобилось грязному и мрачному склепу, где кости тысяч (!) наших соплавателей ожидают зова трубы Архангела, когда «море отдаст своих мертвых» (т. е. Страшного суда. – Е.С.). Безрассудные моряки, не готовые к переходу в мир иной, поспешили встретить Судию и получить осуждение за пьянство».
Положение выживших было скверным – спасшиеся из ледяной воды, на пронизывающем ветру, у подножия какой-то горы… Пока собирали древесину и разжигали костры, многие отморозили конечности, которые потом пришлось отрезать. Пока одни готовили шалаши, другие рыскали по побережью в поисках чего-нибудь съестного или полезного, прибитого волнами с разрушенного судна. Нашли свинину – и бочки со спиртным. Вместо того чтобы разделить их между всеми, скажем так, для сугреву и лечения, нашедшие сами все выпили, а поскольку меры не было, многие «вырубились» и замерзли насмерть. Также те, кто еще оставался на «Пенелопе», всю ночь отчаянно кричали и пьянствовали; в 12 часов на следующий день разразилась страшная буря; находившимся на берегу ничего не был видно, лишь слышали тройной ужасный треск и громкие крики. К утру корабль уже был расколот на три полностью обледеневшие отдельные части. Спасшихся с него практически не было – кроме одного.
Эта буря вынесла на берег новые бочонки, которые потерпевшие крушение тут же вскрывали, не обращая внимания на офицеров, напивались и замерзали. 48 человек дезертировали, предварительно опустошив последние бочонки и ограбив товарищей; большая часть из них впоследствии была обнаружена канадцами в лесах мертвыми.
Вот рапорт одного из выживших офицеров (пер. с англ. – Е.С.): «С оставшейся частью команды мы подобрали шлюпки и начали их чинить, насколько были способны. Паруса изготовили из нижних и верхних лиселей (дополнительных парусов, поднимаемых с обеих сторон прямых парусов, увеличивая, таким образом, их площадь. – Е.С.), которые, на наше счастье, прибило к берегу; нашли бочонок муки, из части которой сделали тесто, и приготовились начать путь к Квебеку (ну приготовиться – еще не значит отправиться, как видно из последующего. – Е.С.).
На третий день встретили канадское суденышко, которое [наш] капитан задержал, чтоб оно проводило нас в Квебек. При помощи кухонных приспособлений, найденных на канадском судне, мы приготовили всю найденную [ранее] свинину и распределили по нескольким шлюпкам, хоть это было и скромное подкрепление за два дня [голода].
На шестой день наших несчастий погода успокоилась, шлюпки были нагружены, команда размещена – всего 68 человек, включая двух женщин. Ветер дул благоприятный, но не сильный; гребя и идя под парусами, мы той ночью достигли Великой Лисьей Реки, и там нас гостеприимно угостили картошкой с солью в какой-то канадской хижине. На следующее утро мы отплыли в залив Гаспара и вечером достигли Дуглас-тауна.