ов распорядился отправить Кумира в свое родное село Стрелковку – доживать последние годы…
«Я взвалил картину на плечо и двинулся к электричке, – вспоминает Д. Сотчихин. – В Москве в метро меня с такой поклажей не пустили, пришлось оставить полотно в вокзальной камере хранения, записав его в квитанции как „ковер“. И в вагон поезда меня пустили лишь после долгих уговоров… Но за мелкие дорожные неприятности я был сторицей вознагражден, когда развернул картину в нашем музее и увидел радостные, восторженные лица коллег».
Это полотно хранится теперь в Санкт-Петербургском Комитете ветеранов Великой Отечественной войны.
(По материалам Ю. Корнилова, Д. Струженцова)
Убийство Михоэлса
Более полувека назад в Минске был убит Соломон Михоэлс – руководитель Государственного еврейского театра, народный артист СССР. Обстоятельства его смерти теперь известны, хотя никакого официального расследования до сих пор не было.
Тайну гибели Михоэлса раскрыл Лаврентий Берия.
Сталин, оказывается, считал Михоэлса руководителем «антисоветской еврейской националистической организации», но ГБ не располагало конкретными данными о его «антисоветской» или «шпионской» деятельности, хотя Михоэлс находился под агентурным наблюдением. Берия сообщал, что по делу об этом убийстве был допрошен бывший министр ГБ Абакумов, арестованный еще в 1951 году. Со слов Абакумова, Сталин в 1948 году дал ему задание срочно организовать ликвидацию Михоэлса силами ГБ. Когда стало известно, что Михоэлс находится в Минске, Сталин решил ликвидировать его под видом несчастного случая. Перебирались фамилии руководящих работников ГБ, которым можно было бы доверить это поручение. Остановились на Сергее Огольцове, замминистра ГБ, Лаврентии Цанаве, министре ГБ Белоруссии, и Федоре Шубнякове, начальнике отдела 2-го Главного управления МТБ.
Рассматривалось несколько вариантов ликвидации Михоэлса. От автомобильной катастрофы отказались, так как могли пострадать привлеченные к операции сотрудники МТБ. Решили инсценировать автомобильный наезд на глухой улице, хотя и в этом случае в целях глубокой конспирации приходилось жертвовать агентом ГБ Голубовым, сопровождавшим Михоэлса в Минске.
Подробности осуществления этой акции заключаются в объяснениях, которые дал Цанава: «Примерно в 10 часов вечера Михоэлса с Голубовым завезли во двор дачи (речь идет о даче Цанавы на окраине Минска). Они немедленно с машины были сняты и раздавлены грузовой автомашиной. Примерно в 12 часов ночи, когда по г. Минску движение публики сокращается, трупы Михоэлса и Голубова были погружены на грузовую машину, отвезены и брошены на одну из глухих улиц города. Утром они были обнаружены рабочими, которые об этом сообщили в милицию».
С.М. Михоэлс
Все это Берия изложил в своей записке. Финал этого документа не лишен пафоса: «Учитывая, что убийство Михоэлса является вопиющим нарушением прав советского гражданина, охраняемых Конституцией СССР, а также в целях повышения ответственности оперсостава органов МВД», Берия предлагал привлечь к уголовной ответственности Огольцова и Цанаву и отменить указ о награждении орденами и медалями участников убийства.
Президиум ЦК КПСС рассмотрел записку Берии от 2 апреля 1953 года и постановил: Цанаву и Огольцова арестовать, а ордена у награжденных отобрать, что и было сделано. Однако после ареста Берии в июне 1953 года Президиум ЦК КПСС принял решение (6 августа) об освобождении Огольцова. Цанава же оставался в тюрьме.
5 августа он написал слезное письмо К. Е. Ворошилову с просьбой об освобождении. В письме Цанава отрицает свою причастность к убийству Михоэлса: «К убийству этих людей я отношения не имею. Всю операцию проводили Абакумов и Огольцов. Абакумов руководил из Москвы, Огольцов на месте. Я же не виноват, что операция была проведена в Минске, где тогда я был, к несчастью, министром госбезопасности». Реакции на письмо Цанавы не последовало, и он умер в тюрьме в 1955 году. Огольцов и рядовые исполнители отделались лишением орденов.
Убийство Михоэлса стало сигналом для разгрома Еврейского антифашистского комитета (ЕАК). Его активисты не поверили официальной версии о несчастном случае с артистом. На его похоронах Полина Жемчужина, обращаясь к новому руководителю Еврейского театра Зускину, спросила: «Вы думаете, что здесь было – несчастный случай или преступление?» Услышав же от него изложение официальной версии, заметила: «Нет, это не так, тут все далеко не так гладко, как кажется».
Об этом эпизоде доложили Сталину, и в январе 1949 года Жемчужина была арестована. Антисемитская кампания набирала обороты. Основную ставку в деле против ЕАК Сталин сделал на 2-е Главное управление МТБ, которое тогда возглавлял генерал-майор Евгений Питовранов.
