Но была ещё одна причина отзыва Зарубина. Наступал атомный век, а для разведки — век погони за тайной атомного оружия, и на пост резидента требовался человек, знакомый с техникой и настроенный на нужную волну. Требовалась «смена караула».
После окончания проверки Зарубин получил ответственный пост заместителя начальника разведки. Лиза ещё несколько лет работала, выполняла отдельные поручения в стране и за рубежом. После выхода в отставку обучала молодых разведчиков. Словом и делом помогала своей старой соратнице Китти Харрис, которая одиноко доживала свой век в городе Горьком.
Василий Михайлович Зарубин скончался в 1972 году, Елизавета Юльевна пережила его на пятнадцать лет.
ЮРЕК ФОН СОСНОВСКИЙ (1896–1945?)
— Это возмутительно! — негодовал полковник Гудериан, будущий генерал-полковник германской армии. — Секретнейшие документы моего отдела, о деталях которых не знают даже в других отделах Генерального штаба, оказывается, уплывают за границу, в Польшу, в штаб нашего потенциального противника! Где же была наша хвалёная контрразведка?
— Полковник, — прервал его начальник Генштаба генерал Хольман, — верьте, что даже сам фюрер обеспокоен не меньше вашего и примет серьёзные меры. Что же касается контрразведки, то именно она вскрыла это дело и прервала утечку секретных сведений.
— Но то, что уже ушло, раскрывает наши планы, нашу стратегию. Вся моя работа пошла насмарку!
— Поверьте мне, старику, противник да и любое руководство самого высшего ранга в любой стране не всегда верит и правильно оценивает документы, доставленные разведкой. Тем более такие документы. То, что вы делаете, настолько необычно, что этому не поверят. Так что спокойно продолжайте работать. Можете идти.
Гудериан отдал честь, чётко повернулся и вышел. Вернувшись к себе в отдел, велел секретарю никого к нему не пускать, а по телефону соединять только с начальством. Сел за стол. Надо было обдумать всё, что произошло, и всё, что предстоит сделать, чтобы исправить случившееся.
Не так давно закончилась Первая мировая война. Большинство прошедших её генералов и офицеров не могло избавиться от сознания того, что и следующая, которая неизбежно приближалась, будет носить тот же позиционный характер: огромные армии, по горло зарытые в землю, укрепления из бетона и стали, безнадёжные, чреватые миллионными потерями штурмы крепостей, ничтожные продвижения по одному-два километра в месяц по пропитанной кровью земле…
Но среди молодых офицеров уже появились теоретики новой, танковой войны. Эта теория родилась на полях Гражданской войны в России, где конные бригады, корпуса, армии устремлялись в прорывы, совершали тысячекилометровые молниеносные по тем временам рейды по тылам противника, захватывали города и решали исход сражений. Воображение рисовало картину таких же рейдов, но не конных, а танковых соединений. В России теоретиком такой войны стал Тухачевский, в Германии — Гудериан, впоследствии генерал-полковник, автор знаменитой книги «Внимание — танки!»
И пока французские генералы и инженеры трудились над созданием «непробиваемой» «линии Мажино» вдоль границы с Германией, а германские планировали сооружение аналогичной «линии Зигфрида» на границе с Францией, в недрах германского генштаба, в секретном отделе полковника Гудериана, созревали планы молниеносной танковой войны.
Прослышавшая что-то об этих планах, но не знавшая ничего ни об их сути, ни о содержании, польская разведка решила любой ценой добыть их.
Одним из польских разведчиков, прибывших в Германию в 1934 году, был лейтенант Гриф-Чайковский. Но он, то ли по глупости, то ли из меркантильных соображений, встал на путь предательства — он сам явился в германскую контрразведку, признался, что является польским разведчиком, и предложил свои услуги. Конечно же, его решили использовать для передачи дезинформации.
Вскоре Рихард Протце, начальник контрразведывательной службы военной разведки Германии, которую возглавлял адмирал Канарис, вручил Гриф-Чайковскому фотоплёнки с материалами, якобы добытыми в Шестом инспекционном отделе Генштаба, возглавляемом полковником Гудерианом. Вслед за этим были переданы и другие «документы». Лейтенант добросовестно относил их польскому резиденту, а тот переправлял в Варшаву.
Примерно в это же время в Берлине появился отставной капитан польской армии Юрек фон Сосновский. Была ли приставка «фон» придумана им для вящего впечатления, или действительно в нём текла дворянская немецкая кровь, история умалчивает. Так или иначе, высокий, красивый, элегантный, к тому же, судя по всему, обладавший немалым состоянием капитан сразу стал вхож в берлинское общество. Его успеху, особенно у женщин, способствовала и романтическая история его отставки и отъезда из Польши.
— Ах, Ядвига! Это такая красавица, ради которой я был готов на самые большие безумства. Она — жена командира полка, я — скромный офицер. Но однажды, когда полк отправился в лагеря, меня оставили комендантом зимних квартир. Тогда-то всё и произошло. Наше сумасшедшее счастье длилось два месяца. И однажды ночью командир полка прискакал домой. Вы можете только представить себе сцену, которая произошла при этом. Ах, Ядвига, Ядвига! Она, бедняжка, металась как овечка между двумя тиграми. В итоге была назначена дуэль. Но узнавший о ней командир дивизии приказал мне немедленно подать в отставку и уехать из страны. Всё произошло в глубокой тайне, и даже ни один офицер в полку не узнал о причинах моего внезапного отъезда. Ах, Ядвига, Ядвига!
