«жгучую ненависть у тех, против кого она боролась» (цит. по книге немецкого историка Аннелизы Лашицы «Rosa Luxemburg. Im Lebensrausch, trotz alledem: Eine Biographie» – «Роза Люксембург. В упоении жизнью, вопреки всему: Биография» (1996).
Всю жизнь она будет вызывать у людей эти противоречивые чувства. Свои, социалисты всех мастей, неизменно будут ее любить, враги – желать ее смерти. Она всегда мыслила иначе, а потому враги могли даровать ей одну-единственную свободу – свободу смерти.
Всю жизнь она была страстной социалисткой, а для таких, как она, Германия в канун XX в. была центром мира. «Ее родиной было рабочее движение, которое нигде не было так сильно развито, как в Германии», – отмечает немецкий историк Эрнст Пайпер, автор книги «Rosa Luxemburg. Ein Leben» – «Роза Люксембург. Жизнь» (2018). В те годы по уровню своей организованности ни одна европейская партия левого толка не могла сравниться с Социал-демократической партией Германии (СДПГ).
Чтобы обзавестись немецким паспортом, Роза Люксембург согласилась на фиктивный брак с наборщиком Густавом Любеком. На фотографиях оба они чинно стоят в чопорных костюмах, сшитых по моде конца XIX в. Впрочем, в следующий раз они встретились лишь пять лет спустя – в день развода.
16 мая 1898 г. в 6.30 утра скорый поезд привез Розу Люксембург в Берлин. Откровенно говоря, она терпеть не могла столицу империи, полную энергии и жизненной силы. Ей не было дела и до тех миллионов немцев, что гордились своей страной и ликовали при публичном появлении императора Вильгельма II. «Я ненавижу их всей душой», – писала она Йогихесу.
Социалисты в Германии находились тогда на важнейшем – для страны и мира – перепутье. Среди них возобладали два течения: боевое (революционное) и реформистское.
Эдуард Бернштейн (1850–1932), бывший банковский служащий дома Ротшильдов, полагал, что капитализм еще можно реформировать, сделать удобным для жизни большинства людей. Мировая революция, на его взгляд, была чудовищной химерой.
Его главным оппонентом был Карл Каутский (1854–1938), общепризнанный хранитель коммунистического учения. К нему и примкнула Роза Люксембург, объявившая Бернштейна «вульгарным экономистом» («Социальная реформа или революция?», ч. 1, 5). Чего ей больше всего хотелось тогда, так это изгнать его из «социалистического рая», который он только порочит своим «соглашательством с капиталистами».
Дискуссия о ревизионизме, вспыхнувшая среди германских эсдеков, прославила Люксембург, сделала ее рупором левого крыла партии. Она с гордостью писала Йогихесу, что на партийных съездах и конференциях за ней толпами ходят любители автографов («словно за звездой варьете», сделаем мы ехидное примечание к ее письму). Товарищи по партии величали ее теперь «божественной Розой».
Со временем она и впрямь заняла почетное место в социалистическом пантеоне, близ «священной Троицы» (Маркс, Энгельс, Ленин), возглавлявшей синодик оживших богов.
Ее письма, изобилующие и подлинно поэтическими блестками, и сентиментальными штампами, и откровенными образцами риторической пошлости, давно вошли в сокровищницу эпистолярной социалистической литературы.
Биографы традиционно изображают Розу Люксембург моралисткой, проповедницей благих истин, добрых начал. Однако она ощущала себя прежде всего революционеркой, а потому – это хорошо видно по ее литературному наследию – видела мир исключительно в черно-белом цвете и мыслила в категориях «друг – враг».
Мир ее друзей был широк; он простирался от Рейна до Амура – от западных границ Германской империи до восточных окраин империи Российской. Живя в Берлине, она оставалась одним из руководителей СДКПиЛ – партии, которая, в свою очередь, была частью обширного российского социалистического движения. В нем, впрочем, нарастала ожесточенная – с элементами беспощадной, почти площадной брани – полемика между большевиками и меньшевиками.
Стиль журналистики Люксембург характерен для дискурса той полемики. Ее оппоненты – непременно «трусы», «слабаки». Их нужно «разбить» и «уничтожить». В одном из писем, датируемых 1909 г., то есть написанных задолго до того, как у инакомыслящих отняли свободу, она походя выносит приговор нескольким своим противникам: «…без околичностей расстрелять». В этот момент Розалия Люксембург была ничуть не лучше жуткого палача Крыма – Розалии Землячки или Евгении Бош, страдавшей патологической жестокостью.
Опыт Русской революции 1905–1907 гг. отрезвил многих немецких социал-демократов во главе с Августом Бебелем. Они однозначно отвернулись от революции и сделали ставку на постепенное реформирование общества. Итоги XX в. доказали успех их стратегии.
Тогда же Карл Каутский написал, что СДПГ – это «революционная партия, но не партия, творящая революцию» («Путь к власти», 1909). Начиналась, как иронично назвали этот процесс историки, «негативная интеграция» социал-демократии в духовную и идеологическую среду Германской империи. Его кульминацией стало 4 августа 1914 г., когда депутаты от СДПГ проголосовали в рейхстаге за выделение военных кредитов.
