Усадьба Горенки отошла в государственную казну, откуда ее выкупил генерал-фельдмаршал и, по преданию, тайный супруг императрицы Елизаветы Петровны Алексей Григорьевич Разумовский. При нем, его брате и племяннике был расцвет усадьбы, там выстроили ныне существующий дворец, обустроили огромный сад и оранжерею.
В 1830 г. владелец окрестных земель князь Иван Николаевич Трубецкой задумал построить возле плотины на реке Пехорке суконную фабрику. Это предприятие стало градообразующим, вокруг него сложился город Балашиха. В числе других сел и деревень в состав него со временем вошли и Горенки.
При Долгоруковых ли, при Разумовских ли, точно сказать невозможно, в саду Горенок был сооружён грот – главное мистическое место усадьбы. Это большое сооружение сложено из здоровенных булыжников, имеет три коридора (один завален в неизвестное время) и один просторный внутренний зал. Как говорят современные посетители грота, он напоминает им описание подземелий в романах о Гарри Поттере.
Совершенно точно известно, что при Разумовских в саду был оборудован каскад из семи прудов. Один из выходов грота находится впритык к единственному сохранившемуся до наших дней верхнему пруду под названием Блюдечко.
Однако существует предание, будто Екатерина Алексеевна, будучи невестой мальчика Петра II, ночами встречалась в гроте со своим любовником, неким иностранным кавалером. Там его подкараулили Иван Алексеевич со слугами, хорошенько отлупили, а император по наущению фаворита выслал разлучника из России.
Но это безобидный слух. В 1970‑х гг. по Балашихе стал распространяться другой, жутковатый – будто в Горенках, в садовом гроте, стали появляться привидения. Они все более и более возбуждали юные сердца. Вот что рассказал мне один из участников состоявшейся тогда экспедиции юных экзорцистов.
Однажды собрались трое студентов-обалдуев, прихватили с собою овчарку и темной летней ночью отправились на поиски приключений в заброшенный сад Горенок. Забрались в грот и затаились. Где-то в два-три часа ночи почудилось им какое-то движение со стороны заваленного прохода. И собака тихонечко заскулила, потом завыла. Студенты имели при себе мощный войсковой фонарь. То ли со страху, то ли непроизвольно они включили свет. У завала стоял невысокий худенький мальчик в странной, но явно богатой одежде. Рядом замер мужчина средних лет тоже в непонятной одежде.
– Кто здесь? – хриплым прокуренным басом бывалого старикашки вдруг заорал мальчик. – Схватить их! – И указал в сторону непрошеных гостей.
У мужчины рядом разом отделились руки, ноги, голова – и все это устремилось к студентам. Овчарка даже не завыла, а заорала дурным голосом. Обалдуи швырнули в преследователя фонарь и бросились в бега. Рассказчик помнил только то, что впереди их с сумасшедшей скоростью убегала собака.
– Можете мне верить. Я знаю точно, – сказал под конец балашихинец. – Там были император Петр II и его четвертованный фаворит Иван Долгоруков. Они вернулись в счастливые времена любимой охоты и сейчас продолжают обретаться в своем горенском гроте.
Если кто-то подумал, что на этом история закончилась, безусловно, ошибся. Выслушав рассказ с привидениями, я срочно засобирался на экскурсию в ночной грот. Время выбрал самое точное – Вальпургиева ночь с 30 апреля на 1 мая. В грот забрался со стороны Блюдечка. Тихонько комочком сел у стеночки и стал ждать. Было страшно, а потому не до сна. Через какое-то время в темноте почудилось движение, потом тихий шепот.
Ждать дальше уже не хватило сил и нервов. Я вскочил и пулей выскочил наружу, чуть не свалившись по инерции в пруд. Только слышал чей-то удалявшийся от меня бег. Беглецы орали подростковыми басами с писклявым подвыванием. Так закончился мой эксперимент с поисками горенских привидений.
Осталось добавить только то, что в 1920‑х гг. строения в непосредственной близости от усадьбы сдавались под дачи. В 1926 г. дачу № 3 на просеке Горенского парка купили первая жена Сергея Есенина актриса Зинаида Райх и её супруг, театральный режиссёр Всеволод Мейерхольд. Когда Мейерхольда арестовали, Райх спрятала его архив в Горенках, частично закопала в саду. Однако почти сразу после этого ее убили. К счастью, архив был найден.
Периодически в саду и в гроте роются кладоискатели-любители, упорно ищущие княжеские сокровища.
Белёв: мрачная тайна
В ночь убийства Павла I наследник престола цесаревич Александр впал в панический ступор. Мать его, известная в истории как императрица-меценатка Мария Фёдоровна Старшая[105], наоборот, развила бурную деятельность и потребовала возвести на престол именно её. Неожиданно в зале, где собрались участники заговора и просто свидетели трагедии, раздался спокойный женский голос:
– Россия устала от старой жирной немки (имелась в виду Екатерина II. – В.Е.). Дайте ей насладиться молодым русским императором.
