Китайцы напали на Средний жуз казахов, где укрылся Амурсана. С 1731 г. казахи были подданными Российской империи, т. е. нападение было совершено на Россию. В августе 1756 г. состоялась битва, в которой казахи потерпели поражение и воззвали за защитой к императрице Елизавете Петровне. К тому времени уже шли тревожные вести из Оренбурга и Тобольска о вторжении китайцев на российские земли. Преследуя беженцев-ойратов, китайцы доходили до Колыванского завода и Усть-Каменогорской крепости, но вынуждены были уйти. В связи с этим российское правительство решило быть лояльным к Амурсане.
Сам Амурсана вновь неудачно пытался поднять восстание в Джунгарии, был разбит и окончательно ушел в Россию 28 июля 1757 г. Поселили его в Тобольске, где 21 сентября 1757 г. нойон умер на 36-м году жизни от вторичной оспы.
Похоронили Амурсану в Кяхте (Бурятия). Однако император Хунли приказал забрать труп в Китай, плоть искромсать в куски, кости истолочь в ступе и развеять. Кяхтинский комендант вынужден был вырыть тронутый тлением труп из земли, показать его китайцам. Но потом останки Амурсаны вновь зарыли. Узнав об этом, Хунли буквально взбесился, многократно с угрозами требовал от императрицы Елизаветы Петровны выдать мертвеца, но из Санкт-Петербурга всякий раз был один ответ: тело давно истлело и стало землей, просим нам не угрожать. Амурсану тайно перезахоронили в неизвестном месте близ Кяхты. Поскольку в наши дни Амурсана признан национальным героем монголов, могилу его разыскивают и нынче.
В легендах монголов Амурсана стал бессмертным героем, защитником народа от смертельных врагов – китайцев. Холокост 1756 г. навсегда сохранился в памяти потомков. Так что могилы у нойона не может быть.
Иногда гибель Джунгарского ханства в 1755 г. исследователи называют крахом последнего независимого осколка империи Чингисхана.
Декабристы в Сибири
– Декабристы, – с презрением произнесла Чугунная императрица Мария Федоровна Старшая, вдова Павла I, утром 14 (26) декабря 1825 г. навечно приклеив эту кличку бунтарям, выстроившимся в каре у памятника Петру I на Сенатской площади Санкт-Петербурга. Это вокруг нее, женщины с железной силой воли, собрались тогда в Зимнем дворце весь слабый пол и малолетние Романовы, и это на них науськивал К. Ф. Рылеев гвардейцев А. И. Якубовича, дабы раз и навсегда покончить с династией. А позднее, на допросе, он с искренней непосредственностью спросил у Николая I что-то вроде:
– Ведь это же революция, а в революции по-иному не бывает. Неужели вы не понимаете?
Восстание декабристов – одно из самых непознанных, самых скрываемых событий в российской, да и мировой истории. Запутывать и скрывать результаты следствия начал уже лично Николай I. Многое умалчивалось при последующих царях. Но удивительно то, что скрывались и предположительно уничтожались неудобные документы и в советское время. А сегодня и скрывать уже нечего – каких-либо неожиданных доказательств тех событий явно не осталось.
Сегодня нам приходится смиренно принять романтическую, даже идеалистическую версию образа декабристов, сотворенную либеральной интеллигенцией дореволюционной России и особенно советскими историками первой половины XX столетия, укреплявших фундамент под выводом В. И. Ленина: «…мы видим ясно три поколения, три класса, действовавшие в русской революции. Сначала – дворяне и помещики, декабристы и Герцен. Узок круг этих революционеров. Страшно далеки они от народа»[121].
Почти двухсотлетними трудами апологетов декабризма перед нами предстают бескорыстные герои революции, бесспорно, со слабостями, но искренние борцы против крепостного права, добропорядочные защитники угнетенного народа, молодые, горячие сердца и т. п. Все как в фильме «Звезда пленительного счастья».
Чтобы встать на путь реалистического понимания случившегося, достаточно согласиться с великим князем Константином Павловичем, отметившим в письме к августейшему брату от 22 декабря 1825 г.: «…внимание мое остановилось на одном замечательном обстоятельстве, которое поразило мой ум: список арестованных содержит только имена лиц до того неизвестных (здесь и далее выделено мною. – В.Е.), до того незначительных самих по себе и по тому влиянию, которое они могут иметь, что я вижу в них только передовых охотников и застрельщиков шайки, заправилы которой остались скрытыми до времени; чтобы по этому событию судить о своей силе и о том, на что они могут рассчитывать… нужно разыскивать подстрекателей и руководителей и непременно найти их…»
Напомню, большинство исследователей отмечают тот факт, что по делу декабристов велись два следствия: публичное – о степени вины непосредственных участников восстания и секретное – об истинных тайных виновниках смуты. По результатам первого следствия состоялось показное, во многом театральное (эффектная гражданская казнь) наказание преступников. Частью задуманного императором спектакля стали ссылка и каторга в Сибири для основной части участников заговора (115 человек). Повешение пятерых осужденных выходит за рамки данного рассказа, но именно они были виновны в убийствах и подстрекательстве к убийствам и были схвачены с оружием в руках.
