В традиционной историографии подчеркивалось, что Александр Македонский освободил Азию от персидского порабощения. На самом деле ее народы под властью персов пользовались очень широкими свободами. Греческие колонии в Малой Азии и вовсе процветали, избавленные от братоубийственных войн, на которые давно обрекли себя их соплеменники в государствах материковой Греции.
Персидские правители воспринимали власть как серьезную обязанность. С их точки зрения, писал Ф. Шахермайр, «существование империи должно быть нравственно оправдано творимым добром». В соответствии со своей религией, «в которой особенно сильно проявлялось этическое начало, они стремились нести миру благоденствие и процветание».
Вскоре и Александр Македонский по достоинству оценил административную систему, созданную персами. Он сохранил ее и даже стал назначать на должности сатрапов (наместников провинций) дельных персидских чиновников.
В январе 330 г. до н. э. пала духовная столица Персии – город Персеполь, где горел вечный огонь зороастрийского культа. Для Александра этот город был «самым ненавистным местом на свете».
Несколько месяцев спустя он распорядился отпраздновать победу над персами в Персеполе. Под золотыми сводами дворца собралось множество людей. Вино лилось рекой. Но в разгар праздника Александр, в котором вновь пробудилась ненависть к персам, принялся поджигать зал, где шел пир. Вот как описывает эту отвратительную сцену Плутарх:
«Побуждаемый упорными настояниями друзей, Александр вскочил с места и с венком на голове и с факелом в руке пошел впереди всех. Последовавшие за ним шумной толпой окружили царский дворец, сюда же с великой радостью сбежались, неся в руках факелы, и другие македоняне» («Александр», 38).
А сколько еще испытаний уготовила судьба тем, кто последовал за Александром III! Легко было царю взгрустнуть о том, что он еще не завоевал весь мир. Эту грусть вряд ли мог искренне разделить с ним хоть кто-нибудь из его сподвижников.
Чем дальше в глубь Востока продвигалась армия Александра Великого, тем мрачнее и недовольнее становились солдаты и офицеры. Рано или поздно любой из них задумывался о том, доколе будут длиться их блуждания по диковинным странам.
И вот усталые воины бредут по Согдиане, лежавшей на территории современной Средней Азии, отбиваясь то от ее жителей, то от скифов, внезапно налетающих из пустыни. Когда же после двух лет войны с согдийцами и скифами македонская армия одержала очередную победу (здесь невозможно сказать «дежурную победу»), Александр вновь повел свое войско в неведомую страну, где солдаты то сражались с горными племенами, то штурмовали неприступную крепость, с трех сторон окруженную Индом.
Но и это еще не все. И вот уже солдаты, падая от усталости, бредут под тропическим ливнем по непроходимым индийским лесам, кишащим змеями, и знают лишь, что дороге не будет конца.
Похоже, только Океан мог остановить этого царя, спешившего с упорством автомата достичь края света. «Океан», по Аристотелю, учителю Александра (он три года занимался с юным царевичем в Пелле), ограждал обжитую землю с востока. Там должен был завершиться путь покорителя мира.
Чтобы достичь «Океана», Александр в 327 г. и предпринял поход в Индию. Это была жестокая завоевательная война, война на уничтожение. По приказу Александра стирались с лица земли целые города.
Но силы природы оказались страшнее власти царя. Начался сезон дождей. Шахермайр так описал знакомство греков с этим климатическим феноменом: «Земля была покрыта водой, дороги – грязью; все, к чему прикасались воины, было скользким, заплесневелым. Продовольствие портилось, оружие ржавело, люди страдали: ноги становились тяжелыми, как свинец. Когда-то могущественная армия превратилась в грязную, измученную толпу, одетую в индийское тряпье. У воинов оставались только усталость и отчаяние».
Наконец, армия взбунтовалась. Среди 120 тысяч солдат не нашлось, кажется, ни одного, пожелавшего продолжать тяжкий путь среди бескрайних болот, образовавшихся после ливней, длившихся уже несколько недель. Царь напрягал всю свою волю, все красноречие, чтобы призвать солдат к покорности. Они хотели лишь одного: вернуться домой. Им казалось, что, если они повернут назад, то, миновав все давно покоренные страны, вскоре окажутся дома, в своей унылой и полудикой, гористой Македонии. Вся экзотика Азии давно уже не привлекала их.
Из всего войска лишь царь все еще мечтал дойти до границ этого мира. Но и он, оставшись в одиночестве, отказался от давно задуманного плана и повернул назад. Мы же, приложив к географической карте линейку, бесстрастно скажем, что македонское войско отделяли от дома 4300 километров по прямой линии. Пройти до конца этот путь доведется немногим. Завоевание целого мира было тогда непосильным подвигом для людей.
