В этих непростых условиях каждый из работавших с ним руководящих сотрудников Службы делал все возможное, чтобы сохранить ее потенциал, понимая, что при любом исходе событий внешняя разведка должна оставаться необходимым атрибутом государственного аппарата, защищающим национальные интересы страны от внешних угроз.
С 22 по 23 августа 1991 года Л. В. Шебаршин временно исполнял обязанности Председателя КГБ СССР.
Генерал-лейтенант Шебаршин был награжден орденами Красного Знамени и Красной Звезды, многими медалями, а также нагрудными знаками «Почетный сотрудник госбезопасности» и «За службу в разведке».
22 сентября 1991 года вышел в отставку. С декабря 1991 года являлся президентом Российского национального агентства экономической безопасности.
В одном из интервью, отвечая на вопрос: «Зачем нам нужна разведка?», Леонид Владимирович, в частности, подчеркивал:
«Разведка – инструмент, с помощью которого человек проникает в то, что другой человек пытается скрыть. Возможно и более широкое толкование разведки – выяснение обстоятельств, которые благоприятствуют или препятствуют осуществлению того или иного действия, связанного с риском для замышляющего…
Разведка должна иметь четко определенные цели для того, чтобы работать эффективно. Постановка целей для разведки – прерогатива и обязанность высшего руководства страны. Эти цели вытекают из политических и экономических задач, стоящих перед государством. Чем энергичнее решаются эти задачи, тем результативнее работает разведывательная служба.
В этих условиях складывается четкий механизм обратной связи, поступающая информация побуждает творцов политики к действиям, эти действия, в свою очередь, требуют дополнительных данных. Разведка находится под постоянным контролем государственного руководства, с нее строго спрашивают за ошибки и упущения, но высоко оценивают успехи…
Десятилетиями мы следили за маневрами внешних сил, противников и партнеров, выявляли их тайные замыслы, подсказывали направления ответных ходов, вступали в острейшие схватки, несли потери. И всегда, в самых тяжелых обстоятельствах присутствовала мысль – за нами Отечество, мощное, неколебимое государствуо, за нами великий народ. Мы даже верили словам “бастион мира и прогресса”, а иногда “…мира и социализма”. Противник не осмелился брать бастионы штурмом. Он добивается своего измором и изменой.
Борьба за Отечество продолжается на новых рубежах. Она неизмеримо ближе к сердцу России. Доля вины за все происходящее лежит и на нас. Так нужно ли сегодня наше дело? Нужно. Необходимо».
Свои книги Леонид Шебаршин писал всю жизнь. В них нашли место дневниковые записи, зарисовки из путевых блокнотов о Пакистане, Индии, Иране, Афганистане, повествование о взаимодействии советской разведки с аналогичными службами бывших «братских» стран: ГДР, Болгарии, Кубы.
С подлинной болью воспринял Леонид Шебаршин августовские события 1991 года, изменившие в его сознании представление о многих ценностях, которым он поклонялся с детства, и вызвавшие «крупнейшую геополитическую катастрофу XX века» – развал Советского Союза. И неудивительно, что в своих произведениях с позиций высокого профессионала своего дела он рассказывал о противостоянии советской разведки и западных спецслужб, а также о роли последних в крахе СССР и установлении новой политической системы в России.
Близкий друг Л. В. Шебаршина и его коллега по работе во внешней разведке генерал Николай Леонов подчеркивал:
«Уход из жизни Леонида Шебаршина вызван внезапно обрушившимся на него тяжелым нарушением кровообращения, вызвавшим полную потерю зрения и паралич нижних конечностей. Но этот обвал был подготовлен хронической, неизлечимой болезнью, не покидавшей Леонида Владимировича никогда. Эта болезнь называется ностальгией по утраченному великому прошлому нашего государства и горечью за его нынешнее бедственное положение.
До конца своих дней он оставался настоящим государственником, пламенным патриотом России».
Герой Российской Федерации Алексей Козлов
Алексей Михайлович Козлов родился в 1934 году в селе Опарино Опаринского района Кировской области. С полутора лет жил в Вологде, воспитывался у бабушки с дедом, так как у отца с матерью помимо него было еще трое детей. Мать Алексея работала бухгалтером в колхозе. Отец являлся директором МТС.
В 1941 году отец Алексея добровольно ушел в армию. Во время Великой Отечественной войны он был комиссаром танкового батальона в 5-й гвардейской армии, участвовал в битве на Курской дуге.
Алексей Михайлович Козлов
В 1953 году Алексей окончил с серебряной медалью вологодскую среднюю школу и поступил в Московский государственный институт международных отношений. С первых дней учебы он поразил педагогов блестящим знанием немецкого языка, любовь к которому ему привил его школьный учитель. За институтские годы Алексей усовершенствовал немецкий язык «до родного» и освоил датский. На последнем курсе находился на языковой практике в Дании. В дальнейшем мог также свободно говорить на английском, французском и итальянском языках.
