Лежащие к югу от Камчатки острова получили от русских людей название Курильских. Так они были прозваны за многочисленные постоянно дымящиеся на них вулканы. Впоследствии землепроходцы давали островам на вычерченных картах соответственно цифровые названия: Первый остров, Второй остров, Третий остров и так далее.
…Пётр I даже в ходе Северной войны 1700–1721 годов за отвоевание у Швеции древних новгородских земель — пятин, то есть выхода в Балтику, не забывал и о землях сибирских. После сообщения от Владимира Атласова о Курильских островах царь-самодержец даёт повеление Сибирскому приказу (тогдашнему прообразу министерства) организовать несколько походов с целью изучения островов, обнаруженных к югу от Камчатки и получения сведений о Японии, которая должна была находиться там где-то южнее.
Известно, что Пётр Великий в 1702 году дал задание Боярской думе завязать с малоизвестной европейцам Японией добрососедские торговые отношения. При этом он не знал, что в Стране Восходящего Солнца ещё с 1639 года была законодательно запрещена торговля с иностранцами. Режим самоизоляции Японии просуществовал до середины XIX столетия.
Сибирский приказ распорядился следующим образом. По царскому «слову», якутскому воеводе было предписано организовать такие походы силами прежде всего местных (сибирских или якутских) казаков, поставив во главе экспедиций надёжных «казацких голов».
После Владимира Атласова из Якутска в Москву пришло новое подтверждение тому, что южнее Камчатки лежат неизведанные острова. Эту весть сообщил в 1702 году казак М. Наседкин, который явственно видел с мыса Лопатка сушу на юге.
Поскольку путь от Москвы до Якутска был далёк и долог, царские указы в земле Сибирской исполнялись с известным запозданием. Якутский воевода указ получил только в начале 1711 года. Он приказал двум испытанным землепроходцам — казачьему атаману Д. Я. Анциферову и есаулу Ивану Козыревскому «проведать» неизвестную островную землю, а для этой цели собрать отряд «охочих людей».
Экспедиция началась в августе того же 1711 года. Отряд для Сибири того времени смотрелся довольно многочисленным: он состоял из 33 человек, преимущественно казаков, вооружённых огненным боем. Большинство из них были опытными мореходами: умели строить суда, ходить на них по рекам и студёному морю. И, что не менее важно, способных переносить все тяжести походной жизни. Это были, как известно, люди отважные, бесстрашные.
Морской поход Анциферова и Козыревского положил начало изучению русскими Курильских островов. Исполняя приказ якутского воеводы, землепроходцы на судах прошли от Большерецка западным берегом Камчатки и посетили самые северные острова Курильской гряды — Шумшу (Сумусю) и Парамушир (Парамусир).
Они узнали, что местные жители «курильцы» не признают над собой ничьей власти. Анциферов и Козыревский дальше действовали так, как это делал до них на Камчатке Владимир Атласов: они обследовали зелёный остров Шумшу и привели его жителей в добровольное российское подданство.
По возвращению в Большерецк казачьи «головы» составили для якутского воеводы довольно обстоятельный отчёт о проделанном походе в «неизведанную землицу». К отчёту был приложен «чертёж морским островам». Эти документы история сохранила для исследователей.
В объяснениях, приложенных к «чертежу», Иваном Козыревским описывался быт, нравы, торговая и хозяйственная жизнь местного населения, то есть бородатых «курильцев», так мало похожих на жителей Камчатки и сибирских «инородцев».
Дальнейшее изучение и присоединение к Московскому государству Курильских островов было связано уже с именем одного Ивана Петровича Козыревского. Казачий есаул в 1712 и 1713 годах совершил ещё два морских похода, уходя на судах с небольшим числом людей всё дальше и дальше на юг вдоль неизвестных до того миру островов.
В результате этих походов была обследована вся Курильская гряда. Особенно удачным оказался поход 1713 года: есаул Козыревский вновь «проведал» острова за «переливами» (проливами) и составил новый «чертёж», то есть карту Курил того времени.
На основании данных трёх проделанных экспедиционных походов есаул Иван Козыревский составил свою знаменитую «Чертёж-карту Камчадальского носу и морских островов». В их краткое описание вошли данные расспросов местных жителей.
Тот «чертёж» имеет особую значимость и в сегодняшнее время. На карте впервые изображаются Курильские острова от камчатского мыса Лопатка до японского острова Хоккайдо. Козыревский «чертёж» впоследствии использовался для составления первых карт Сибири.
В описаниях к «чертежу» казак-землепроходец сообщил интересные сведения о народе «курильцев», то есть айнах. Говорилось, что они живут самовластно и что он, есаул Иван Козыревский, привёл их в русское подданство. И что при этом никаких конфликтных ситуаций не случилось. То есть всё делалось «миром» и добровольно.
