Вот как описывал «Золотой сад» один из испанцев: «В саду этом были высажены самые красивые деревья и самые замечательные цветы и благоухающие травы, которые только произрастали в этом королевстве. Многие из них были отлиты из золота и серебра, причем каждое растение изображено не единожды, а от маленького, едва видного над землей побега до целого куста в полный его рост и совершенную зрелость. Там видели мы поля, усеянные кукурузой. Стебли ее были из серебра, а початки из золота, и было это все изображено так правдиво, что можно было разглядеть листья, зерна и даже волосочки на них. В добавление к этим чудесам в саду инки находились всякого рода животные и звери, отлитые из золота и серебра, такие, как кролики, мыши, змеи, ящерицы, бабочки, лисы и дикие кошки.
Нашли мы там и птиц, и сидели они на деревьях так, словно вот-вот собирались запеть, другие же будто покачивались на цветах и пили цветочный нектар. И были еще там золотые косули и олени, пумы и ягуары, все животные и в малом, и в зрелом возрасте, и каждое из них занимало соответствующее место, как это и подобало его природе».
В начале XVI века – во времена правления Инки Уайна Капака – священный Куско был богат необычайно. Этот Инка облицевал стены не только храмов небесного отца и стены своих дворцов, позолота наносилась буквально на весь город. Двери всех зданий в Куско в это время обрамляются золотыми рамами, а еще их вдобавок украшали яшмой или цветным мрамором.
Во время торжественных церемоний 50 000 воинов Великого Инки вооружались оружием, которое было сделано из чистого золота. Для себя Уайна Капака повелел сделать небольшой трон из золота, а сверху покрыть его накидками из перьев попугая. Этот золотой трон был выставлен на главной площади Куско, прямо перед дворцом-резиденцией Великого Инки.
Чтобы и сама площадь имела достойный вид, Уайна Капака повелел изготовить из золота самое большое «ювелирное» изделие, какое когда-либо существовало в мире. По его приказу ремесленники империи «сплели» из чистого золота цепь длиной в 350 шагов (около 250 метров). Эта цепь, весившая несколько тонн, обрамляла главную площадь, и во время религиозных праздников граждане империи, держа ее в руках, должны были танцевать на центральной площади. Чтобы только поднять цепь, требовалась сила двухсот человек.
Чтобы легче было делить награбленное, величайшие произведения искусства инков (за немногим исключением) испанцы переплавили в слитки. Но и это сделать оказалось очень не просто: например, золотое изображение месяца было таким тяжелым, что его невозможно было взвесить ни на одних весах, имевшихся у конкистадоров.
Однако все несметные сокровища, которые испанцы награбили в Перу, были лишь малой частью того, чем владели инки. Педро Сьесо де Леоне, один из завоевателей Перу, говорил впоследствии: «Если бы испанцы, войдя в Куско, не совершили столько злодеяний и не проявили свою жестокость убийством Атауальпы, я не знаю, сколько огромных сундуков потребовалось бы для перевозки в Испанию сокровищ, которые сейчас для нас потеряны, ибо те, кто зарыл их, – мертвы». Когда после завоевания Перу инка Манко II встретился с испанским послом, он высыпал перед ним на стол бокал кукурузных зернышек. Потом взял одно из них в руки и сказал: «Это все, что вы смогли украсть из золота инков». А потом показал на все оставшиеся и сказал: «А это то золото, которое осталось у нас».
И с тех пор, в течение вот уже нескольких столетий, продолжаются его поиски. Сохранилось донесение испанскому королю бывшего солдата Вальверде, который в XVI веке служил в Эквадоре. Солдат женился на дочери одного индейского вождя, который отвел его в тайник, находящийся в Льянганати. Здесь Вальверде взял лишь столько золота, сколько мог унести, и с ним уехал в Испанию.
Эквадорские историки утверждают, что солдат Вальверде существовал в действительности и что упоминаемый документ – подлинный. Тайник, в котором побывал Вальверде, в ХХ веке искали американцы и австрийцы, итальянцы и шведы, но попытки их не имели успеха. Отчасти потому, что Льянганати расположен в исключительно труднодоступной местности.
Не обошлось в этом деле и без оккультных наук. Софья Блаватская, например, «открыла» с помощью гипноза и спиритизма, а потом прочертила на карте тоннель, который протянулся почти через всю Южную Америку. Этот тоннель (равного которому нет и поныне), по ее словам, якобы построили жители древней Атлантиды, а индейцы спрятали в нем свое золото и вход завалили камнями.
Где теперь хранится золото Куско, которое не досталось испанцам? Где тот «золотой урожай», который по законам государства инков ежегодно, в целости и сохранности, должен был доставляться в столицу государства? Судя по всему, испанцам не досталась и золотая цепь, им не удалось захватить и личные сокровища, которые накопили Великие Инки в период своего царствования. Ученые и поныне ломают голову над вопросом «Куда исчезло золото инков?». Некоторые из них считают, что инки переправили основную часть своих сокровищ через Панамский перешеек и спрятали их на одном из островов атлантического побережья Северной Америки – подальше от глаз ненасытных завоевателей.