В октябре 1951 года были арестованы некоторые руководители госбезопасности, в том числе и Питовранов. Осознав свои ошибки, последний обратился 23 апреля 1952 года из заключения с письмом к вождю: «Все, что делалось по борьбе против еврейских националистов, которые представляют сейчас не меньшую, если не большую опасность, чем немецкая колония в СССР перед войной с Германией, сводилась к спорадическим усилиям против одиночек и локальных групп. Для того чтобы эту борьбу сделать успешной, следовало бы: создать в Москве, Ленинграде, на Украине (особенно в Одессе, Львове, Черновцах), в Белоруссии, Узбекистане (Самарканд, Ташкент), Молдавии, Хабаровском крае (учитывая Биробиджан), Литве и Латвии националистические группы из чекистской агентуры, легендируя в ряде случаев связь этих групп с зарубежными сионистскими кругами. Через эти группы можно основательно выявить еврейских националистов и в нужный момент нанести по ним удар».
В конце 1952 года по распоряжению Сталина Питовранов был освобожден из тюрьмы, назначен на руководящий пост в МТБ и принят «самим».
В отличие от многих своих коллег Питовранов не пострадал и в хрущевскую оттепель благодаря давней дружбе с помощником Хрущева Владимиром Лебедевым, о чем Питовранов рассказал сам в интервью газете «Аргументы и факты». В хрущевское время было решено поставить крест на деле об убийстве Михоэлса и никого из рядовых исполнителей не наказывать.
Документы по делу об убийстве Михоэлса сохраняют гриф гостайны. Не потому ли, что все еще живы люди, которым можно предъявить счет и чью причастность или участие в этом убийстве без этих документов не доказать.
(По материалам П. Геворкян, П. Петрова)
Ленинградское расстрельное дело
Это была одна из самых масштабных акций в череде послевоенных массовых репрессий.
Рассказывает Сергей Федосеев, полковник в отставке, в годы войны возглавлял службу контрразведки в Ленинграде, с 1946 года работал в Москве в аппарате внешней разведки:
– После войны два человека из окружения Сталина претендовали на первую, после него, роль в партии и государстве – Андрей Жданов и Георгий Маленков. Сталин, в зависимости от ситуации и собственного настроения, приближал то одного, то другого, пока, наконец, в марте 1946-го не провел решение об утверждении Маленкова вторым секретарем ЦК. Маленков вошел в состав политбюро и стал заместителем председателя Совета Министров СССР.
Но вскоре СМЕРШ сфабриковал дело о вредительстве в авиационной промышленности. Маленков, курировавший эту отрасль, не смог избежать опалы. Его место занимает Жданов. На места «маленковцев» он назначает тех, кого знает лично, главным образом выходцев из Ленинграда, где работал после смерти Кирова десять лет, и из Горького – до 1934 года был там секретарем крайкома.
Особенно продвигает он двух ленинградцев – Николая Вознесенского и Алексея Кузнецова. Первый становится заместителем Сталина в Совете Министров и главой Госплана, членом политбюро. Второго избирают секретарем ЦК, членом оргбюро. По предложению Сталина Кузнецову поручают ведать работой органов МГБ, МВД и юстиции – случай беспрецедентный. Есть свидетельства, что в частных беседах стареющий вождь не скрывал, что видит своими преемниками по партийной линии – Кузнецова, по линии государственной – Вознесенского.
А вот это в планы ближайшего окружения Сталина не входило.
Жданов сходит со сцены, он тяжело болен и вскоре умирает. Георгий Маленков вновь второе лицо. И в паре с Берией начинает атаку на молодых соперников. Первой жертвой становится Кузнецов.
В 1946-м Кузнецов, выступая на предвыборном собрании избирателей в Ленинграде, произнес речь. В окружении Сталина ее расценили как крамольную. Кузнецову ставили в вину, что он принизил роль Сталина, создавая миф об особой блокадной судьбе Ленинграда.
Новый повод пусть не так скоро, но подвернулся.
С 10 по 20 января 1949 года в Ленинграде прошла Всероссийская оптовая ярмарка. Маленков историю с устройством ярмарки преподнес Сталину так, будто Кузнецов и председатель Совета Министров РСФСР М. И. Родионов провели ее без ведома и даже в обход ЦК и союзного правительства.
Памятник Н. А. Вознесенскому в г. Чернь
В ЦК поступает анонимное письмо, автор которого сообщает, что на партконференции в Ленинграде во время выборов руководящих органов были подтасованы результаты голосования.
Председателя счетной комиссии А. Я. Тихонова и нескольких работников обкома и горкома в начале февраля 1949 года вызвали в ЦК – к Маленкову. Тихонова исключили из партии. Позже он будет арестован.
15 февраля на заседании политбюро Маленков в присутствии Сталина говорил уже об антипартийной группе, замыслившей внутрипартийный заговор. В постановлении «Об антипартийных действиях члена ЦК ВКП(б) Кузнецова и кандидатов в члены ЦК Родионова и Попкова» их обвиняли в незаконном проведении ярмарки, разбазаривании государственных торговых фондов и неоправданных затратах. Им приписывалось стремление выставить себя в качестве особых защитников интересов Ленинграда и таким образом создать барьер между ЦК и ленинградской организацией.
21 февраля Маленков выезжает в Ленинград.