Вот такой эффект может быть от печатного слова!
«Я бы повесил того Керенского»
Политическую жизнь А.Ф. Керенского можно было бы назвать сплошным анекдотом, если бы дальнейшая судьба страны (в том числе и «благодаря» его правлению) не оказалась столь драматической.
А.Ф. Керенский родился 22 апреля (4 мая) 1881 года в семье директора мужской и женской гимназий Симбирска. Александр был младшим ребенком, всеобщим любимцем. Он окончил гимназию с золотой медалью, учился на юриста в Санкт-Петербурге, стал адвокатом.
А.Ф. Керенский – один из самых молодых политиков начала XX века
В 1906–1912 годах Керенский участвует в нескольких громких политических процессах, возглавляет комиссию Государственной думы по расследованию расстрела рабочих на Ленских золотых приисках, выступает в поддержку М. Бейлиса. Все это позволило ему начать активную политическую карьеру. В IV Государственной думе он возглавляет фракцию «трудовиков».
Когда началась Февральская революция, он становится членом Временного комитета Государственной думы, товарищем (заместителем) председателя Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 2 марта А.Ф. Керенский занял пост министра юстиции во Временном правительстве. Позже он становится военным министром, а потом и премьером. Такой карьерный взлет не мог не вскружить голову Керенскому, которому тогда не исполнилось и сорока лет. Многие знавшие его люди отмечали в нем тягу к театральным эффектам. Отсюда и комичность многих его вроде бы серьезных действий на фоне трагических событий, разворачивающихся в России.
Эмигрировав после Октябрьской революции, Керенский прожил еще целую жизнь, уже вне политики, вне России, многими проклинаемый или забытый. Он пережил и Ленина, и Троцкого, многих своих соратников по партии эсеров и Временному правительству, пережил становление Советской России, Вторую мировую войну, Сталина и Гитлера, даже президента Кеннеди, скончавшись только в 1970 году.
Многие эпизоды деятельности Керенского в 1917 году выглядят как исторические анекдоты. Чего стоит одно только его прозвище «Александра Федоровна», которое он получил, додумавшись расположиться в бывших апартаментах царской семьи. Или прозвище Главноуговаривающий, которое дали ему, главнокомандующему Российской армией, солдаты на фронте. Или его мифический побег из Зимнего в женском платье.
За два года до смерти Керенского в Лондоне с ним встретился ветеран Русской службы Би-би-си Леонид Владимиров. Он услышал от Александра Федоровича следующий рассказ о событиях 1917 года: «Я приехал в полк на передовую линию, и полковник представляет мне офицеров, а также отличившихся солдат… Он представил мне нескольких солдат, а потом, поколебавшись, сказал: “Вы знаете, у нас еще есть замечательный разведчик, очень храбрый солдат, Георгиевский кавалер, но мне неловко вам его представлять”. – “Почему же?” – спрашиваю я. “Видите ли, он преступник, – сказал полковник. – Он был грабителем, главой шайки грабителей и сидел в тюрьме, а когда началась война, его выпустили, и он действительно сражается как герой”. Солдат щелкнул каблуками и сказал: “Здравия желаю, господин министр!” – “Вот молодец!” – говорю я. “Рад стараться, господин министр!”. Вот такая была короткая беседа, о которой я скоро забыл… Потом был июль, в котором, как известно, господин Ульянов задумал путч в Питере. Этот большевистский путч провалился, Ульянов куда-то удрал, полиция его искала, но не могла найти. Как раз в это время, восьмого числа, я стал министром-председателем. И вот мне докладывает секретарь, что меня хочет видеть какой-то солдат, приехавший в отпуск с фронта. Я никаких солдат с фронта не вызывал и спрашиваю: что ему нужно? “Говорит, что он – ваш знакомец”, – сказал секретарь. “Пусть войдет”. И вошел этот человек. Он по-военному точно приветствовал меня. “В чем дело, дорогой, тебя как зовут?” – “Меня зовут Борис”. – “Расскажи, что привело тебя сюда”. – «Да ведь как же? Афишки по городу расклеены, что разыскивается такой Ульянов. Если дадите пять тысяч золотом, мои ребята его сразу найдут и вам представят. Либо живого, либо, уж извините, в мешке”. Я страшно разозлился: какая наглость! Я встал и сказал ему: “Борис, запомните: вы живете в правовом государстве, и никакие преступные действия здесь прощаться не будут! Знаете, я должен был бы вызвать караул и вас сейчас арестовать, но я вспоминаю о ваших подвигах на войне и поэтому этого не сделаю. Убирайтесь вон!”». А закончил Керенский этот рассказ фразой: «Вот так я спас моего земляка».
12 августа 1917 года в Москве проходило Государственное совещание, цель которого – укрепить авторитет Временного правительства в стране. Когда Керенский занимал свое премьерское место, по обе стороны от него встают адъютанты: справа – молодой моряк в белоснежном кителе, слева – армейский офицер. В перерыве адъютантам Керенского передали записку, в которой говорилось, что по уставу парные часовые возможны только у гроба главы кабинета. Театральный эффект был испорчен.
