В тишине проходили не показы моделей, в тишине шла работа — часто будут писать о том, что Баленсиага молчит, когда работает, и порой его помощникам приходится самостоятельно догадываться, что же он хочет от них. И ещё частым сравнением был храм. Быть может, потому, что, с одной стороны, он действительно был глубоко религиозным человеком, и, как вспоминал Андре Курреж, один из его учеников, минимум раз в день он слышал звук распахнутых, а потом закрытых дверей — Баленсиага уходил из ателье, чтобы помолиться в церкви, которая была неподалёку. С другой же стороны, строгость обстановки и тишина действительно многим напоминали о храме или монастыре. Что ж, это действительно был храм — храм моды.
В своей работе он отталкивался от человеческого тела и, зная все его недостатки и достоинства, с помощью кроя прятал первые и подчёркивал вторые. А ещё он отталкивался от ткани и, не стремясь подчинить её себе, учинить «насилие» над ней, для каждой модели выбирал ткань с наиболее подходящими для неё свойствами. Он не стремился подчеркнуть талию и грудь, полагая, что одежда должна лишь намекать на то, что под ней скрыто. Никаких жёстких прокладок, набивки, чересчур плотного облегания (так, между тканью костюма и телом он оставлял небольшое расстояние, так, чтобы можно было провести между ними палец — маленький секрет, обеспечивавший свободу движения при идеальной посадке). Так появилось понятие «свобода от Баленсиаги».
Он полагал, что одежда, которую носят в течение дня, должна быть простой и удобной, а вот вечерняя могла быть роскошной. Однако даже вечерние наряды в его исполнении, благодаря мастерству кроя, при всей своей изысканности всё равно было просто надевать, и при этом не требовалась посторонняя помощь. Как вспоминала Беттина Баллард, однажды Баленсиага помогал ей надеть вечернее платье от Диора с множеством мелких пуговиц вдоль спины, которые было просто немыслимо застегнуть самой. И, возясь с ними, кутюрье в ужасе восклицал: «Да Кристиан просто сошёл с ума!» Да, в отличие от своего коллеги Баленсиага отдавал практичности и удобству если не первое, то одно из ближайших к первому мест.
Излишеств он не терпел. Своему ученику, Юберу де Живанши, Баленсиага говорил: «Юбер, ты должен быть честным по отношению к своему клиенту. Не пытайся сделать что-нибудь только ради развлечения. Будь серьёзен. Думай. Если ты используешь цветы в отделке, подумай над тем, куда разумно их поместить. Не приделывай цветок к драпировке или вырезу, если это в это не вложен смысл, не делай этого “просто так”».
Он редко использовал узорчатые ткани, но часто использовал вышивку, в том числе и бисером. Чаще всего украшением наряда служили отдельные детали или силуэт — так, Баленсиага придавал большое значение тому, как модель выглядит сзади и в профиль, и нередко использовал отлётные спинки, которые в вечерних платьях могли, например, переходить в шлейфы. Округлость и плавность всех линий, от выреза до линии подола, все детали прекрасны и в статике, и в движении — он просчитывал всё до миллиметра.
Не пытаясь гнаться за модой, Баленсиага годами совершенствовал свои идеи, однако зачастую в результате рождалось что-нибудь совершенно новое. Жакет с одним швом, или круглые воротники, или силуэт «бэби-долл»… И при этом он совершенно не считал себя новатором. Однако изобретённое Баленсиагой годами будет служить источником вдохновения для множества других дизайнеров.
За долгие годы работы он отточил своё мастерство, продуманность каждой детали потрясала — не только клиентов, они могли порой и не заметить того или иного нововведения и восхищались просто готовым результатом, а коллег. Юбер де Живанши потом вспоминал: «Он создавал одежду, которая двигалась вокруг женского тела, лаская его… Платье от Баленсиаги движется подобно ветерку».
Великий мастер полагал, что женщина может быть по-настоящему элегантной только в том случае, если одевается у одного и того же модельера и не пытается постоянно искать что-нибудь новенькое (кстати, клиентки, которые покупали у него одежду в слишком больших и, по его мнению, ненужных количествах, тоже не пользовались его уважением). К тому же он верил в «естественную элегантность» и считал, что никакое платье, даже самое красивое, не может преобразить женщину; и если она вульгарна, элегантное платье не в силах сделать из неё настоящую даму.
В 1968 году он объявил о своём уходе, и закрыл свои дома в Париже, Мадриде и Сан-Себастьяне, оставив только парфюмерную линию. По словам самого великого мастера, он мог бы даже заняться и прет-а-порте, дать современным женщинам то, что им требовалось. Нет сомнений, что он сделала бы это великолепно. Но он чувствовал, что уже слишком стар для этого. Однако нельзя не заметить, что одним из тех, кто возглавил мир моды в 1960-е, был Андре Курреж, ученик Баленсиаги… И многие среди тех, кто постигал тонкости мастерства в его ателье, сами впоследствии стали знаменитыми дизайнерами — и Курреж, и Эммануэль Унгаро, и Оскар де ла Рента, и Юбер де Живанши, а уж тех, на кого его творчество оказало влияние, просто нельзя пересчитать.