В 1959 году Козлову предложили работать во внешней разведке органов госбезопасности и стать разведчиком-нелегалом. После интенсивной подготовки он уже в конце 1962 года выехал на боевую работу за границу. Разведчику пришлось работать в ряде стран Западной Европы, Ближнего Востока и Африки. В первой половине 1970-х годов он начал работать по кризисным точкам: обосновавшись в одной из западноевропейских стран, выезжал для сбора информации в страны, с которыми СССР не имел дипломатических отношений или где возникали кризисные ситуации. Позже Алексей Михайлович отмечал, что за время нелегальной работы за рубежом ему довелось побывать в 86 странах на различных континентах. Неоднократно посещал он ЮАР, выполняя исключительно важные задания Центра.
В официальной справке, касающейся работы А. М. Козлова за рубежом и опубликованной писательницей Марией Арбатовой в книге «Испытание смертью, или Железный филателист», в частности, указывается: «Алексей Михайлович Козлов – советский разведчик, обнаруживший документальные подтверждения проведения ЮАР испытания собственной атомной бомбы в 1976 году совместно с Израилем и разработку обогащенного промышленного урана в оккупированной Намибии. Эти данные дали возможность СССР склонить США и ряд государств Западной Европы к усилению режима международных санкций против ЮАР. Результатом работы Алексея Козлова стало объявление эмбарго ЮАР всеми странами, что привело к смене правительства и отказу от ядерного оружия.
Благодаря работе Алексея Козлова, ЮАР стала первым государством, добровольно отказавшимся от ядерного оружия».
В 1980 году в результате предательства сотрудника советской внешней разведки Олега Гордиевского, уже тогда работавшего на западные спецслужбы, а в 1985 году сбежавшего в Лондон, Алексей Козлов был арестован в Йоханнесбурге. Ему сразу же сообщили, что он обвиняется в терроризме, а значит, не имеет права на адвоката, на связь с внешним миром и на получение любой информации.
Месяц Козлов провел во внутренней тюрьме контрразведки ЮАР в Претории, подвергаясь постоянным пыткам. Его пытали и днем, и ночью: били, не давали спать, каждый час выводя на проверку, оказывали мощное психологическое давление. В камере под потолком постоянно работал динамик, из которого доносились крики и стоны людей. Небольшого роста тщедушный следователь, важно восседавший за письменным столом на фоне огромного портрета Гитлера, прикрепленного к стене, в ходе ежедневных допросов требовал от разведчика «признаться во всем». Козлов стоял на своем: он немец и не понимает, в чем его обвиняют.
Затем последовали шесть месяцев пребывания в камере смертников в центральной тюрьме Претории. Каждую неделю по пятницам в пять утра в тюрьме проводились казни. Выводили на казнь и Козлова. «Обычно меня, вместе с двумя другими осужденными, ставили с петлями на шее над люками, – рассказывал автору Алексей Михайлович. – Неожиданно два люка опускались, и мои “соседи” падали вниз. А там находился тюремный врач, который делал повешенным контрольный укол в сердце. Я же стоял с веревкой на шее наверху и все это видел. Но и мой люк мог опуститься в любой момент. Затем меня отводили в камеру, а через некоторое время по коридору мимо моей двери, в которой зияла приличная дыра на месте оторванной заслонки смотрового глазка, проносили трупы казненных. И так повторялось несколько раз. Кормили в камере смертников так плохо и так мало, что еда по ночам снилась. Правда, как говорится, – с паршивой овцы хоть шерсти клок. Перед казнью осужденным выдавали приличный кусок курицы-гриль. Получал эту курицу перед предполагаемой казнью и я. Но апартеид – он и в тюрьме апартеид: чернокожему осужденному давали ровно половину порции белого. Все это время я был полностью изолирован от внешнего мира».
Прошло полгода, и охранники привели арестованного в кабинет начальника тюрьмы. За большим приставным столом сидели хозяин кабинета и двое мужчин в хорошо пошитых цивильных костюмах. На столе лежала какая-то газета. Незнакомцы представились сотрудниками ЦРУ и предложили Козлову приподнять газету. Под ней оказалась фотография разведчика. На оборотной стороне имелась надпись по-русски: «А. М. Козлов».
– Да, я советский офицер, сотрудник разведки. Но больше вы от меня ничего не услышите, – спокойно, но твердо заявил разведчик, повертев фотографию в руках.
1 декабря 1981 года Козлова перевели из камеры смертников в одиночную камеру штрафного отделения тюрьмы. Она была такой же крохотной и такой же грязной, но в ней было зарешеченное окно, через которое светило солнце. И мимо двери камеры по пятницам больше не волокли трупы казненных.
В тот же день начальник тюрьмы сообщил арестанту, что накануне премьер-министр ЮАР Питер Виллем Бота официально объявил по местному телевидению и по радио, что в центральной тюрьме Претории находится под арестом советский разведчик Козлов. Это была хорошая новость – значит, в Центре узнают, что он жив. Действительно, в Центре сразу же об этом узнали и начали подготовку операции по вызволению разведчика. Козлову также установили ежедневные двадцатиминутные прогулки по внутреннему тюремному двору и… разрешили курить. Какое-либо общение с другими заключенными категорически запрещалось. Тем не менее по тюремному «сарафанному» радио быстро распространилась новость о переводе русского арестанта в штрафное отделение, и обитатели камер, мимо которых его выводили на прогулку, всячески поддерживали его криком и даже сообщали некоторые новости с воли.