Чтение трудов известных философов, врачей древности привели его к мысли, что человек – это животное, но особое, оно обладает разумом, оценивает свои поступки, следовательно, обладает нравственностью, сознательно создает комфортную среду обитания для себя и общества, значит, он интеллектуально мыслит. Конечно, природа человека проявляется в его фигуре, росте, полноте или худобе. Но все же самое главное в человеке не его туловище, а голова, где скрывается душа.
Лафатер начинал с себя. Садился перед зеркалом и рассматривал свой длинный выступающий нос, очерченный заметный подбородок, выпуклые голубые глаза были немного наивные, ощупывал свои скулы, челюсти, строение черепа. Все данные записывал. Он хотел по формам собственного лица и черепа вывести особенности собственного поведения, дать им оценку и определить свое будущее.
В результате у него получился собственный психологический потрет. Причем писал он о себе в третьем лице: «Он чувствителен и раним до крайности, но природная гибкость делает его человеком всегда довольным… Посмотрите на эти глаза: его душа подвижно-контрастна… Тонкая линия носа, особенно смелый угол, образуемый с верхней губой, свидетельствует о поэтическом складе души… ноздри свидетельствуют об умеренности желаний… Ясная форма открытого лба выказывает доброту. Главный его недостаток – доверчивость…»
Одного психологического портрета ему показалось мало – он стал рисовать. Собирал типажи у своей паствы, те лица, которые поражали его своей выразительностью, он старался запомнить, потом дома по памяти воспроизводил, подчеркивал особенности лица, выстраивал характер. Если человек появлялся у него второй раз, он старался подольше его задержать, поговорить с ним, запомнить его ответы. Так он развивал в себе дарование художника и психолога. Естественно, он посещал картинные галереи и рассматривал портреты выдающихся деятелей, королей, принцев, воинов, деятелей искусства. Сравнивал с собой.
Сам он выглядел довольно комично. Вот какое описание его внешности оставил нам немецкий поэт и философ Гёте. Он сравнил Лафатера с… журавлем. Высокий, худой, сутулый, наклоненный вперед, на лице его выделялись большие светлые, слегка выпученные глаза, вроде удивленные, нос в виде вытянутого клюва. Когда он начинал говорить, то возбуждался, размахивал руками, словно крыльями…
Очень своеобразная личность. Внешне не особенно привлекательная, но на самом деле, как он сам верно заметил, высокоморальная, человеколюбивая. Он обнаружил у себя противоречие – внешне непривлекательный, он обладал внутренним обаянием. К нему в церковь шли за добрым словом, за утешением, за подсказками. И он щедро дарил свое умение утешать, подсказывать. Так он ежедневно занимался разгадыванием внутреннего мира человека. И преуспел в этом.
Каспар Лафатер. Гравюра 1790 г.
Цюрих был его родным городом, здесь он появился на свет в 1741 году в многодетной семье врача, был тринадцатый, но лечить людей не захотел, его интересовали люди не больные, а здоровые. Его интересовали их души, поэтому стал священником, протестантским пастором. Обязанности были несложные: крестить, причащать, венчать, исповедовать, проповедовать. Он любил разговаривать с прихожанами, старался расположить их к себе. И они раскрывались перед ним. Дома он записывал внешние особенности того или иного прихожанина, сравнивал услышанные от него горести или радости и делал собственное заключение. Так зарождалась его знаменитая книга, в которую он вносил свои рисунки и наблюдения.
Это событие произошло в 1778 году. Лафатер, человек небогатый, сумел собрать достаточно средств, чтобы в лейпцигской типографии выпустить свой иллюстрированный опус, озаглавленный им длинно и пасторально: «Физиогномические фрагменты для определения познания человека и человеческой любви» – сокращенно «Физиогномика».
Надо сразу заметить, что это массивное произведение с картинками уже ждали. Его знакомые были посвящены в тайну книги, которая, по отзывам, будет якобы предсказывать судьбы людей на основе наблюдений пастора над своими прихожанами.
В его книге текст перемежался портретами знакомых и незнакомых лиц. Он анализировал личности по увиденному им в картинной галереи портрету. Некоторые из них представляли психологические откровения, некоторые были несколько странными… Он отмечал, например, что скупцы и сластолюбцы похожи друг на друга, их можно определить по выпяченной или отвисшей нижней губе. В лице греческого философа, курносого и лысевшего с морщинистым лбом Сократа, он увидел черты глупости, славолюбия и пьянства, у храброго воина, немецкого короля, императора Священной Римской империи Фридриха Барбароссы Лафатер обнаружил глаза гения. Но складки и морщины на его лице отражали досаду человека, который не мог справиться со свалившимися на него мелкими обстоятельствами. Обнаружив широкое расстояние между бровями и глазами философа Декарта, он заметил, что этот человек не только разумен, но пытлив, когда стремится к чему-либо. У Гёте он отметил солидный нос, который выражал гениальность, вкус и любовь к поэзии.
Типы человеческих голов. Иллюстрация к книге Лафатера. 1775 г.
