Когда иконописцы начали покрывать мозаичными изображениями стены церковного алтаря, образ Пресвятой Богородицы сам собою изобразился в алтаре. Все иконописцы, в том числе и преподобный Алипий, видели это чудо и с удивлением взирали на Богом данный образ, который вдруг засиял так ярко, что они не могли более смотреть на него и пали ниц. А когда встали, то увидели новое благодатное явление: белый, как снег, голубь вылетел из уст Богородицы, вознесся вверх к образу Спасителя и там скрылся. Потом он прилетал и к другим иконам, после чего из новоявленного образа Божьей Матери в алтаре опять влетел в уста образа Спасителя и снова сделался невидимым. Так все бывшие в церкви сподобились видеть явление Святого Духа»[40].
Когда настало время освящения храма, то не оказалось каменной доски для престола. А киевский митрополит не хотел, чтобы в такой великой церкви на престоле была деревянная доска, поэтому освящение было отложено на несколько дней. 13 августа иноки пришли по обыкновению в церковь петь вечерю и увидели около алтарной преграды каменную доску и каменные же столбцы для престола. Об этом сообщили митрополиту, и для освящения церкви был назначен день 14 августа.
Но наутро митрополит вновь очень опечалился, что не пригласил к этому дню для служения с собою ни одного епископа. И вдруг, по Божьему промыслу и к радостному изумлению митрополита, предстали пред ним епископы — Иоанн Черниговский, Исаия Ростовский, Антоний Юрьевский и Лука Белгородский. И они рассказали, что были призваны посланными от митрополита юношами. А епископ Юрьевский поведал, что был болен, когда ночью к нему пришел какой-то черноризец и сказал: «Завтра будет освящение Печерской церкви, и ты должен быть там». И епископ Антоний тотчас выздоровел…
Все собравшиеся ужаснулись, видя такие чудеса, а они между тем продолжились. Когда архиерей и священнослужители обошли церковь Успения три раза и митрополит возгласил перед дверями: «Возьмите врата князи ваша», — из церкви вдруг раздался голос, подобный ангельскому, и продолжил стих псалма: «Кто есть сей Царь славы?». И все вновь ужаснулись, потому что в это время в церкви не было ни единого человека.
Икону Успения Пресвятой Богородицы, которую привезли из Константинополя, впоследствии поместили в золоченую раму, украшенную драгоценностями, повесили над Царскими вратами и временами спускали до середины их. Вскоре икона прославилась чудесами. Однажды боярин Климент Тецевич, отправляясь в военный поход, дал обет Пресвятой Богородице пожертвовать на Ее образ две гривны золота и золотой венец, если Бог сохранит его здоровым и невредимым. Но вернувшись домой, он позабыл об этом, и однажды во сне услышал он голос необыкновенный, который строго позвал его по имени. Боярин проснулся и с ужасом увидел перед собой тот самый образ Богоматери, который находился в Печерской церкви, и услышал от него: «Почему же ты, Климент, до сих пор не исполнил данного обета?». После этого икона сделалась невидимой, и Климент немедленно отправился к преподобному Федосию и отдал ему две гривны золота и золотой венец на образ Царицы Небесной.
До нас до не дошло ни плана, ни фасада первоначальной Печерской церкви, однако она была так прекрасна, что современники зачастую не находили слов для описания ее красоты. В киевском «Синопсисе», например, сказано, что «внутри она была украшена превосходной живописью и мозаикой, помост был устлан разноцветными мраморами, иконы горели драгоценными камнями, а наверху возвышался крест, выкованный из чистого золота».
Киево-Печерскому монастырю благоволили все киевские князья, делавшие в него богатые вклады, но все эти украшения были разграблены татарами в 1240 г., и «небеси подобная» церковь оставалась в запустении более 200 лет. В 1470 г. усердием князя Симеона Олельковича она была восстановлена и украшена, но через 12 лет — после нашествия хана Менгли-Гирея — снова запустела, и начала восстанавливаться только во второй половине XVI в.
Важной святыней Великой церкви были святые мощи угодников Божьих, почивавшие в разных местах ее. Например, в правой стороне, перед алтарем святого архистратига Михаила, в кипарисовой раке покоился череп великого равноапостольного князя Владимира, просветившего Русь верой Христовой. Глава князя была обретена митрополитом Петром Могилою между развалинами Десятинной церкви, основанной самим князем Владимиром.
Эта церковь, возводившаяся во имя Рождества Пресвятой Богородицы, строилась на десятую часть доходов, выделенных князем Владимиром от своего имения, поэтому ее часто называли Десятинной. После смерти он был погребен в ней в великолепной каменной гробнице: кисть руки святого князя находится в Софийском соборе, а нижняя челюсть — в Успенском соборе Московского Кремля.
Десятинная церковь существовала до 1240 г., а потом татары под предводительством хана Батыя разорили ее. От храма не уцелело ни одной стены, и почти 400 лет он лежал в развалинах. В 1635 г. митрополит Петр Могила захотел восстановить храм Святого равноапостольного князя Владимира и в новопостроенной церкви поставил образ Святителя Николая, отчего в народе она стала называться «Церковью Николая Десятинного».