«Оборвавшемуся походу надо было придумать какое-нибудь достойное завершение», – писал Шахермайр. Подобно тому как Геракл, дойдя до западной оконечности ойкумены, воздвиг там 12 столбов, так и Александр приказал на восточной оконечности воздвигнуть 12 больших алтарей. По его замыслу, они должны были напоминать потомкам о совершенных им подвигах. Они, эти алтари, затеряны в непролазной индийской глуши…
В тот год Александру Великому исполнился 31 год. Он почти дошел до пределов известного грекам мира. Он залил этот мир реками крови. Словно ураган, он пронесся над многими странами, смёл и уничтожил мирно налаженную жизнь множества людей. Он покорял страну за страной, обращал в пепелища целые города, сокрушил громадное Персидское царство. Что ему было делать теперь, когда война закончилась и наступил долгожданный мир? Он, похоже, не знал. Он мечтал о мирах, которые мог бы завоевать, и не понимал, что делать с добычей, упавшей к его ногам.
Ему оставалось готовиться к покорению последних окраин ойкумены. Он мог бы направить войска в Аравию, Ливию, Карфаген, на Сицилию, в греческие колонии в Великой Греции (Южная Италия), в Галлию (Франция). Он велел построить в Египте тысячу кораблей, чтобы наладить оживленное сообщение с Иберией (Испанией).
Его мысль была занята, прежде всего, подготовкой новых походов, а не обустройством доставшихся ему земель. Став владетелем полумира, он откровенно скучал и ленился, все больше предаваясь беспробудному пьянству.
…Возвращение из Индии оказалось кошмаром. Неудачи теперь преследовали «гениального полководца», обильно собирая смертную жатву с его солдат, колосившихся копьями на бескрайних азиатских просторах.
Обуянный дерзкою страстью «всегда совершать лишь неслыханное и невероятное» (Птолемей), он повел солдат через Гедросийскую пустыню, которую якобы не сумели пересечь восточные властелины – Семирамида и Кир.
Путь через пустыню стал дорогой смерти. Множество воинов бесславно погибли на этом пути. Когда остатки армии все же спаслись, солдаты отметили это событие, как величайший триумф – нескончаемым пиром. Царь в последний раз потешил свое непомерное «эго», разыгрывая во время пира роль Диониса, бога вина и страданий.
Дальнейший путь совершался в каком-то алкогольном угаре. Войско сопровождали танцовщицы, факиры, гетеры, помогая солдатам, озверевшим от диких походов, устраивать вакханалии.
Тем временем дела в Персидском царстве, доставшемся победителю, шли хуже некуда. Все беды плохого администрирования, все то зло, с которым боролись Дарий III и его предшественники, – коррупция, бюрократия, инфляция – одолевали разоренную страну. Лихорадочно возвращаясь к делам, Александр наказывал и смещал сатрапов, карал за злоупотребления македонских и греческих офицеров, которых сам же и назначал управляющими, но жесткие меры лечения застарелых недугов не помогали. На место тех, с кем царь только что расправился, обычно приходили такие же жадные до денег, охочие до власти люди.
Весной 324 г. до н. э. Александр Македонский, все еще молодой и ребячливый царь и бог, устроил подобие олимпиады – всеобщее состязание в пьянстве. Тысячи солдат ринулись в эту борьбу до последнего глотка. Грандиозная попойка не обошлась без жертв: 41 человек погиб, захлебнувшись не в водах Нила или Инда, а в море вина или же замерзнув холодной ночью рядом с товарищами, мучимыми горячкой пьянства. Победителем стал некий Промах, сумевший выпить примерно 13 литров вина. Через три дня он умер.
Среди этого разгула страстей угас и самый близкий к Александру человек – его любимый полководец, его верный друг, женоподобный красавец Гефестион. Мучимый приступами лихорадки, он – вопреки указанию врача – выпил большой кувшин вина и к вечеру умер.
Без него царь Александр стал во всем завоеванном им мире абсолютно одинок. Весь день напролет он дежурил над бездыханным телом. Коротко остриг волосы, ничего не ел. Скорбь переросла в бешенство. Он утолил ее в дикой «охоте на людей» (Плутарх) – напал на горное племя коссеев и перебил всех способных носить оружие. Позднее Александр назвал это «заупокойною жертвой в честь Гефестиона».
В январе 323 г. до н. э. Александр вновь вступил в Вавилон. Он был в самом мрачном настроении. Любая примета сулила ему несчастье. Каждая пролетевшая мимо птица предвещала смерть, всякое мимолетное облачко – тоже. Он устал ждать худшего. Ему было ясно, что выхода из этого города для него нет.
Так и случилось. Александр, «великий пропойца» (Эфипп), умер 10 июня 323 г. до н. э. Почти неделю его тело лежало во дворце, не источая дурного запаха, почтительно писали благонамеренные хронисты. Возможно, «нетленным» царя сделало беспробудное пьянство. Его труп был буквально проспиртован. Это замедлило тление.
Империя же, сколоченная Александром в его беспрестанных походах, не замедлила распасться. Его сподвижники повели между собой нескончаемые войны, разрывая страну на части, как псы – тушу громадного зверя.
Стремясь оставить добрую память о себе, Александр основал около 70 городов. Почти все они давно исчезли, а немногие уцелевшие – вроде египетской Александрии – уже много веков не принадлежат грекам.