и учителями в профессии для Александры стали ее родители. Впоследствии огромное влияние оказала на нее Гликерия Федотова, которую Яблочкина всегда называла «второй матерью». Именно с Федотовой было связано первое яркое театральное впечатление маленькой Саши – когда ее повели на спектакль «Сумасшествие от любви», где Федотова играла сцену помешательства, малышка расплакалась и закричала на весь зрительный зал: «Жалко, жалко Гликерию Николаевну!» Пришлось отвести юную театралку за кулисы, где актриса объяснила ей, что только притворялась сумасшедшей…
Актерская судьба Александры определилась рано: начав в 18 85 году с Тифлисского театра русской драмы, она уже через год под руководством Федотовой стала выступать на московской сцене, а с 1888-го до конца жизни служила в Малом театре (причем десять лет играла параллельно с матерью и значилась в афишах как Яблочкина 2-я). Поначалу к молодой актрисе в труппе относились довольно прохладно, но вскоре искренне зауважали за фанатическую преданность искусству и искренность – Александра назубок знала все роли не только свои, но и чужие, никогда не кривила душой во время общения, физически не могла играть в пьесах, которые ей не нравились. Понемногу театр стал для нее всем, заменил дом, семью. Замуж Яблочкина так и не вышла.
Репертуар актрисы был очень обширен и включал в себя как русскую, так и мировую классику – пьесы А.С. Грибоедова, Н.В. Гоголя, А.Н. Островского, У. Шекспира, П. Бомарше, Г. Гауптмана, причем Яблочкиной одинаково хорошо удавались и комедийные, и трагедийные роли. В.И. Качалов так вспоминал о ней: «Необычайно красивая, изящная, простая, она поразила меня своим сценическим благородством, тонкостью исполнения, громадным чувством меры». С годами Яблочкина стала своего рода олицетворением всех классических, лучших традиций старого театра.
Александра Яблочкина
В 1915 году, после смерти основательницы Российского театрального общества М.Г. Савиной, Яблочкина возглавила эту организацию и руководила ей на протяжении полувека. Ей выпало редкое долголетие – и жизненное, и творческое. В итоге Александра Александровна оказалась едва ли не самой титулованной актрисой в истории русского и советского театра – она была заслуженной и народной артисткой республики, с 1937 года – народной артисткой СССР, лауреатом Сталинской премии 1-й степени (1943), кавалером трех орденов Ленина (1937,1943,1957) и двух орденов Трудового Красного Знамени (1937, 1946).
Во время Великой Отечественной войны старая актриса вела постоянную переписку с командирами и бойцами Красной армии. Сохранились трогательные письма на имя Яблочкиной с фронта: «Когда я читал ваше письмо, мне казалось, что передо мной письмо моей матери, ибо каждое ваше слово исходило от чистого материнского сердца. Так написать могла только мать своему сыну. Младший командир Н.Д. Ершев»; «Я уроженец Киева, потерял всякую связь с отцом и матерью, любимой девушкой и со всеми близкими. И вот сейчас мне так захотелось написать близкому человеку, и я осмелился написать вам, так как вы одна из любимых представителей дорогой для меня русской культуры. А. Ратченко»; «Ваше письмо получил, когда был на передовой. Если бы вы, дорогая Александра Александровна, знали, как я обрадовался! Я сидел в танке и ждал приказа, как вдруг принесли ваше письмо. Оно подняло дух, и силы мои увеличились в несколько раз… Я могу вам рапортовать, что часть, где я служу, заняла три деревни. Мы подбили четыре фашистских танка… Нам всем очень приятно и радостно сознавать, что вы, знатная артистка нашей страны, думаете о нас и волнуетесь за нас. Нам это очень дорого. Как хочется после ваших писем идти в бой, чтобы скорее вернуться домой, в Москву, и опять смотреть вас на сцене Малого театра. Если б вы знали, как я хотел бы сейчас побывать в театре, чтобы еще раз испытать удовольствие, доставляемое вашей игрой. Но я уверен, что я еще не раз увижу вас. Бывший студент, теперь старшина-разведчик».
В преклонные годы Александра Александровна считалась своего рода «бабушкой русского театра». Ее обожали, перед ней преклонялись, над ней посмеивались, она была героиней бесчисленных добрых анекдотов и баек и как бы объединяла собой дореволюционную и советскую театральные эпохи. Сохранился такой рассказ – Яблочкина выступает перед трудящимися Москвы, вспоминая о жизни старого театра:
– Тяжела была доля актрисы в царской России. Ее не считали за человека, обижали подачками. На бенефисе бросали на сцену кошельки с деньгами, подносили разные жемчуга и брильянты. Бывало так, что на содержание брали графы разные, князья…
Сидящая рядом коллега по сцене Евдокия Турчанинова дергает Яблочкину за подол:
– Шурочка, что ты несешь?!