Митрополит Петр Могила, по обыкновению своему посещавший святые храмы каждую субботу, однажды пошел в церковь Святителя Николая. После молитвы он вышел из храма и, обозревая окрестности, случайно увидел недалеко от церкви небольшую ямку. Когда по повелению митрополита ее раскопали, то нашли два каменных гроба, в которых (как потом установила синодальная комиссия) лежали останки князя Владимира и супруги его — греческой царевны Анны. Голову князя сначала положили в церкви Преображения Господня, а потом перенесли в Великую церковь Киево-Печерской лавры.
В левой части церкви, у южной стороны придела святого архидиакона Стефана, в серебряной раке открыто почивали нетленные мощи святителя Михаила — первого митрополита Киевского, который был сподвижником князя и в 988 г. крестил 12 его сыновей и весь русский народ. В этом же приделе, возле южной стены, под золотой с нью находился серебряный ковчег с изображением святого первомученика Стефана, побитого камнями еще в первые века христианства за проповедь среди евреев веры Христовой. В раке хранилась часть мощей (в частности, указательный палец) святого первомученика Стефана: мощи эти в 1717 г. были принесены из молдавского Нямецкого монастыря архиепископом романским Пахомием, который 8 лет жил в Лавре и скончался в 1724 г.
В приделе Иоанна Богослова, под золотой с нью, находится кенотафия с частицами мощей святых, пророков, апостолов, святителей и мучеников. Здесь же хранятся часть древа трапезы Христовой, часть ризы Господней, капля крови Иоанна Крестителя, часть мира великомученика Дмитрия Солунского.
В 1718 г. пожар уничтожил многие надгробия, находившиеся в Великой церкви. Сохранились только величественная гробница князя Острожского да смиренное надгробие архимандрита Иннокентия Гизеля — уроженца Пруссии, в 1684 г. перешедшего из лютеранства в православие и ставшего благодетелем и покровителем киевских школ. На дворе церкви Успения лежал камень, под которым почивали останки двух страдальцев, обезглавленных не на поле брани. Здесь покоился прах генерального судьи Василия Кочубея и полковника Ивана Искры, безвинно казненных в 1708 г. злой волей украинского гетмана Мазепы… Рядом с ними — выдающегося государственного деятеля П. А. Столыпина, убитого в Киеве в 1911 г.
После Октябрьской революции на территории Лавры была создана сельскохозяйственная и ремесленная трудовая артель, а церковные ценности советская власть изъяла. В 1923 г. в Лавре открыли Музей культов и быта, а еще через три года было создан Киево-Печерский историко-культурный музей-заповедник. Все монастырские ценности перешли в ведение Всеукраинского комитета по охране памятников. Во время голода в Поволжье часть драгоценных реликвий была продана, чтобы купить хлеб голодающим.
С 1929 г. Киево-Печерская лавра вообще перестала существовать как общежительный монастырь. Большинство монахов из Лавры выселили; часть оставшихся примкнула к так называемому обновленческому движению, пытаясь приспособить свою деятельность к новой действительности. Заявив о «демократизации церкви», они даже добились разрешения проводить богослужения в Успенском соборе.
В первый месяц немецкой оккупации Киево-Печерский заповедник был открыт для населения, но уже в середине октября захватчики выселили с территории Верхней лавры всех гражданских лиц. Здесь расположилась немецкая полиция, и эта часть Лавры стала закрытой зоной, которую охраняли часовые. Из штатских людей туда допускали только работников Музея.
А 3 ноября 1941 г. прогремел мощный взрыв[41], в результате которого от величайшей православной святыни остались лишь груды щебня. Сохранились только часть восточной стены, часть крещальни, придел Иоанна Богослова и два столпа. На следующий день в передачах местного радио и в газетах, издававшихся оккупационными властями, ответственность за это варварское злодеяние была возложена на советских подпольщиков. Что же случилось на самом деле — на этот счет существует много предположений и версий, еще больше слухов и домыслов…
В 1946 г. эта драматичная история фигурировала в обвинительном акте советской стороны на Нюрнбергском процессе, однако разрушение Успенского собора не было включено в перечень доказанных преступлений и не попало в заключительный акт обвинения. А советские представители в Нюрнберге почему-то не опротестовали решение Международного военного трибунала.
Сейчас уже не является секретом тот факт, что перед оставлением Киева советские войска заминировали многие административные здания, после чего они были взорваны специальной группой, оставленной в городе. Но в Советском Союзе этот факт официально никогда не признавался.
Есть, однако, еще одна версия: Успенский собор взлетел на воздух потому, что немецкие саперы не смогли обезвредить советские мины. Таким образом, вопрос о том, кто же взорвал Успенский собор КиевоПечерской лавры, до сих пор остается открытым, и подлинные обстоятельства этого чудовищного злодеяния до сих пор одна из неразгаданных тайн Великой Отечественной войны.