Поистине у многих республиканцев не было теперь никаких шансов – им оставалось лишь умереть стоя. Преданная социалистическая революция в Испании уничтожалась с двух сторон: мятежными генералами извне и вышедшими из-под контроля «чекистами» изнутри. Этот двойной удар погубил Испанскую республику.
Был немедленно арестован лидер ПОУМ Андреу Нин (1892–1937). Его доставили в тщательно охраняемую тюрьму в мадридском пригороде Алкала-де-Энарес, подвергли зверским пыткам и, инсценировав похищение, расстреляли, сообщил его ближайший соратник Хулиан Горкин, автор книги «Политические каннибалы: Гитлер и Сталин в Испании» (1941).
Были уничтожены многие иностранные добровольцы, члены интербригад, прибывшие на помощь испанским социалистам: австриец Курт Ландау, немцы Марк Рейн и Ханс Давид Фройнд, чех Эрвин Вольф, британец Роберт Смилли, «смелый и талантливый мальчик, бросивший университет в Глазго, чтобы сражаться с фашизмом» (Д. Оруэлл. «Памяти Барселоны». Гл. 14. 1938).
Получить приглашение на казнь было легко. В интербригадах теперь лютовали военно-полевые суды. Один лишь политкомиссар Коминтерна, француз Андре Марти, человек неприятный, заносчивый, а знавшим его казалось, что и сумасшедший, распорядился расстрелять около 500 бойцов интербригад, заслужив прозвища Мясник из Альбасете и Испанский Ежов (М. Б. Ефимов. «Он был “слишком прыток”… Жизнь и казнь Михаила Кольцова», 2013). В романе Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол» (гл. 42) о нем говорится, что он «убил больше народу, чем бубонная чума».
Хулиан Горкин встретил одного из таких обреченных, наивных добровольцев в барселонской тюрьме: «Я вспоминаю сорокалетнего человека, больше напоминавшего скелет. Зубы и волосы у него выпали, его донимали вши. Он постоянно твердил: “Красные фашисты! Красные фашисты!” Я узнал, что он был профессором во Франкфурте и лет двадцать как принадлежал к социал-демократам. В интербригаде он был арестован потому, что отказался вступить в компартию. Вот уже больше года его таскают из одной тюрьмы в другую, и теперь он – человеческая развалина».
Еще один британец, Джордж Оруэлл, будущий автор романа-антиутопии «1984» и повести «Скотный двор», сражался в рядах ополчения, сформированного партией ПОУМ, и тоже мог оказаться среди расстрелянных, если бы спешно не покинул Испанию. Он успел навестить в тюрьме своего фронтового командира, уроженца Петербурга, а теперь бельгийца Жоржа Коппа. Тот, несмотря на ужасную грязь, царившую в камерах, «ухитрился сохранить форму опрятной и даже побрился» (Дж. Оруэлл. «Памяти Барселоны». Гл. 14). «Думаю, нас всех здесь перестреляют», – сказал он.
Вот такие люди умирали тогда стоя, когда вся страна была поставлена на колени. После года Гражданской войны Испания, как полтора века назад революционная Франция, превратилась в царство террора. Жить здесь сделалось невыносимо и рядовым, равнодушным ко всему гражданам, и высшим функционерам. Все стали друг другу подозрительны в этой «кроваво-красной» республике. Каждый мог думать: «Враг – это другой».
Копп все-таки ошибся. Они оба спаслись. Гонители сами вскоре превратились в гонимых. В СССР были отозваны главный военный советник Я. К. Берзин, полпред М. И. Розенберг, обеспечивший вывоз в СССР 510 тонн золота (73 % золотого запаса Банка Испании), журналист М. Е. Кольцов, «разоблачитель троцкистов», его гражданская жена, немецкая писательница Мария Остен. Всех их, как и многих других советских сотрудников, работавших тогда в Испании, дома ждал расстрел.
«Дело Нина, московские процессы и быстрая смена советских военных советников, уезжавших на родину с печальным предчувствием, ослабили авторитет СССР в Испании, хотя он еще оставался чрезвычайно высоким», – пишет российский историк Н. Н. Платошкин («Гражданская война в Испании, 1936–1939 гг.», 2005).
Молодой немецкий социалист Вилли Брандт, будущий канцлер ФРГ, вернувшись из Барселоны в Париж, разочарованно сказал: «Все достижения революции уничтожены. Испания превращается в коммунистическую партийную диктатуру».
Но с каждым убитым властями троцкистом или анархистом Республика становилась зримо слабее. Мимо позиций, которые должны были оборонять революционеры, расстрелянные в застенках испанской ЧК, на Мадрид и Барселону неумолимо шли франкисты.
К концу 1937 г. каудильо Франко при решающей поддержке нацистского легиона «Кондор» контролировал уже большую часть Испании. (Немецкий авиационный легион «Кондор» в составе 6500 человек под командованием генерал-лейтенанта люфтваффе Хуго фон Шперрле прибыл в Испанию 6–7 ноября 1936 г. Он обеспечил господство франкистов в воздухе.)
В апреле 1938 г. франкисты при поддержке «Кондора» рассекли территорию Республики на две части: Каталонию к северу от устья реки Эбро и основную зону (названную Центрально-южной). Безоблачное небо Испании контролировали нацистские летчики-асы. «Весь мир ждал окончания войны и полной победы Франко» (Платошкин).