Яблочкина спохватывается:
– И рабочие, и крестьяне…
Мягкость, доброжелательность и деликатность актрисы вошли в поговорку – Яблочкину никто не видел рассерженной или злой. Но когда ее вслух называли великой, она расстраивалась. Так, на премьере посвященного ей документального фильма «Дочь Малого театра» Александра Александровна укорила произносившего вступительное слово профессора В.А. Филиппова: «Побойтесь Бога, какая же я великая актриса? Особенно при них!» – и указала тростью на украшавшие стены Большого зала Дома актера портреты Щепкина и Ермоловой. Профессор, смутясь, сошел с трибуны и поцеловал руку актрисы, а она ласково погладила его по голове. Инцидент был исчерпан…
В последний раз легендарная актриса вышла на сцену в 1961 году (мисс Кроули в «Ярмарке тщеславия» У. Теккерея). Незадолго до смерти она сломала шейку бедра, лежала в больнице. В связи с этим в ЦК КПСС решили освободить Яблочкину от должности главы ВТО. Ее деликатно попросили написать письмо с соответствующей просьбой, на что Александра Александровна с волнением ответила: «Я никогда такого письма не напишу. А если меня снимут, я этого не переживу». К несчастью, так и вышло – в январе 1964-го пост главы ВТО передали народному артисту СССР М.И. Цареву, а 20 марта 1964 года великая актриса ушла из жизни, не дожив двух лет до векового юбилея. Ее могила находится на Новодевичьем кладбище.
После смерти А.А. Яблочкиной ее имя было присвоено московскому Дому актера и Дому ветеранов сцены, а с 1995 года учреждена театральная премия имени Яблочкиной.
Ольга Книппер-Чехова. «Чеховская женщина»(1868–1959)
Ольга Леонардовна Книппер родилась 9 сентября 1868 года в городе Глазове Вятской губернии в семье обрусевшего германского подданного, по профессии инженера-путейца, богатого и успешного человека. Впрочем, после смерти отца обнаружилось, что он был весь в долгах, и матери будущей актрисы, урожденная Зальца, известной в свое время исполнительнице романсов, пришлось стать преподавателем музыкально-драматического училища Московского филармонического общества (ныне РУТИ-ГИТИС). Ольга сначала хотела учиться сценическому искусству у знаменитого премьера Малого театра А.П. Ленского, но тот в свой класс ее не взял, и в итоге барышня поступила в то самое музыкально-драматическое училище, в котором преподавала мать. Сразу же после окончания класса В.И. Немировича-Данченко свежеиспеченная актриса была принята в труппу Художественно-общедоступного театра с жалованьем 60 рублей. Основанный во время знаменитой встречи В.И. Немировича-Данченко и К.С. Станиславского в ресторане «Славянский базар» 22 июня 1897 года, ХОТ (с 1901 года Московский Художественный театр, МХТ) стал символом всего нового, молодого, свежего в русском искусстве конца столетия. А день 14 октября 1898 года по праву считается днем рождения нового русского театра – в тот день состоялась премьера драмы графа А.К. Толстого «Царь Федор Иоаннович», в котором Ольга Книппер играла царицу Ирину. Спектакль прошел с ошеломляющим успехом, и немалая заслуга в этом успехе принадлежала Книппер.
Ольга Книппер-Чехова и А.П. Чехов. Справа – в роли Елены в пьесе М. Горького «Мещане». 1902 г.
17 декабря того же года в ХОТ состоялась московская премьера чеховской «Чайки» (петербургская прошла 17 октября 1896-го и, несмотря на блестящую игру В.Ф. Комиссаржевской, завершилась провалом). К сложному спектаклю, построенному на тончайших нюансах, труппа готовилась так же, как солдаты готовятся к смертельному бою. Нервозность обстановки усугубляли вести из Ялты: у Чехова к тому времени обострился туберкулез, и новость о повторном провале «Чайки» могла стать для него губительной.
К.С. Станиславский так писал о премьере: «Как мы играли – не помню. Первый акт кончился при гробовом молчании зрительного зала. Одна из артисток упала в обморок, я сам едва держался на ногах от отчаяния. Но вдруг, после долгой паузы, в публике поднялся рев, треск, бешеные аплодисменты. Занавес пошел… раздвинулся… опять задвинулся, а мы стояли, как обалделые. Потом снова рев… и снова занавес… Мы все стояли неподвижно, не соображая, что нам надо раскланиваться. Наконец мы почувствовали успех и, неимоверно взволнованные, стали обнимать друг друга, как обнимаются в пасхальную ночь… Успех рос с каждым актом и окончился триумфом».
Новый театр поразил всех: натуралистичностью, подробностью деталей, сыгранностью актерского ансамбля, четко проработанными характерами всех персонажей, принципиально новой подачей сценического текста – подчеркнуто обыденной, «жизненной». Мнения московской публики разделились. Писатель Б.К. Зайцев вспоминал первые годы МХТ: «Отцы или оказались холодны (как мой, например, любивший литературу, но театр находивший вообще слишком “преувеличенным” и “театральным”) – или прямо враждебны, особенно поклонники Малого театра. Мы – то есть студенты, барышни, разные молодые экзальтированные дамы, затем все интеллигенты-провинциалы (без “традиций” театральных), сразу театром пленились. Вот именно его полюбили, как любили тогда Чехова, некую особую линию в московской – и общерусской – культуре».
Ольге Книппер было суждено занять в этом чеховском театре особое место. На репетиции «Царя Федора Иоанновича» она познакомилась с самим Антоном Павловичем, и вскоре в его дневнике появилась запись: «Ирина, по-моему, великолепна. Голос, благородство, задушевность – так хорошо, что даже в горле чешется… Если бы я остался в Москве, то влюбился бы в эту Ирину». Сам не зная того, драматург оказался провидцем – Ольге Книппер суждено было стать его судьбой. Летом 1899-го они начали оживленную переписку, вскоре переросшую в настоящий роман на бумаге, а 25 мая 1901 года обвенчались.