Родина не забыла их подвиг, и через несколько лет после Отечественной войны 1812 г., когда Россия вновь была на краю гибели, в освобожденной от Наполеона Москве, на Красной площади, был воздвигнут памятник родовитому князю и безвестному горожанину, которые из глубины мятущегося в отчаянии народа, увлекли за собой множество людей и повели их спасать Россию, которая к тому времени почти и не существовала уже – была в предельной степени разорена.
Вот как описывал В. О. Ключевский бывшее Московское царство в канун 1612 г.: «В конце 1611 г. Московское государство представляло зрелище полного видимого разрушения. Поляки взяли Смоленск; польский отряд сжег Москву и укрепился за уцелевшими стенами Кремля и Китая-города; шведы заняли Новгород и выставили одного из своих королевичей кандидатом на московский престол; на смену убитому второму Лжедимитрию в Пскове уселся третий, какой-то Сидорка; первое дворянское ополчение под Москвой со смертью Ляпунова расстроилось. Между тем страна оставалась без правительства. Боярская дума, ставшая во главе его, по низложении В. Шуйского, упразднилась сама собою, когда поляки захватили Кремль, где сели и некоторые из бояр со своим председателем князем Мстиславским. Государство, потеряв свой центр, стало распадаться на составные части; чуть не каждый город действовал особняком, только пересылаясь с другими городами. Государство преображалось в какую-то бесформенную, мятущуюся федерацию».
Одним из таких городов стал и Нижний Новгород, где жил Кузьма Минин (1570-е – 1616). Его родители торговали мясом и рыбой. Повзрослев, стал купцом и Кузьма. С годами он скопил на торговле мясом неплохой для того времени капитал – 300 рублей. Для сравнения: когда в 1604 г. его будущий соратник Д. М. Пожарский прибыл в столицу для защиты ее от самозванца, назвавшегося сыном Ивана Грозного, ему положили годовое жалованье в 20 рублей.
Воззвание Минина к нижегородцам в 1611 г.
Художник К. Е. Маковский. 1896 г.
Купец Кузьма, сын Мины (фамилию Минин он получил в 1613 г., став думным дворянином), был в городе уважаемым человеком. В 1608 г. он вошел в городской совет, а три года спустя его избрали одним из двух земских старост.
1611-й был первый год, который страна прожила без царя: годом ранее свергли Василия Шуйского. Столица была оккупирована поляками. Когда в начале 1611 г. до Нижнего Новгорода дошли слухи, что к Москве идет ополчение, чтобы освободить ее от поляков, послали свой отряд и нижегородцы. Но в июле вождь Первого ополчения, рязанский дворянин Прокопий Ляпунов, был зарублен взбунтовавшимися казаками. Враги, осажденные в Москве, торжествовали.
Казалось, что теперь спасти страну может лишь чудо. Людям оставалось молиться, ждать вещих снов, странных, многозначных видений. Однажды, гласит легенда, после долгой ночной молитвы видение снизошло и на нижегородского купца Кузьму. Перед ним предстал великий защитник отчизны Сергий Радонежский, некогда благословивший русские полки на Куликовскую битву. Он велел купцу немедля собирать людей и вести их на Москву, чтобы очистить ее от захватчиков. Брать людей молодых, поелику «старейшие в таковое дело не внидут».
Но в том далеком столетии сослаться на легенду, на явленное воочию чудо значило сказать людям, что дело, к которому их призывают, выигрышное, что удача будет на их стороне, ведь их направляют и поддерживают силы небесные. Слова «Святой Сергий явился мне во сне и приказал возбудить уснувших», особенно когда их произносил человек проверенный, дельный, городской староста, звучали так же убедительно, как в иное время – сообщения Информбюро. Упавшие духом люди, как завороженные, слушали теперь духовидца – купца Кузьму, который снова и снова обращался к ним и на торгах, и в земской избе, и у себя дома с одним и тем же призывом: «Захотим помочь Московскому государству, так не жалеть нам имения своего,не жалеть ничего, дворы продавать, жен и детей закладывать» (цит. по «Истории России с древнейших времен» С. М. Соловьева).
Начался сбор средств. Сам Минин и показал пример, дав 100 рублей – в 5 раз больше, чем прежний царь жаловал в год воеводе Пожарскому. К деньгам добавил и драгоценности своей жены. Споро зазвенела казна, пополняясь монетой. По рассказу С. М. Соловьева, особенно отличилась одна вдова. Она сказала: «Осталась я после мужа бездетна, и есть у меня 12 000 рублей, 10 000 отдаю в сбор, а 2000 оставляю себе».
Вскоре от добровольных взносов перешли к обязательным, чтобы дело не остановилось на полпути. Все жители города и уезда давали деньги на общее дело в зависимости от своего дохода. Сбором средств по-прежнему руководил Минин. Он с первого дня знал, что делать дальше – нанимать на собранные деньги служилых людей, искусных в ратном деле.