Юрек только вздыхал, женщины дружно и горестно кивали головами, сожалея о том, что из-за них никто стреляться не собирается.
Существует и другая версия появления Юрека в Берлине. Сын известного юриста-международника из Варшавы, он выбрал себе военную карьеру. Стал блестящим кавалерийским офицером, крепко сбитым, стройным, первоклассным атлетом, получал призы на международных теннисных соревнованиях и был великолепным наездником, поэтому ему и предоставили отпуск для подготовки к Олимпийским играм 1936 года в Берлине, где он должен был представлять Польшу в соревнованиях по верховой езде. Собственно говоря, одна версия не исключала другую.
Вечеринки в доме Сосновского стали модными. Светская публика, офицеры, видные адвокаты, промышленники считали за честь посетить дом отставного капитана, где он был душой общества. У него появились фаворитки, и первой из них стала фрау Бенита фон Фалькенгейн. Вместе они посещали ночные клубы, театры, скачки.
Баронесса Бенита фон Берг происходила из старинного рода Цолленкопфен-Альтенклинген, который поставлял на службу Германии воинов и придворных со времён тевтонских королей. Тридцатичетырехлетняя черноволосая красавица являла собою яркий тип «роковой женщины». Воспитанная гувернантками и закончившая школу в Швейцарии, она часто посещала Англию в качестве гостьи титулованных семейств. Была прекрасной наездницей, чемпионкой любительского тенниса и признанным художником-акварелистом. В девятнадцать лет Бенита вышла замуж за майора графа Курта фон Фалькенгейна, сына кайзеровского фельдмаршала, который в 1914 году захватил Сербию и Румынию и нанёс тяжёлые поражения России. Курту Фалькенгейну светило прекрасное будущее в Третьем рейхе. Он смирился с нацистской идеологией и воспринял её. Единственным препятствием в карьере стала его жена, не любившая фюрера и его грубых, невоспитанных клевретов. Она не принимала лидерства человека из низов, часто открыто выступала против режима, хотя в то время не имела неприятностей из-за гестапо — оно было слишком занято преследованием евреев и коммунистов, чтобы его беспокоили проделки капризной графини.
Не найдя общего языка с женой, Курт с ней развёлся. Но это только прибавило ей популярности. Она вышла замуж за богатого молодого дипломата барона фон Берга, атташе при германском после в Лондоне фон Риббентропе. Но та же причина, что и в первый раз, вызвала её размолвку с фон Бергом, хотя она и продолжала оставаться его супругой.
В 1933 году барон фон Берг был назначен представителем от германского МИДа в комитет по подготовке к Олимпийским играм. Бенита, естественно, была хозяйкой на всех приёмах в честь иностранных гостей, приезжавших в Берлин для обсуждения вопросов, связанных с Играми. Среди них был и Юрек Сосновский.
Своей неординарностью Юрек обратил на себя внимание Бениты, и уже через несколько недель после их первой встречи она стала его любовницей. Лёгкое увлечение скоро сменилось глубокой любовью к нему. Их связь не была секретом для общества, в том числе и для мужа, но он из карьерных соображений закрывал на это глаза.
Однажды Юрек и Бенита были на приёме у рейхсмаршала Геринга, командовавшего авиацией Третьего рейха. Сам бывший военный лётчик, ас Первой мировой войны, он любил поговорить с молодыми лётчиками, его гостями, о достоинствах и недостатках новых самолётов.
Юрек, не разбиравшийся в авиации, сумел, однако, тайно сделать кое-какие записи, и ночью на свежую память закодировал их для передачи резиденту польской разведки.
Утром Бенита заметила странный набор цифр. Между любовниками произошёл острый разговор — так Бенита узнала, что Юрек польский разведчик.
Неприязнь к Гитлеру и его клике, искренняя любовь к Юреку и желание помочь ему сделали Бениту не только его любовницей, но и агентом. Она стала его секретарём, курьером, соучастницей во всех делах. Бенита написала мужу письмо, в котором призналась, что любит другого. Фон Берг сделал вид, что не получил этого письма, и формальные супружеские отношения между ними продолжали сохраняться. Как-то раз Бенита сказала Юреку:
— У меня самой нет возможности добывать секретную информацию, но есть кузина, работающая в военном министерстве.
Речь шла о Ренате фон Натцмер, молодой симпатичной девушке. По словам Бениты, Рената была глупенькой простушкой и происходила из менее знатного, чем она, рода. Её отец был полковником баварской пехоты. Выйдя в отставку, он мирно жил с женой в имении под Гармишем. Скромной пенсии не хватало, поэтому пожилая пара сдавала комнаты постояльцам, приезжавшим покататься на лыжах. Через знакомых офицеров полковнику удалось пристроить свою дочь на приличную работу в военное министерство.