Последние свои годы он тихо жил в Валенсии, вернувшись, наконец, в страну, где всё начиналось. Формально удалившись от дел, Баленсиага всё ещё продолжал работать — так, его последней работой стало свадебное платье внучки генерала Франко. Последний раз он официально появился на публике в 1971 году, на похоронах своей прославленной коллеги — Коко Шанель. В марте 1972-го его не стало… «Собачья жизнь», — как сказал он однажды о жизни модельера. Главным в этой жизни была работа, и именно ей он отдал всё без остатка.
Сравнивая Баленсиагу с Пикассо, Сесил Битон писал: «Как и этот художник, экспериментируя с современностью, подо всем этим Баленсиага хранит глубокое уважение к традициям, к чистым классическим линиям. Все творцы, которые, помимо того что обладают собственным уникальным даром, передают нам послания искусства прошлого, неизбежно становятся и своевременными, и вневременными». И ещё: «Он заложил основы будущего моды». А Юбер де Живанши однажды сказал: «Баленсиага был идеален — как и его одежда. Он до сих пор моё божество».
Идут годы, но гениальность великого кутюрье — вне времени. И вне его и останется.
Эдит Хед
(1898–1981)
У неё не было собственного дома моды, она не создавала коллекций Высокой моды и прет-а-порте, и тем не менее на протяжении нескольких десятилетий она была одним из самых влиятельных американских дизайнеров, а её работы были известны по всему миру. Каким образом? Она была художником по костюмам в Голливуде, одним из самых известных за всю его историю. И ни одна женщина за историю кино не получала столько «Оскаров», сколько она, — восемь!
Несмотря на то, что этой знаменитой женщине, Эдит Хед, посвящено немало книг, о её детстве и юности нам известно очень мало. Сама она утверждала, что родилась в 1907 или 1908 году, а опровергнуть это или подтвердить никто не мог — так получилось, что записи сгорели при пожаре. Однако, если учесть, что к 1923 году Эдит успела уже не только поучиться, но и выйти замуж, и поработать несколько лет преподавателем, то гораздо более вероятные даты — 1898 или 1897 год. Также не совсем ясна и ситуация с родителями — Эдит Клер Позенер родилась в семье у Макса Позенера и Анны Леви, он был выходцем из Пруссии, она — дочерью австрийца и баварки. Некоторые из биографов Эдит утверждают, что её родители были евреями, сама же она всегда это отрицала. Неизвестно также, состояли ли её родители в законном браке. Считается, что Эдит родилась в Калифорнии в Сан-Бернардино, а в 1905 году Анна вышла замуж за Фрэнка Спейра, инженера по профессии, и они много переезжали с одного места на другое, в зависимости от того, куда его направляли по делам службы. Для всех Эдит была его дочерью. Словом, неясностей много, а сама Эдит очень не любила вспоминать о прошлом. Имела полное право!
Эдит Хед
Точно известно, что семья переехала в Лос-Анджелес (пожив до этого в Неваде), когда девочке было двенадцать. Окончив школу, Эдит поступила в Калифорнийский университет, где специализировалась на изучении иностранных языков, в частности, французского, и получила там степень бакалавра. В магистратуру она поступила в Стенфордский университет и в 1920 году получила свой следующий диплом. Сначала Эдит преподавала в школе в небольшом курортном городке, а затем перешла в женскую Голливудскую школу, где училось немало детей знаменитостей. Кроме уроков французского и испанского, она начала вести занятия и по рисованию, хотя соответствующей квалификации у неё не было. Однако это означало повышение зарплаты, и Эдит решила умолчать об отсутствии у неё образования в этой области… Она попыталась компенсировать этот обман, начав посещать вечерние занятия по рисованию в одном из местных колледжей, и вскоре познакомилась с братом одной из девушек, которая занималась вместе с Эдит. В 1923 году Эдит вышла замуж за Чарльза Хеда, и хотя брак оказался неудачным и вскоре они начали жить отдельно, а в 1936 году развелись, прославилась она именно под фамилией своего первого мужа.
Свою первую работу в кино Эдит тоже получила, прибегнув, деликатно скажем, к неправде. Когда одна из студий в Голливуде (будущая компания «Парамаунт Пикчерз») объявила о том, что у них есть вакансия художника по костюмам, то Эдит, имея за спиной только вечерние курсы по рисованию, а также прихватив портфолио другого человека, смело явилась на собеседование. Её не смущало то, что придётся рисовать эскизы костюмов — Эдит полагала, что вполне сможет с этим справиться. И справилась! Говард Грир, который был тогда главным художником, высоко оценил портфолио и дал ей работу, и только после этого, проработав некоторое время, Эдит созналась в обмане. Однако к тому времени она успела себя так хорошо зарекомендовать, что Грир ей это простил. И, как показало время, правильно сделал — благодаря этому началось сотрудничество Эдит Хед с Голливудом, которое продлилось более полувека и подарило миру замечательного мастера.