Опыт Русской революции 1905–1907 гг. отрезвил многих, но Розу Люксембург опьянил. «Ввиду событий, происходивших в России, революция стала уже не отвлеченным теоретическим вопросом, а реальностью», – пишет Эрнст Пайпер.
Люксембург постепенно отдалилась от руководителей немецкой социал-демократии. После начала Великой войны она, Йогихес и другие противники войны образовали оппозиционную группу «Интернационал». В 1916 г. они создали партию, названную позднее «Союзом Спартака».
Для государства Роза Люксембург сразу стала чужой. Она была инакомыслящей, и за это ее немедленно лишили свободы. Из четырех лет, что шла Великая война, три года она провела за решеткой.
Сидя в тюрьме, она не щадила недавних соратников, именуя немецких социал-демократов «прислужниками империализма» и «собаками», которые заслужили «хорошенького пинка».
Но именно в тюрьме летом 1918 г. она написала фразу, которая обессмертила ее имя: «Свобода – это всегда свобода для инакомыслящих». Написала ее на полях одной из страниц неоконченной рукописи, посвященной Октябрьской революции, – «Русская революция». Эта работа была опубликована посмертно, в 1922 г. К чему относится ее замечание, комментаторы спорят и поныне.
В основном тексте напротив этой приписки стоят совсем другие слова, не допускающие отклонений от «генеральной линии партии». Люксембург пишет: «Именно гигантские задачи, к которым большевики подошли с мужеством и решимостью, потребовали самого интенсивного политического обучения масс и накопления опыта». Возможно, она считала, что лишь инакомыслящие будут уклоняться от этого обучения, саботировать большевицкую борьбу. С толерантностью это как-то не вяжется.
Организовал и возглавил Октябрьскую революцию сверстник Розы Люксембург – Ленин. Она знала его вот уже два десятка лет. Ведь он был… заклятым врагом ее близкого друга Йогихеса. Впрочем, о Ленине она отзывалась лучше, чем Лео. Она признавалась, что с Лениным ей интересно было поговорить.
Но, когда они, случалось, сходились для разговора, это на миг сходились противоположности. Ведь для Ленина, как заметила Люксембург еще в 1905 г., диктатура пролетариата означала «диктатуру горстки политиков». Увидев плоды устроенной им Октябрьской революции, Люксембург с ужасом предсказала, что своей террористической властью Ленин «скомпрометирует социализм». Тогда, после Октября 17-го, она демонстративно отстранилась от Ленина: «Свобода лишь для сторонников правительства, лишь для членов одной партии – сколь бы многочисленными они ни были – это не свобода» («Русская революция», IV).
Лишь незадолго до своей гибели, осенью 1918 г., она смягчила свое отношение к Ленину. Она ведь и сама была далеко не мирным человеком.
Например, она была космополитом до мозга костей и не любила национальные государства. Когда в 1918 г. политическая карта Европы вдруг окрасилась в разные цвета (словно брызги крови, желчи, мозговой жидкости разлетелись по ней, выбитые из тела Европы войной), Розу Люксембург это крайне возмутило. Парад суверенитетов был не для нее. Она признавалась, что тотчас бы «свернула шею» таким новым государствам, как Грузия или Польша.
И все-таки не эта возобладавшая в ней воинственность, а непримиримая критика тоталитарных тенденций в «ленинизме», которой она предавалась в дни тюремного заточения, принесли ей непреходящую славу. Знакомясь с высказываниями Люксембург, понимаешь, что социализм мог бы развиваться иначе, он мог быть с человеческим лицом. Недаром реформаторы социализма в Чехословакии в 1968 г. с теплотой и любовью вспоминали Розу Люксембург и ссылались на нее. Дни «пражской свободы» были днями свободы для инакомыслящих.
…Из тюрьмы в Бреслау (ныне – Вроцлав) ее освободили 9 ноября 1918 г. Ее действия теперь напоминали лихорадочные приготовления к войне. Она словно спешила вслед за Лениным сделать все то, что успели за этот год сотворить большевики. Со страниц «Rote Fahne», газеты «Союза Спартака», она призывала своих сторонников к «гражданской войне».
В Германии, как и в большевицкой России, должен был материализоваться призрак, так долго бродивший по Европе. Здесь будет установлена диктатура пролетариата. Страной, новой Германской совдепией, будут править рабочие, солдаты, матросы через советы депутатов. Надо семимильными шагами поспешать за тем, что делает Ленин, – поспешать, даже растаптывая свободу. Глупо дожидаться той счастливой поры, когда социалистическую форму правления можно будет учредить решением парламентского большинства, как мечтает об этом лидер социал-демократов Фридрих Эберт (1871–1925). Это, презрительно отзывалась теперь Люксембург, «смехотворная мелкобуржуазная иллюзия».
20 ноября 1918 г. Роза Люксембург написала в передовице газеты «Rote Fahne», что Национальное собрание, которое готовились избрать немцы, – это