Книга у Лафатера получилась довольно сумбурной – в ней много личного, не всегда до конца продуманного, в серьезные наблюдения включались лирические отступления, поучения. Он цитировал известных ученых прошлого: Цицерона, Аристотеля, Бэкона. Но проявлял немалую узость собственного мышления. К примеру, герои Шекспира, по его определению, не требовали детальной прорисовки внешности. Типажи проявляли свой характер в действиях, которые соответствовали их внешности, злобные вызывали на поединок положительных, мстительные тайно готовили яды. По его разумению, подлая натура скрывалась как раз за красивой внешностью.
В конце XVIII века книга Лафатера и прежде всего ее автор стали широко известными. Скромного пастора жаждали увидеть короли и принцы. Он много разъезжал, его встречали, с любопытством рассматривали, слушали, спрашивали…
Потребовалось новое дополненное издание «Физиогномики». Интерес к ней сохранился и в XIX веке. Солидный фолиант в коже был достаточно дорогим, но он оказался чуть ли не настольным у многих монархов, придворных, людей просвещенных и жаждавших новых знаний. Приобрела его и просвещенная российская императрица Екатерина II.
К нему в церковь стали приходить толпы людей. Народ хотел знать правду о своем и своих родственников будущем. Люди приносили портреты своих рано умерших близких, просили рассказать об их судьбе в другом мире. Но в тот мир он не заглядывал и не интересовался им.
Наш историк и писатель Николай Карамзин во время поездки в Европу в 1789–1790 годах встретился с Лафатером, беседовал с ним о характере человека по чертам лица, потом записал: «Я к Лафатеру не пристрастен и обо многом думаю совсем не так, как он думает; однако ж уверен, что его «Физиогномические фрагменты» будут читаемы и тогда, когда забудут, что жил на свете почтенный доктор Бистер». Известно, что Михаил Лермонтов был знаком с «Физиогномикой» и постарался, чтобы внешний облик главного персонажа Печорина в «Герое нашего времени» соответствовал нравственной сути, предложенной Лафатером.
В русском языке слово «физиономия» – синоним слова «лицо» – пришло к нам как раз вместе с книгой Лафатера «Физиогномика», которая в то время представляла так называемую науку физиогномику – искусство по чертам лица определять характер человека и его будущее.
Известно, что Лафатер не был женат и не имел детей. Он скончался в нелепой стычке с французскими солдатами, которые мародерствовали. Пытался своим пасторским словом остановить их, вразумить. Они в ответ только посмеялись. Один выстрелил. Рана оказалась смертельной. Но Лафатер изменил бы себе, если бы требовал наказания убийцы. Уже перед самой кончиной он запретил разыскивать убийцу, посвятил ему свое умиротворительное стихотворение и простил.
Глаза его закрылись 2 января 1801 года.
Взглядом раскрывал преступникаАрхаров Н.П., 1742–1814 гг
Быстрое восхождение по карьерной лестнице Николая Петровичв Архарова началось во времена правления императрицы Екатерины II. Николай родился в дворянской семье в 1742 году. Служил гвардейским офицером в Преображенском полку, получил звание майора. Крупный сильный мужчина с волевым выражением лица, громким голосом и твердым взглядом. Его мощная фигура издалека была заметна. Это от его фамилии пошли так называемые архаровцы, лихие люди, которые днем в Москве выполняли роль полицейских, а ночью уличных охранников. Но иногда припозднившихся путников грабили. Что было, то было. Но сам Николай Петрович на всех постах проявил себя честным и умелым офицером, отличным организатором.
В сентябре 1771 года Москве стихийно возник «чумной бунт». Страшная заразная болезнь распространялась в городе, начальство в страхе уезжало в свои усадьбы и поместья. Улицы опустели, исчезли продукты. Счет умерших шел на тысячи, кладбища были переполнены, мертвые тела валялись на улицах. В городе возникла паника. Толпы народа собрались на молебен возле чудотворной Иконы Боголюбской у Варварских ворот. Считалось, что икона исцелит город от «моровой язвы». Но архиепископ Амвросий запретил молебен – скопление народа приведет к еще большему распространению заразы. Расходитесь, люди! Этот призыв вызвал бурю негодования. В Москве загудел набатный колокол. Толпы обезумевших людей с лопатами, вилами, топорами двигались по направлению к Кремлю. Они смяли стражу, ворвались в Кремль, разгромили Чудов монастырь, захватили Донской монастырь. Вытащили на площадь архиепископа Амвросия и прилюдно убили его. Начались поджоги…
В Санкт-Петербурге переполошились. Императрице Екатерине пришлось принимать срочные меры – для расправы с бунтовщиками она направила регулярные войска. Невольно возникал вопрос: откуда в Москве появилась эта зараза, кто ее завез? Позднее выяснилось, «виноваты» были солдаты и офицеры, участники Русско-турецкой войны 1768–1774 годов. Они привезли с собой «чужеземную добычу» вместе с разными товарами из Османской империи.