Выбрал он и человека, коего следовало нанять, чтобы командовать войском. Это был известный воевода, князь Дмитрий Михайлович Пожарский (1578–1642), из правившего прежде рода Рюриковичей, уже пытавшийся отбить Москву от поляков. Израненный, он лечился теперь в своем родовом имении в Суздальском уезде, неподалеку от Нижнего Новгорода. Оборотистый купец Минин успел связаться и с ним.
Весть о том, что в Нижнем Новгороде собирают войско для освобождения Москвы, быстро разлетелась по городам. К Минину и Пожарскому стали стекаться смоленские дворяне, дорогобужские и вяземские служилые люд, и деньги – их собирали и на севере Руси, и в Поволжье.
В начале 1612 г. в Ярославле составился «Совет всея земли», временное правительство Русского государства. В него вошли Минин и Пожарский, а также ряд известных князей и бояр. В разные концы страны им отправлялись распоряжения. Главное же было, как сказано в одной из грамот, посланных в Вологду: «Быти нам всем, православным христианом, в любви и соединении и прежнего межусобства не счинати».
В конце февраля Второе ополчение выступило в Москву. В Троице-Сергиевом монастыре оно получило благословение архимандрита Дионисия и 20 августа подошло к столице. Здесь оно соединилось с отрядами Д. Т. Трубецкого, одного из руководителей Первого ополчения. Через два с половиной месяца Москва была освобождена.
21 февраля 1613 г. на Земском соборе был избран новый царь, основатель новой славной династии – Михаил Федорович Романов. Временное правительство Пожарского – Минина – Трубецкого сложило свои полномочия. Князь Пожарский стал заседать в Боярской думе, но еще не раз водил отряды на войну с поляками. Считается, что незадолго до смерти он принял схиму, выбрав имя Кузьма – в память о своем решительном друге, который собрал народ на спасение отечества, а его, воеводу, призвал на подвиг. Когда в 1642 г. Пожарский почил в бозе, за его гробом пешим шел сам царь Михаил.
К тому времени Кузьма Минин давно упокоился в стенах Спасо-Преображенского монастыря в Нижнем Новгороде. Всего за несколько лет до этого (а умер Минин в конце весны 1616 г.) он призывал людей идти спасать отечество, жертвуя всем. Жертвы оказались не напрасными, а подвиг Минина не был забыт ни в веках, ни при жизни.
Мыслю, следовательно, существую
1637 г.
Интерес к математике зародился у французского дворянина Рене Декарта (1596–1650) еще в школе – в коллеже иезуитов Ла Флеш, где он учился до 16 лет. Этот интерес не угасила даже та бурная жизнь, которую он вел в последующие десять лет, поступив на воинскую службу в 1617 г. Сражения чередовались с путешествиями, напряженные научные занятия – со смертельно опасными событиями.
Поздней осенью 1619 г., когда армия герцога Баварского, в которую он поступил, отправилась на зимние квартиры, Декарт оказался в небольшом немецком городке Ульме. Здесь, пребывая в полном одиночестве и предаваясь лишь размышлениям, он пережил необычайное событие. В ночь с 10 на 11 ноября 1619 он увидел один за другим три сна, о которых записал в дневнике: «…Я начал понимать основания чудесной науки».
Ученые до сих пор спорят о том, что же явлено было Декарту в час «ульмского озарения». Кто, осторожничая, говорит об открытии им основ аналитической геометрии, кто – о том, что он увидел устроение всей науки вообще: от метафизики, давшей основание всем остальным наукам, до таких прикладных наук, как медицина и механика, венчающих древо познания.
В 1626 г. Декарт поселился в Париже, чтобы спокойно заниматься наукой, но два года спустя ему пришлось спешно уехать в Голландию, когда он узнал, что иезуиты заподозрили его в ереси. Здесь, в протестантской стране, он прожил более двух десятилетий, «возводя здание своей чудесной науки».
Но даже здесь, где Декарт чувствовал себя почти в безопасности, шоком для него стало известие о том, что Галилей осужден инквизицией. Поэтому, боясь церковного преследования, он не стал издавать написанный им трактат «Мир», а следующую работу – «Discours de la méthode» – «Рассуждение о методе» (1637) – осторожности ради опубликовал анонимно. Написана она была не на латыни, как большинство трудов Декарта, а по-французски.
Со временем эта небольшая книжица стала одним из самых знаменитых философских сочинений, а одна из ее ключевых фраз: «Je pense, donc je suis» – «Я мыслю, следовательно, я существую» остается одним из самых знаменитых философских афоризмов.
Диспут Декарта (справа) и королевы Кристины.
Художник П. Л. Дюмениль. XVIII в.
Для Декарта же она стала основой всей его философии. В «Рассуждении о методе» он писал: «…В это самое время, когда я склонялся к мысли об иллюзорности всего на свете, было необходимо, чтобы я сам, таким образом рассуждающий, действительно существовал. И заметив, что истина“я мыслю, следовательно, я существую”столь тверда и верна, что самые сумасбродные предположения скептиков не могут ее поколебать, я заключил, что могу без опасений принять ее за первый принцип искомой мною философии» (IV).
Позднее, в «Началах философии» (1644), написанных по-латыни, Декарт еще раз сформулировал свою заветную мысль: