По настоянию Робеспьера все обвиняемые были лишены права на публичную защиту. Их хотели обречь на смерть тайно – так делают бандиты, выбирающие жертву в подворотне.
Само обвинение, оглашенное любезным другом Робеспьера, Сен-Жюстом, звучало абсурдно: Дантон якобы хотел возродить монархию, опираясь на поддержку иностранных агентов. Сейчас во Франции ведь только две политические партии: подлинные патриоты и «продажные сообщники заграницы».
С юридической точки зрения судебный процесс был фарсом, трехгрошовой комедией. Подсудимым не вручили никаких обвинительных актов, к ним не допустили свидетелей защиты.
Дантон, впрочем, вел себя на скамье подсудимых не как «тварь дрожащая», а как трагический герой на театральной сцене. Он сыпал блестящими остротами. На вопрос о месте его проживания ответил: «Моим жилищем скоро будет ничто, а мое имя будет жить в Пантеоне истории».
3 апреля в своей речи он блистательно опроверг все доводы обвинителей – так слон расшвыривает лезущих к нему мосек. По прошествии нескольких часов судья прервал Дантона, опасаясь, что «комедия с судом» провалится. Но на этом суде оборонять свою жизнь было бесполезно. Ввиду популярности Дантона дальнейшие слушания прервали. Все подсудимые были признаны виновными. Судьи вынесли тот приговор, какой и хотел Робеспьер. Его, Неподкупного, нельзя было подкупить ни доводами рассудка, ни жалобами сердца.
Так состоялось, пишет французский историк Фредерик Блюш, автор книги «Danton» (1984), «узаконенное убийство».
5 апреля 1794 г. Дантон взошел на эшафот. Перед казнью он сказал палачу: «Ты покажешь мою голову народу; она стоит этого».
«Так, подобно гигантской массе доблести, тщеславия, ярости, страстей, дикой революционной силы и мужества, отходит этот Дантон в неведомый мир» (Карлейль).
В честь казни своего главного противника Робеспьер устроил грандиозный праздник. Он вел себя как новый король – Максимилиан I Неподкупный.
Он, впрочем, догадывался, какой «любовью» платит ему народ, и усиливал слежку и преследования. В последние семь недель якобинской диктатуры террор во Франции превратился в Grande Terreur, Большой террор. Казни совершались ежедневно. В одном только Париже за эти недели были казнены 1736 человек. Эти расправы уже нельзя было ничем оправдать, даже тем, что «Республика оказалась в кольце врагов»: к июлю 1794 г. все вторгшиеся в страну войска были разгромлены. Но террор продолжался. Так механический автомат, заведенный однажды, продолжает передвижение до тех пор, пока не наткнется на преграду.
Преграда возникла восьмого термидора (26 июля). Выступая в Конвенте, Робеспьер дал понять, что раскрыл небывалый заговор среди депутатов. Казни обещали стать «грандиозными». Депутаты в отчаянии кричали ему: «Назовите имена!» Тот молчал, обрекая всех членов Конвента на самые мрачные предчувствия.
Исподволь у депутатов, охваченных ненавистью и страхом, возникло желание арестовать Робеспьера. На следующий день переворот свершился. В зале, где заседал Конвент, вождь был задержан. Сторону Неподкупного, правда, заняли члены парижской Коммуны. Они ударили в набат, предупреждая всех об опасности. Но народ не вышел спасать Робеспьера. В нем давно разочаровались.
«Его власть была властью народа – парижских масс; его террор – их террором, – писал Хобсбаум. – Когда народ бросил его в беде, он погиб».
Робеспьера и его сторонников поместили в ратушу. Жандармы, пришедшие за ними ночью, нашли вождя полумертвым: его челюсть была раздроблена пулей. Мы так и не узнаем, пытался ли он сам застрелиться, чувствуя поражение, или кто-то (может быть, жандарм, вошедший первым) хотел его убить.
На следующее утро при невероятном стечении народа были казнены 22 «предателя отечества», и среди них – Робеспьер. Челюсть ему стянули грязной тряпкой. Перед казнью палач сорвал ее, описывал эту сцену Карлейль, «и челюсть бессильно отвисла; тут из груди жертвы вырвался крик, – крик ужасный, как и само зрелище».
Вскоре клуб якобинцев был закрыт по приказу Конвента. Политическим узникам даровали свободу. Маятник Революции, вознесший наверх Верньо, Дантона, Сен-Жюста и Робеспьера, двинулся в обратную сторону. Через два десятилетия после их гибели Франция вновь стала королевством.
Пуля – дура, штык – молодец
1795 г.
XVIII век стал временем триумфа русского оружия. Многочисленные победы в Северной войне (1700–1721), Семилетней войне (1756–1763), Русско-турецких войнах (1735–1739, 1768–1774, 1787–1791), Русско-персидской войне (1722–1723) прославили русскую армию, ее силу и стойкость. В историю военного искусства вошел ряд отечественных полководцев, но особой славой окружил себя Александр Васильевич Суворов (1730–1800).
А. В. Суворов. «Наука побеждать». Издание 1806 г.