Сказала это супруга цесаревича великая княгиня Елизавета Алексеевна. И Мария Фёдоровна умолкла, отступила. Но с того времени вражда венценосных женщин только возрастала. Даже ходили слухи, будто в ненависти своей к Елизавете[106] Мария Фёдоровна перешла все допустимые границы и стала детоубийцей.
Дом купцов Дорофеевых в Белёве, в котором скончалась Елизавета Алексеевна
Лишь один раз женщины объединились. Когда пришло известие о катастрофе русской армии под Аустерлицем 2 декабря 1805 г. Ещё до завершения боя император бежал прочь и безостановочно удирал до самого Петербурга, причём весь путь то и дело начинал рыдать от стыда и отчаяния. Новость о победе Наполеона прежде всех была доставлена императрицам. И тогда женщины буквально вытащили несчастного беглеца из пропасти позора. Празднично разодетые, Мария Фёдоровна и Елизавета Алексеевна торжественно встретили Александра I как победителя. Был отслужен благодарственный молебен. Это событие резко подняло дух императора и сгладило разочарование народа. Но не удовлетворило аристократию. И тогда впервые в верхах начались разговоры о целесообразности низложения Александра I и возведении на престол императрицы Елизаветы Алексеевны. Слухи эти немедля донесли Марии Фёдоровне, и с тех пор невестка стала для неё смертельным врагом.
С годами отношения между венценосными супругами улучшились, окрепла искренняя дружба. Когда выяснилось, что Елизавета Алексеевна больна чахоткой (состояние её ухудшалось с каждым днём), и врачи рекомендовали императрице выехать на юга, Александр I решил инспектировать войска, расквартированные в Южной России, и последовал за женой. Резиденцией царственной четы был избран Таганрог. Там, путешествуя по окрестностям, император простудился и 19 ноября (1 декабря) 1825 г. умер на 47 году жизни от «желчнокаменной болезни, осложненной мозговой лихорадкой»[107].
Елизавета Алексеевна была слишком слаба по причине болезни и оказалась не в силах сопровождать траурный кортеж. Она на длительное время осталась в Таганроге. Так говорит её официальная биография.
В Таганроге же застало вдову известие о бунте гвардейских полков 14 (26) декабря 1825 г. в Санкт-Петербурге. Елизавета Алексеевна так никогда и не узнала, что новый император Николай I сразу же объявил эти события делами семейными, что предполагало, будто организатором восстания являлся кто-то из членов семьи Романовых. На роль руководителя заговора могли претендовать только двое: цесаревич Константин и вдовствующая Елизавета Алексеевна. Именно они могли быть заинтересованы в свержении Марии Фёдоровны и её ставленника Николая I, только они в случае успеха могли прикрыться необходимостью спасения дома Романовых. Константин отпал быстро. С императрицей дела обстояли сложнее: в день восстания среди гвардейцев распространялся Приказ к войскам, где говорилось: «…нам осталась мать в Елизавете. Виват Елизавета II и Отечество!»
Накануне восстания на семейном совещании Романовых в Зимнем кто-то предложил признать Елизавету Алексеевну самовластной царицей. С Марией Фёдоровной случился истерический припадок, она орала так, что привела в ужас весь дворец.
Когда восстание было подавлено, Николай I возглавил государственное следствие, а Мария Фёдоровна занялась делами семейными. Пока шло следствие, Елизавета Алексеевна пребывала в Таганроге. Всё это время за нею присматривал участник убийства Павла I, доверенное лицо Александра I и Елизаветы Алексеевны Пётр Михайлович Волконский, ежедневно сообщавший о каждом шаге вдовы Николаю I и отдельно Марии Фёдоровне. 21 апреля 1826 г. Елизавета выехала в Петербург. Ходили слухи, что она беременна от Александра I и ожидает рождения истинного наследника. Волконский же постоянно писал в столицу о предсмертной агонии вдовы.
Как только стало известно, что Елизавета Алексеевна покинула Таганрог, Мария Фёдоровна без свиты, загоняя лошадей галопом, помчалась навстречу снохе! Елизавета не должна была доехать до столицы, и это казалось столь важным, что императрица-мать вынуждена была лично проконтролировать это.
Путь кортежа Елизаветы Алексеевны пролегал через древний, в XIX в. уездный город Белёв. По официальной версии там вдовствующей императрице стало дурно. Пришлось задержаться. Елизавета Алексеевна со свитой разместилась в доме купцов Дорофеевых – уютном двухэтажном особняке второй половины XVIII в. Согласно заключению врачей у неё была аневризма сосудов головного мозга. От её разрыва императрица скоропостижно скончалась в ночь с 3 на 4 мая, за несколько часов до прибытия в город Марии Фёдоровны.
Имеются косвенные свидетельства, что смерть Елизаветы Алексеевны была насильственной. Намекал на это и лейб-медик императрицы с 1808 г. Конрад фон Штофреген, прямо говорила об этом и её камер-фрейлина княжна Варвара Михайловна Волконская, которая сопровождала Елизавету Алексеевну в Таганрог и обратно. В ночь смерти императрицы фрейлина страдала бессонницей. Перед рассветом она увидела, как двое неизвест