Более 70 лет прошло со дня окончания этого фантастического одиночного путешествия, совершённого на десятки лет раньше таких спортивных подвигов, какими являются одиночное плавание через Атлантический океан Алена Бомбара, кругосветное плавание английского яхтсмена Фрэнсиса Чичестера, путешествие через арктический бассейн на собаках японского спортсмена Наоми Уэмуры. Имя Глеба Травина стоит в ряду с именами других всемирно известных путешественников-одиночников.
Побег на грани фантастики
В феврале 1945 года над расположением стрелковой части, вышедшей после боёв на отдых, неожиданно появился фашистский двухмоторный бомбардировщик «Хейнкель». По вражескому самолёту наши зенитчики открыли огонь. Самолёт, резко теряя высоту, заходил на посадку. По пахотному полю, покрытому талым снегом и лужами, к самолёту со всех сторон бежали бойцы, а навстречу им из бомбардировщика вылезали измождённые люди, одетые в полосатые лагерные куртки и брюки.
— Братцы, мы свои, русские! — кричали они.
Солдаты с изумлением смотрели на необычных пассажиров…
Прошло немного времени, и все узнали о необычайном и дерзком побеге из фашистского плена десяти храбрецов.
13 июля 1944 года в воздушном бою в районе Львова вражеский снаряд угодил в кабину самолёта-истребителя старшего лейтенанта Михаила Девятаева. Языки пламени охватили повреждённую машину. Очнулся Девятаев от страшной боли, пронизывавшей тело. В ночную тишину врывался отдалённый гул артиллерийской перестрелки, кто-то рядом стонал и просил пить. Потом послышалась немецкая речь. Мелькнула страшная мысль: «Плен».
Вместе с другими военнопленными Девятаева отправили в лагерь под Лодзью. Здесь он встретился с лётчиком Иваном Пацулой, знакомым по совместным боевым делам на фронте. Вдвоём они стали обдумывать план побега, но осуществить его не удалось: лагерная администрация узнала об этом. После страшных пыток, измученного, полуживого лётчика переправили в концлагерь Заксенхаузен. Там он значился заключённым под номером 3234, а красная нашивка на полосатой одежде означала, что он, Девятаев, смертник. И всё же лётчик остался жив! Его спасли от гибели двое советских пленных. Рискуя собственной жизнью, они заменили Девятаеву бирку смертника. И снова начались скитания по концлагерям…
Особенно жестоким режимом встретил Девятаева концлагерь Свинемюнде. «Отсюда ещё никто не выбирался живым», — говорили заключённые. Много страданий пришлось вынести и Михаилу Девятаеву, но, как бы ни было трудно, он ни на минуту не расставался с мыслью о побеге. Помог счастливый случай.
Лётчика вместе с другими пленными пригнали на аэродром. Под усиленным конвоем они засыпали воронки от бомб, ремонтировали ангары и другие аэродромные сооружения. Внимание Девятаева привлекли стоящие на аэродроме самолёты. А что если попытаться захватить один из них? Ведь он же лётчик!
Вскоре Девятаеву удалось найти надёжных людей и приступить к подготовке задуманного побега. В числе посвящённых в тайну были офицер-пограничник Кривоногов, политрук Емец, старшина Соколов. Лётчик тайком выдирал таблички с приборных досок разбитых самолётов, прятал их, а вечерами вместе с Соколовым, знавшим немецкий язык, изучал по ним назначение приборов.
План побега осложняла плохая погода: каждый день шёл густой снег. В феврале 1945 года снегопад прекратился. Команду военнопленных направили на расчистку лётного поля.
— Будьте готовы, — шепнул товарищам Девятаев.
В полдень, когда механики ушли на обед, пограничник Кривоногов, улучив удобный момент, сильным ударом оглушил конвоира. Смельчаки мгновенно бросились к стоявшему вблизи бомбардировщику. Быстро открыв фонарь, Девятаев сел в кабину, запустил моторы и дал газ. Самолёт начал медленно выруливать на взлётную полосу. Немецкий солдат-стартёр, видя, что рулит самолёт, принадлежащий лично коменданту аэродрома, поторопился выстрелить из ракетницы, давая разрешение на взлёт. Начался разбег. Уже близился конец взлётной полосы, но хвост самолёта не поднимался…
Девятаев убрал газ и снова порулил на линию старта. Из кабины было видно, как по лётному полю со всех сторон бегут к самолёту немецкие солдаты. Времени уже не было. Девятаев дал полный газ, с помощью товарищей отжал от себя штурвал незнакомой машины, и она стремительно понеслась вперёд. Только в воздухе Девятаев понял, почему не удался поначалу взлёт, — триммер руля высоты был поставлен на посадку, и одному лётчику было не под силу отдать штурвал на взлёте.
На перехват самолёта с аэродрома поднялся истребитель. Но М. П. Девятаев ввёл бомбардировщик в облака, и гитлеровец потерял его из виду. Спустя некоторое время смельчаки были уже за линией фронта…
Указом Президиума Верховного Совета СССР от 15 августа 1957 года за проявленные мужество, отвагу и героизм в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками старшему лейтенанту Девятаеву Михаилу Петровичу было присвоено звание Героя Советского Союза. Он скончался в 2002 году, на 86-м году жизни.