Художественные изделия Бенина
Искусство африканского государства Бенин, сложившееся под непосредственным воздействием более древней культуры Ифе, в XV—XVII веках достигло наивысшего расцвета. Именно к этому времени (1400 год) королевство Бенин, прежде признававшее власть верховных царей племени йоруба, обрело политическую независимость и превратилось в самую могущественную державу на всем побережье Гвинейского залива.
Богатство его основывалось на торговле слоновой костью, перцем, пальмовым маслом и на печально известной работорговле. Еще с конца XV века сюда устремились португальские купцы, а нидерландские и французские путешественники, побывавшие в Бенине в XVII веке, потом с удивлением рассказывали о густонаселенной стране и ее столице, которая размерами своими не уступала европейским городам. Они восхищались великолепием царского дворца, его пышным убранством и роскошью, а также высоким мастерством бенинских ремесленников.
История Бенина, охватывающая почти целое тысячелетие, в конце XIX века завершилась трагически. Тогда между крупными колониальными державами Европы разгорелась схватка за раздел Африки, и английские войска спровоцировали кровавый инцидент.
В 1897 году английский вице-консул объявил о своем намерении нанести официальный визит «оббе» – правителю Бенина. В ответ «обба» сообщил, что не может принять вице-консула в назначенный день, так как будет участвовать в очень важной местной церемонии. Однако английские власти продолжали настаивать на визите. Многие лица, сопровождавшие вице-консула, по дороге погибли, и хотя «обба» не нес за это никакой ответственности, англичане послали в Бенин карательную экспедицию. Они подвергли Бенин ожесточенной бомбардировке и разрушили его столицу. В пламени пожара погиб и дворец правителя, варварски было уничтожено более 2000 художественных произведений, в число которых входили изделия из бронзы, слоновой кости и деревянные резные украшения. Исчезло около 1000 прямоугольных литых бронзовых пластин (с рельефами), на которых были запечатлены многочисленные посетители дворца (в том числе и португальцы), а также большие бронзовые змеи, отлитые по частям, а потом прикрепленные к башням дворца.
Уцелевшие в развалинах дворца бронзовые головы и некоторые рельефные плиты стали добычей английских солдат, которые привезли их в Англию. Там эти художественные изделия произвели подлинную сенсацию, некоторые из них впоследствии попали в руки антикваров и обогатили коллекции многих европейских музеев. За немногим исключением бесследно исчезли чудесные изделия из кости – гордость бенинских мастеров, и теперь судить о них можно только по случайно уцелевшим образцам.
К их числу относится вырезанная из куска слоновьего бивня голова (высота ее 24,4 сантиметра), служившая пекторалью (нагрудным украшением) знатного аристократа. Бенинский скульптор очень искусно выточил из твердого, но хрупкого материала выразительное лицо с широко открытыми глазами, подчеркнув в нем типично негритянские черты. Два вертикальных рубца на лбу, куда вставлялись железные полоски, являются отличительными знаками традиционной татуировки. Инкрустированные железом зрачки глаз придают взгляду особую напряженность; ожерелье на шее, сплетенное из драгоценных кораллов, орнаментальные завитки волос и венчающая прическу диадема со стилизованными изображениями бородатых голов европейцев (видимо, поразивших воображение мастера) составляют декоративное обрамление маски.
У народа йоруба еще в древние времена мастера Бенина позаимствовали и приемы художественной обработки металлов. Легенда рассказывает, что в 1280 году опытный литейщик Игве-Ига был отправлен царем Ифе в Бенин, где научил своему искусству местных мастеров и где впоследствии возникла оригинальная школа торевтики. Бенинские ремесленники в таком совершенстве овладели сложной техникой отливки изделий из бронзы, что могли получать отливку, толщина стенок которой не превышала 2—3 миллиметров. Такой виртуозной работы европейские литейщики не знали даже еще в XV веке. Недаром в 1914 году директор Берлинского музея говорил об изделиях искусных бенинских мастеров: «Ни Бенвенуто Челлини, ни кто бы то ни было другой не смог бы отлить эти скульптуры лучше».
Изготовление бронзовых изделий считалось в Бенине привилегией царя, поэтому искусство литья держалось в строжайшем секрете, а осама – бронзовых дел мастера – жили и работали в особом квартале по соседству с царским дворцом и под неусыпным надзором одного из царских приближенных. В этих мастерских изготавливались бронзовые головы умерших царей, горельефные панели для облицовки дворцовых галерей, разнообразные статуэтки вельмож, воинов, музыкантов…
Памятники средневековой скульптуры Бенина тесно связаны с религиозно-магическим мировоззрением бенинцев. У них, как и вообще у многих народов Африки, был широко распространен культ предков. В сознании бенинцев окружающий мир был наполнен множеством духов некогда живших людей. И хотя они уже умерли, но незримо остаются членами родовой общины и оказывают огромное влияние на жизнь своих потомков. В каждом бенинском доме существовал алтарь, на который члены семьи возлагали щедрые дары прародителям и прежде всего покойному отцу.