А вот по секретному следствию Николай I повелел уничтожить все собранные документы и свидетельства. Причины такого решения императора неизвестны. Мы можем о них только гадать. Скорее всего, зачинщики бунта (революции по американскому образцу) оказались столь могущественными, а корни заговора уходили столь основательно за рубеж, что Николай I предпочел пойти с ними на некий компромисс.
Декабристы на мельнице в Чите. Рисунок Н. П. Репина. 1830 г.
Общепризнано, что стимулом для выступления декабристов стали революция в Испании (1820 г.) и революции карбонариев в Сардинском королевстве (1821 г.) и Королевстве Обеих Сицилий (1821 г.). Но все эти революции были вдохновлены американской Декларацией прав независимости (1776 г.) и подверглись столь жестокой расправе, что движение декабристов и осуждение его участников видится детской забавой в сравнении с требованиями европейских революционеров и репрессиями против них.
Выдумки современников о муках арестантов-каторжников и разоблачения этих историй уже нашими современниками общеизвестны. Отмечу только, что декабристов целесообразно разделять на три группы. Во-первых, это фрондировавшие против петровских Романовых аристократы (среди декабристов таковых было немного, в народе их прозвали «царики») – именно они считаются в наши дни друзьями А. С. Пушкина, именно к ним было обращено преисполненное мрачной фантазии пушкинское «Во глубине сибирских руд…», в основном именно они оставили всевозможные воспоминания и именно о них более всего писали и ими восторгались советские кухонные диссиденты-интеллигенты[122]. Во-вторых, это были мелкопоместные или вконец обедневшие провинциальные дворянчики (таких среди декабристов было подавляющее большинство), они склонялись к карбонариям, в редких случаях к якобинству. В-третьих, и они были редким исключением, настоящие народные бунтовщики за правду и справедливость, прежде всего это дворяне М. С. Лунин и А. М. Булатов и единственный декабрист от народа, канцелярист из крестьян П. Ф. Выгодовский (Дунцов). Последние и пострадали более всех других.
Первых восьмерых аристократов отправили в Нерчинск (ныне Забайкальский край) на Благодатский рудник. Они единственные чуть более года слегка познали, что такое настоящая каторга. К работе в шахте (при пятичасовом рабочем дне) приступили в конце августа 1826 г., но уже 20 сентября 1827 г. их перевели в Читу, где всего собралось 70 осужденных и о каторге уже более никто не поминал. В 1830 г. их перевели на Петровский завод (ныне город Петровск-Забайкальский). Там никто из декабристов не работал, для выполнения положенной нормы нанимали местных, привычных к черному труду. На всех декабристов (71 человек) столичная родня ежегодно выслала около 400 тыс. рублей. Средняя годовая зарплата (включая обязательные подати) рабочего на сибирском заводе была менее 120 рублей.
Огромный капитал (2 тыс. рублей в месяц и более получала от родни каждая жена декабриста-каторжанина). В XVIII в. в России большой популярностью пользовались «Своеручные записки княгини Натальи Борисовны Долгорукой (Шереметевой)…» о том, как она добровольно уехала в сибирскую ссылку в Березов за любимым мужем И. А. Долгоруковым, даже пожертвовала при этом собственными детьми. Первой решилась повторить подвиг Долгоруковой жена князя С. П. Трубецкого француженка Катрин Лаваль. По настоянию романтичной супруги Николая I императрицы Александры Федоровны Трубецкая была принята царственной четой. Во время встречи Александра Федоровна уверяла просительницу, что на ее месте поступила бы так же. Царь-рыцарь Николай I тоже одобрил решение княгини. Но когда за нею последовали еще 11 жен и невест преступников, императору пришлось принять жесткие меры.
Первые декабристки М. Н. Волконская и Е. И. Трубецкая приехали на Благодатский рудник в 1827 г. Поначалу они жили в довольно тяжких для столичных аристократок условиях. Отмечу только, что относительно сурово царь поступал с ними не столько по собственной воле, сколько из уважения к его разгневанной на смутьянов матушке вдовствующей императрице Марии Федоровне Старшей. Впрочем, уже при ее жизни начались поблажки, а сразу после кончины главного врага смутьянов 5 ноября 1828 г. для декабристов настало время регулярного смягчения режима содержания.
«Каждую неделю из Иркутска в Читу доставляли целый обоз с одеждой, бельем, книгами и даже московскими калачами и сайками. На каторгу присылали мебель и музыкальные инструменты. В 1830-х годах в камерах Петровского острога и домах декабристских жен стояли восемь фортепиано, рояль и несколько клавесинов. Струнный квартет ссыльнокаторжных играл на европейской работы скрипках и виолончели. Свой первый концерт этот квартет дал 30 августа 1829 г., в день снятия кандалов со всех декабристов. Некоторым каторжникам присылали их библиотеки целиком. В камерах у Лунина и Завалишина количество книг перевалило за тысячу»