Министр обороны Прието подал в отставку, считая, что «все потеряно». Негрин не последовал его примеру, рассчитывая на помощь соседней Франции, ведь после аншлюса Австрии 11 марта – поглощения Австрии Третьим рейхом – Франция отказалась соблюдать эмбарго на поставки оружия в республиканскую Испанию.
Однако в решающей битве на Эбро республиканские войска были разгромлены, потеряв до 70 тысяч убитыми, ранеными и пленными. Последние резервы Республики были исчерпаны. Ввоз оружия через французскую границу вновь прекратился.
15 ноября 1938 г. в Барселоне состоялся прощальный парад бойцов интербригад (около 6000 человек), распущенных под давлением Лиги Наций. Во главе колонн шел немецкий коммунист Людвиг Ренн.
Более 20 тысяч иностранных добровольцев пали в боях за Республику. Долорес Ибаррури, обращаясь к собравшимся, сказала со слезами на глазах: «Матери! Женщины! Когда пройдут годы и раны войны затянутся […] когда все испанцы снова будут гордиться своей свободной страной, расскажите своим детям об интернациональных бригадах. Расскажите им, как эти люди добирались через горы и моря, пересекали границы, ощетинившиеся штыками и охраняемые свирепыми псами, чтобы сражаться за свободу нашей родины. […] Они отказались от всего – от своих любимых, от своей страны, своих домов, своего будущего. Они пришли и сказали нам: “Мы здесь, и ваше дело, дело Испании, – наше дело”. Сегодня они уходят. Но многие из них, тысячи из них навсегда остаются здесь, в испанской земле».
Примерно половина из 12 тысяч бойцов интербригад покинули Испанию. Но осталось немало и тех, кто не хотел возвращаться на родину, чтобы жить там на коленях. Остались немцы, австрийцы, итальянцы, венгры, чехи – на их родине хозяйничали нацисты или фашисты. Им некуда было возвращаться. Многие из них позднее погибли в последних боях за Республику, другие были все-таки выданы французскими властями нацистам.
В декабре 1938 – январе 1939 г. франкистами была захвачена Каталония. Силы теперь были совершенно не равны: численность наступающей армии составляла 300 тысяч человек; у защитников Каталонии оставалось всего 17 тысяч винтовок.
Барселона была сдана почти без боя. В городе воцарился жесточайший террор. В первую неделю после падения Барселоны были расстреляны около 10 тысяч ее жителей, в последующие дни – еще около 25 тысяч человек. Даже «жить на коленях» было позволено тогда не каждому.
Около полумиллиона бойцов республиканской армии перешли в ближайшие недели французскую границу и сдались местным властям. Их содержали в 15 временных лагерях – без крыши над головой, без туалетов, без хлеба, порой даже без воды. Все, чем встретила их Франция, – это штыки часовых и колючая проволока, которой огородили лагеря.
Но концлагеря ждали испанцев и на родине. Ведь после того как Мадрид и оставшиеся районы Республики сдались франкистам, около двух миллионов испанцев были отправлены на каторжные работы в концентрационные лагеря, сооруженные по нацистскому образцу. Около ста тысяч человек были расстреляны победителями.
Большие победы в XX в. часто завершались кровавым террором – бессчетными жертвами неведомым богам, которые приносили безбожные победители.
Поздним вечером 31 марта 1939 г. в Бургосе, временной столице франкистов, в комнату, где лежал генералиссимус Франко, заболевший гриппом, вошел его адъютант и доложил, что вся страна теперь занята верными ему войсками. Война закончена.
«Очень хорошо, – ответил Франко. – Большое спасибо».
Долорес Ибаррури успела покинуть Испанию. Она уехала в СССР и вскоре потеряла сына: старший лейтенант Рубен Руис Ибаррури (1920–1942) погиб в битве за Сталинград. У нее осталась только дочь (еще трое ее детей умерли в раннем возрасте). Домовитая Долорес Ибаррури в определенном отношении была, если вспомнить ленинские слова, образцовой кухаркой, взявшейся управлять государством, которого после ее хозяйничанья скоро не стало.
Многие годы она была правоверной сталинисткой. В 1942 г. она возглавила КПИ, став ее генеральным секретарем (с 1960 – председатель партии). Ее не коснулись сталинские чистки.
Однако к старости политические взгляды «испанской мечтательницы», лауреата Международной Ленинской премии (1964), кавалера орденов Ленина и Октябрьской Революции, все сильнее расходились со взглядами «кремлевских реалистов». Ей, уживавшейся со Сталиным, все более жалкими и слабыми казались его преемники. «Железная леди» коммунизма когда-то готова была умереть стоя, но жить без борьбы, среди посредственностей, ей было, все равно что жить на коленях. Она «не поддавалась дрессировке», сказал о ней Сантьяго Каррильо, генеральный секретарь КПИ (1960–1982).
С годами Каррильо стал одним из лидеров «еврокоммунизма» – одним из тех, кто перестал к началу 1970-х сверять свой курс по приказам из Москвы. И Пассионария ему в этом не мешала. С возрастом она, похоже, перестала видеть мир в черно-белом цвете. В 1968 г., когда войска стран Варшавского договора вошли в Чехословакию, чтобы подавить «социализм с человеческим лицом», она от имени испанских коммунистов передала руководству КПСС ноту протеста.