Родившийся в семье подпоручика лейб-гвардии Преображенского полка Василия Ивановича Суворова, он уже в 12 лет был записан в лейб-гвардии Семеновский полк солдатом, хотя, как вспоминали потом, был «ростом мал, тощ, плохо сложен и некрасив». Впрочем, он был дворянский сын, и по обычаю того времени ему предоставили отпуск до повзросления, дабы он изучал науки светские и военные (артиллерию, основы фортификации, военную экзерцицию).
Первого января 1748 г. юноша начал действительную службу в 3-й роте Семеновского полка и быстро стал образцовым солдатом. Лучше многих других он переносил всевозможные трудности, усталость, голод, хотя внешне мало возмужал, не стал крепышом.
До конца своей жизни он оставался, на первый взгляд, каким-то порывистым, неугомонным мальчишкой. Будущий французский король Людовик XVIII, видевший его в старости, накануне славных побед над наполеоновской армией, так описывал русского фельдмаршала: «То был человек маленького роста, тощий, тщедушный, дурно сложенный».
Внешность обманывала. В этом несносном бесенке, с детства начитавшемся историй об Александре Македонском, Цезаре, Ганнибале, таился неслыханный военный ум. Перехитрить его на поле боя было невозможно – так же, как сломить его волю. Как будто, вся та крепость, которой так не хватало его телу, перетекла в эту незримую материю – его волю, ставшую стальной. Других такая воля губила, превращая в бестолковых упрямцев. У Суворова ею легко управлял его расчетливый ум, «тонкий и дальновидный» (Людовик XVIII).
Летом 1759 г. подполковник Суворов впервые отправился на войну, а уже 1 августа участвовал в знаменитом сражении при Кунерсдорфе, где русская армия нанесла прусским войскам сокрушительное поражение и едва не взяла в плен короля Фридриха II.
Но настоящая слава пришла к нему не в этой войне – в других, при императрице Екатерине. Он быстро стал ее лучшим полководцем, «екатерининским орлом». При всей своей проницательности и она поначалу приняла Суворова настороженно, дивясь его необычному виду и чудачествам (у него «пропасть странностей», изумлялась она), но, разговорившись с ним, быстро переменила мнение. Однажды она сказала собеседнику, когда речь зашла о Суворове, что «фельдмаршалу все сие простительно, потому что… я не могу довольно вам рассказать, сколь он, когда захочет, умно и основательно рассуждает».
Побеждал же он, пожалуй, чаще, чем пускался в салонные рассуждения. 9 июня 1774 г. генерал-поручик Суворов разгромил турецкие войска в сражении при Козлудже (сегодня этот болгарский город носит название Суворово). Самовольно вступив в сражение и имея при себе лишь 8 тысяч солдат и офицеров против 40-тысячного неприятельского корпуса, он быстротой маневров и неутомимым натиском сломил всякое сопротивление турок. Противником овладела паника. Поражение было полное, притом что в русской армии погибли лишь 75 человек.
Эта решительная победа фактически положила конец шестилетней войне. Через месяц, 10 июля, был подписан Кючук-Кайнарджийский мирный договор, по которому Россия, в частности, получала территории в низовьях Днепра и Южного Буга, а также крымские крепости Керчь и Еникале (ныне расположена в черте города Керчь). Крымское ханство объявлялось независимым, а княжества Молдавия и Валахия получали ограниченную автономию. Отныне российские торговые суда могли беспрепятственно плавать по Черному морю и миновать проливы Босфор и Дарданеллы.
В последующее десятилетие Крымское ханство было присоединено к России. Огромную роль в этом сыграла деятельность Суворова. 28 ноября 1777 г. он был назначен командующим Кубанским корпусом, а 23 марта 1778 г. – еще и командующим Крымским корпусом. И на Кубани, и в Крыму он проявил себя не только как военный, но и как талантливый дипломат, сумев найти общий язык с местными элитами. Подкупало и его гуманное отношение к противнику. Суворов приказал: «С пленными поступать человеколюбиво, стыдиться варварства». Он же летом 1778 г. распорядился заложить по обеим сторонам Ахтиарской бухты на юго-западе Крымского полуострова первые укрепления. Пять лет спустя здесь, на месте, прозорливо выбранном Суворовым, был основан город русской славы – Севастополь.
Начавшаяся в 1787 г. новая Русско-турецкая война стала звездным часом генерал-аншефа Суворова. Он участвовал во всех решающих сражениях этой кампании. 1 октября 1787 г. под его командованием был разгромлен турецкий десант на Кинбурнской косе (ныне – Николаевская область). Спастись удалось менее чем десятой части десанта. 6 декабря 1788 г. пала неприступная Очаковская крепость, которую считали главным турецким оплотом в Причерноморье. Осаждаемая Суворовым с июня, она была взята штурмом уже под командованием Г. А. Потемкина. Пришел конец трехсотлетнему господству Османской империи на Черном море.
21 июля 1789 г. объединенная русско-австрийская армия под началом Суворова разбила турецкие войска под Фокшанами (Румыния). Еще больший успех ждал союзников 11 сентября там же, в Румынии, у реки Рымник. В армии Суворова было 18 тысяч австрийских солдат и 7 тысяч русских, у неприятеля же – около 100 тысяч солдат. В этом жестоком сражении турецкие войска потеряли до 20 тысяч, тогда как союзники – около 500 человек убитыми.