Начав свою речь, Керенский кричал в зал: «Пусть будет то, что будет. Пусть сердце станет каменным, пусть замрут все струны веры в человека, пусть засохнут все цветы и грезы о человеке, над которым сегодня с этой кафедры говорили презрительно и их топтали. Так сам затопчу!.. Я брошу далеко ключи от сердца, любящего людей, и буду думать только о государстве». В этом месте с галерки раздался испуганный женский голос: «Не надо!» Встречавшийся с ним незадолго до его смерти Генрих Боровик вспоминал, что почти первые слова, с которыми обратился к нему Керенский, были: «Слушайте, господин Боровик, ну я вас очень прошу, ну скажите вы там у себя в Москве, у вас же есть серьезные люди, ну не бежал я в женском из Зимнего дворца, ну не бежал… Я поехал в Гатчину, чтобы поторопить войска для зашиты Зимнего дворца».
По воспоминаниям Г. Боровика, была в жизни Керенского и мистическая история с загадочным перстнем, который ему подарил «его французский приятель», из высоких кругов, а приятель этот получил этот перстень то ли от алжирского набоба, то ли от индийского набоба. И приятель, и набоб покончили жизнь самоубийством, а на вопрос: «Зачем же вы его носите?», Александр Федорович ответил, что «самоубийством надо заканчивать жизнь, когда ты молод и всем известен. Вот тогда о тебе будут помнить, может даже сотни лет», а так «никто и не заметит». Тем не менее, тяжело заболев, Керенский отказывался принимать пищу, что и привело к смерти. Фактически – самоубийство! Его и похоронили на кладбище, не принадлежавшем ни одной из конфессий. А перстень достался его секретарше, которая умерла, приняв большую дозу снотворного.
В эмигрантской среде также рассказывали, что, когда Александра Федоровича спросили, что бы он сделал, если бы снова оказался в 1917 году, он ответил: «Я бы повесил того Керенского»…
Рабоче-Крестьянская… Белая Армия
7 ноября 1917 года к власти в России пришли большевики. Они объявили себя выразителями и защитниками интересов рабочего класса и крестьянства. Однако очень скоро выяснилось, что не все рабочие и крестьяне с этим согласны. В ходе Гражданской войны начались восстания. Одно из них представляет особый интерес.
7 августа 1918 года вспыхнуло восстание на Ижевском оружейном заводе, через десять дней к ним присоединились рабочие соседнего Воткинского машиностроительного завода, а также крестьяне соседних уездов. Площадь охваченного восстанием региона была, по различным оценкам, до 35 тысяч квадратных верст. В армии восставших воевало до 30 тысяч человек. К ним примкнуло еще примерно столько же крестьян.
«Ижи» и «вотки», как их называли, проявляли чудеса героизма, и Красной армии подавление этого восстания стоило больших усилий и потерь.
Как же так получилось? Дело в том, что рабочий класс в России того времени, как и в любой другой стране, был неоднороден. На одном его «полюсе» была люмпенизированная масса, живущая в ужасающей бедности и получающая очень небольшую плату за свой тяжелый труд, и этим людям действительно, согласно Марксу, нечего было терять, кроме своих цепей, а на другом – «рабочая аристократия», высококвалифицированные рабочие, получающие соответственно вполне приличную зарплату. Кроме того, рабочие Урала и Прикамья обычно имели дома в заводских поселках, огороды и другие угодья, держали скотину, родственниками многих были крестьяне окрестных деревень. Существовали целые рабочие династии, где сын вслед за отцом становился рабочим не от безысходности, а потому, что гордился родителем, знал и любил свою профессию.
Помимо прочего, Ижевский оружейный завод был одним из всего трех заводов России, производивших трехлинейные винтовки для русской армии. Среди его рабочих большинство было первоклассными специалистами. Многие из них охотно слушали эсеров и меньшевиков, но большевики у них успеха не имели.
Интересно, что, по свидетельствам очевидцев, на ижевском заводе дважды переизбирался и в конце концов был распущен Совет рабочих депутатов, потому что на выборах побеждали противники большевицкой власти. В результате большевики вынуждены были опереться на немецких и австрийских пленных, находящихся на заводе для выполнения подсобных работ.
Ижевцев, делавших винтовки, невозможно было разоружить, не остановив при этом производство. Это приводило большевиков в бешенство.
Боевое знамя ижевцев
Формирующиеся Белые силы, конечно, не оставили ижевцев и воткинцев своим вниманием, прислав опытных офицеров. Таким образом, теперь они выступали не только как защитники своих домов и семей, но и как борцы с большевизмом в целом.
За своими командирами ижевцы и воткинцы готовы были идти, как говорится, в огонь и в воду. Например, в ходе боев за Уфу им неоднократно приходилось ходить в беспатронные атаки. В ходе тяжелых боев патронов достать было негде и приходилось рассчитывать только на свои штыки. Очевидец событий вспоминал: «Цепи шли по колено в снегу, казалось, красные перебьют их всех на выбор. Но подъем духа у ижевцев был чрезвычайно высок. И вот тогда бойцы батальона поручика Ложкина забросили винтовки за спину, вытащили из-за голенищ засапожные ножи и пошли с ними в атаку… на красных это произвело столь сильное впечатление, что они бежали, не приняв боя…”».