Более того, в описаниях, приложенных к итоговому «чертежу», Козыревский сообщал ряд сведений о Японии. Ко всему прочему, он выяснил, что японцам было запрещено плавать севернее острова Хоккайдо. И что «итурупцы и урупцы самовластно живут и не в подданстве». Также независимы были и жители другого крупного острова Курильской гряды — Кунашира.
Итогом походных трудов казачьего есаула Ивана Петровича Козыревского стала первая в мировой истории карта Курильских островов и приведение их жителей в подданство России. За первопроходцем последуют ещё при жизни Петра I новые экспедиции на Курилы…
О дальнейшей судьбе Ивана Козыревского известно крайне мало. В 1714–1715 годах по поручению якутского воеводы он собирал ясак с местного населения Камчатки и двух Курильских островов. В 1717 году постригся в монахи и принял имя Игнатия. В 1727–1729 годах на судне «Эверс» ходил по реке Лена до её устья.
То есть, уйдя в монахи, он так и не отрешился от беспокойной и трудной жизни сибирских землепроходцев. Вероятнее всего, последние свои годы инок Игнатий закончил в монастырских стенах, окончательно уйдя на покой. Возможно, что им были написаны воспоминания о пройденных в жизни путях, которые до наших дней не сохранились.
…Имя героя-первопроходца не осталось забытым в его Отечестве. Оно теперь навечно вписано в географическую карту северо-западной части Тихого океана. Именем Ивана Петровича Козыревского были названы мыс и гора на Курильских островах — на Парамушире, и залив и мыс — на Шумшу, населённый пункт на полуострове Камчатка, стоящий в самом его центре на реке Камчатке.
Данила Ефремович Ефремов(около 1690–1760)
Происходил из старинной казачьей династии. Данила Ефремович Ефремов родился в Черкасске (ныне станица Старочеркасская Ростовской области) в семье известного старшины Войска Донского Ефрема Петрова, прославившегося в Лифляндском походе 1702 года против шведов и заплатившего головой за преданность царскому престолу. Он был казнён по приказу Кондратия Булавина при взятии бунтовщиками столицы донского казачества города Черкасска.
Данила Ефремов начал службу рядовым казаком во время Северной войны 1700–1721 годов. От отца он унаследовал непоколебимое мужество и природный такт — черты, столь пригодившиеся ему в дальнейшей жизни. То есть ещё в юности он заметно выделялся в кругу донцов, которые прочили атаманскому сыну большое будущее.
На Шведской войне казаку с откровенными командирскими наклонностями довелось отличиться почти сразу, совершив поистине героическое дело. Да ещё какое! 28 января 1707 года он с вверенной ему казачьей командой совершил дерзкое нападение на главную квартиру короля-полководца Карла XII в Галиции. Тогда была перебита вся личная охрана воинственного монарха Швеции, которого судьба в том случае хранила: он спасся благодаря резвости своего коня.
В том же году Данилу Ефремова выбрали походным атаманом отряда донских казаков в деле против шведского корпуса, которым командовал генерал Реншильд. Для совсем молодого старшинского сына это было, несомненно, огромным доверием.
Донцы не ошиблись в выборе. В том сражении при польском городе Калише 6000 казаков упорно бились четыре часа против превосходящих сил шведов Реншильда. Они отступили с поля боя только тогда, когда в их рядах осталось не более тысячи бойцов, способных держать в руках оружие.
В 1726 году Данила Ефремов служит старшиной казаков гарнизона крепости Святой Крест на Северном Кавказе. В 1727 году — в так называемом Низовом корпусе, стоявшим в прикаспийских владениях Персии, которые отошли к России после петровского Каспийского похода. С 1737 года он продолжает служить там же, но уже походным атаманом донских казаков.
В 1738 году он становится походным атаманом казачьих полков, которые входили в состав корпуса генерал-фельдмаршала П. П. Ласси, стоявшего на берегах реки Миус. В том же году Д. Е. Ефремов назначается войсковым атаманом донского казачества. В указе Правительствующего Сената от 4 марта 1738 года по поводу этого назначения говорилось так:
«…Оного (Донского) войска старшину Данилу Ефремова за долговременные и ревностные его Нам и предкам Нашим службы в оный чин Войскового Атамана всемилостивейше жалуем».
Ефремов известен не только как предводитель лёгкой казачьей конницы в походах и войнах, но и как искусный дипломат. В 1736 году, ещё будучи старшиной, он был послан в Закубанье к калмыцкому хану Дундук-Омбо, который решил «отложиться от России» и потому откочевал со своим степным народом за Кубань.
Старшина догнал кочевья калмыков уже за Кубанью. Проявив завидный дипломатический такт, он сумел убедить степного хана добровольно присоединить свои владения к России. Оставив у него в заложниках своего сына Степана с несколькими именитыми казаками, Ефремов сам же отправился в далёкий Санкт-Петербург. Там он убедил императрицу Анну Иоанновну «простить» Дундук-Омбо. Вернувшиеся в приволжские степи калмыки были приведены к присяге на верность Российской империи, а их конница пополняла ряды действующей русской армии на протяжении более полут