Ален Бомбар: за бортом по доброй воле
Ещё во время учёбы на медицинском факультете Ален Бомбар заинтересовался проблемами выживания в экстремальных условиях. После изучения рассказов людей, переживших кораблекрушения, Бомбар убедился, что очень и очень многие выжили, перешагнув через медицинские и физиологические барьеры, установленные учёными. Люди невероятным образом выживали с малым количеством воды и пищи, в холоде и под палящим солнцем, в шторм и штиль, на плотах и в шлюпках, на пятый, десятый и даже пятидесятый день после катастрофы…
В плавание Бомбар отправился, чтобы на собственном опыте доказать, что человек:
• не утонет, пользуясь надувным плотом;
• не умрёт от голода и не заболеет цингой, если будет питаться планктоном и сырой рыбой;
• не умрёт от жажды, если будет пить выжатый из рыбы сок и в течение 5–6 дней — морскую воду.
А ещё он очень хотел разрушить традицию, по которой поиск потерпевших кораблекрушение продолжался неделю или, в редких случаях, десять дней.
Поначалу плавание не задумывалось как одиночное. Бомбар долго искал себе спутника, даже давал объявления в газетах. Но письма приходили либо от самоубийц («прошу взять меня с собой в плавание, а то я уже трижды неудачно пытался покончить с собой»), сумасшедших («я очень хороший попутчик, к тому же я разрешу вам съесть меня, когда вы проголодаетесь») или не слишком умных злоумышленников («предлагаю испытать вашу теорию на моей семье, а для начала прошу принять в экипаж мою тёщу; её согласие уже получено»). Просился на борт и основной спонсор экспедиции, весивший 152 килограмма и видевший в том неоспоримое преимущество перед худым Бомбаром.
В конце концов отыскался безработный яхтсмен Джек Пальмер. Бомбар никак потом не упрекнул его, но после двух недель пробного плавания из Монако до острова Мальорка, во время которого исследователи съели двух морских окуней, несколько ложек планктона и выпили по несколько литров морской воды, Джек Пальмер отказался от дальнейших экспериментов. Он отказался не только от тяжелейших мучений, но и от всемирной славы. Позже Пальмер рассказывал: «Ощущения, и без того специфически негативные, усугублялись солнечной радиацией, обезвоживающей организм жаждой и гнетущим чувством абсолютной незащищённости от волн и неба, в которых мы растворялись, постепенно утрачивая собственные „я“. Сотни преодолённых миль, считанные дни броска к спасению, однообразное меню из мяса, сока, жира пойманных рыб, не давали действовать полноценно. Была возможность лишь имитировать жизнь, выживать по существу на острозаточенном лезвии ножа неопределённости… Море сдалось. Смерть отступила. Значит, человек и стихия всё же могут разрешить неразрешимое противоречие».
В своё одиночное плавание Бомбар вышел в 1952 году. Свою лодку он гордо назвал «Еретик». Это была туго накачанная резиновая плоскодонка длиной 4 метра 65 сантиметров и шириной 1 метр 90 сантиметров с деревянной кормой и лёгким деревянным настилом на дне. Ветер надувал четырёхугольный парус размерами 1,5x2 метра. Выдвижные кили, вёсла, мачта, тали и прочее оснащение — всё было предельно простым и малоудобным.
«Еретик» сразу начал движение в нужную сторону — ведь Бомбар выбрал проторённый ещё Колумбом путь. Этим путём ходили в Америку все парусные суда, пассаты и течения неизбежно приносили их к берегам Америки. Но время на пересечение Атлантики каждый мореплаватель тратил в зависимости от мореходных качеств судна. И — удачи. Ведь пассаты дуют нерегулярно, в чём Бомбар и сам смог убедиться, когда почти на полмесяца застрял в 600 милях от Барбадоса.
В первые же ночи, ещё недалеко от канарского берега, Бомбар попал в шторм. На резиновой лодке активно сопротивляться волнам при всём желании было невозможно. Можно было только вычерпывать воду. Черпак взять с собой он не догадался, поэтому использовал шляпу; быстро обессилел, потерял сознание и очнулся… в воде. Лодка полностью наполнилась водой, на поверхности остались лишь резиновые поплавки. Бомбар вычерпывал эту воду два часа: каждый раз новая вода сводила на нет всю его работу.
Едва шторм утих, случилась новая беда — лопнул парус. Бомбар заменил его запасным, но через полчаса налетевший шквал сорвал этот новый парус и унёс куда-то за горизонт. Пришлось Бомбару зашивать старый, да так и идти под ним все оставшиеся 60 дней.
Ни удочек, ни сетей он с собой не взял принципиально, решил сделать из подручных средств, как и положено потерпевшему кораблекрушение. Привязал к концу весла нож, загнул кончик — получился гарпун. Когда он загарпунил первую корифену-дораду, то добыл и первые рыболовные крючки, которые сделал из рыбьих костей.
Несмотря на предупреждения биологов, Бомбар обнаружил, что в открытом океане очень много рыбы, причём она непуганая и все её виды, в отличие от прибрежных, съедобны в сыром виде. Ловил Бомбар и птиц, которых тоже ел сырыми, добела обгладывая кости и выбрасывая только кожу и подкожный жир. Ел и планктон, считая его верным средством от цинги. Около недели пил морскую воду, а всё остальное время — выжатый из рыбы сок.