В сущности, он уверенно помнит одно: что должен сходить к зубному врачу и залечить этот зуб, но этого он как раз почему-то не делает. Словно однажды он уже побывал у зубного врача. Но когда? Его жизнь полна таких же странных вопросов, как жизнь дикаря, которому вот-вот пригрезится бог, побуждающий сделать то-то и то-то.
Так что произошло с ним? Почему у него отключилась память и сделала его бедное существование таким загадочным? Он непонятен себе, как сам себе непонятен, если вдуматься, человеческий род.
Для врачей же особенно странно, почему он может что-то хранить в памяти в течение полутора часов. Ведь если бы никакие сигналы вообще не поступали в отдел его долговременной памяти, то он моментально забывал бы всё, что делал.
С медицинской точки зрения этот случай – загадка. Ведь ничто в истории больного не указывает на природу странного беспамятства, амнезии: нет ни физических предпосылок, ни психических, ни повреждения гиппокампа, ни тяжелых потрясений. Последнее, что предваряло болезнь, – лечение зуба, местная анестезия – вряд ли, по мнению специалистов, стало причиной потери памяти. Может быть, прием у дантиста лишь совпал по времени с катастрофой, разразившейся где-то в глубине мозга?
Что, если в организме больного по какой-то причине перестали синтезироваться протеины, которые помогают устанавливать синаптические связи, а без этого информация не может накапливаться в отделе долговременной памяти? И воспоминания тогда развеиваются, так и не оформившись, не закрепившись. «В принципе полтора часа – это как раз то время, которое требуется для синтеза протеинов», – отмечает Берджес. Но это пока лишь гипотеза. Одна из многих гипотез, к которым вынуждены прибегать ученые, пытаясь понять феномен памяти.
На самом деле память беззастенчиво подводит любого из нас. Пресловутый «черный ящик» часто оказывается пуст. Многие события, пережитые нами наяву, давно изгладились из памяти. Почему, например, наши детские воспоминания так неотчетливы, бледны? Словно широкая пелена тумана легла на первые годы нашей жизни, и сквозь нее смутно проступают отдельные тени. Они призрачно мелькают, и нам остается лишь напрягать всю фантазию, чтобы представить, что мы переживали тогда. Мы теперь словно деревья, чьи мощные корни скрыты под напластованиями земли. Так же от нас утаены наши корни – то, с чего начиналась жизнь.
Изображение нормального мозга и мозга при болезни Альцгеймера
Что же стало причиной этого «великого забытья», этой «детской амнезии», по вине которой дети в возрасте примерно семи лет начинают быстро забывать, что происходило с ними до этого? Как же получилось, что память о наших ранних годах погребена под толщей позднейших воспоминаний?
По оценке исследователей, примерно в семь лет мы принимаемся заново сочинять свою биографию, слагая ее из недавних воспоминаний. Тому же, что произошло с нами гораздо раньше, совсем не остается места в памяти. Да оно просто и не укладывается в памяти! Из разговоров с маленькими детьми видно, что они имеют очень смутное представление о времени и пространстве. Когда ребенок наконец усваивает эти категории и начинает в согласии с ними упорядочивать все случившиеся события, то есть сочиняет из их хаотического материала свою четко структурированную биографию, эти ранние воспоминания, эти озарения и вспышки, доносящиеся к нам из дали детских лет, уже невозможно точно соотнести с тем, когда это было. Даже места, где те события разыгрывались, теперь угадываются с трудом.
И все-таки эта особенность нашего сознания, этот происходящий с нами переход от хаотического «потока сознания» к строгому, размеренному рассказыванию «истории своего я», не может до конца объяснить, почему дети до семи лет хорошо помнят то, что с ними происходило раньше, а потом внезапно утрачивают эти воспоминания – теряют их, словно молочные зубы.
На страницах журнала «Memory» американская исследовательница Патриция Бауэр, на протяжении нескольких лет опрашивавшая детей в возрасте от трех до девяти лет, пишет: «Результаты проведенных нами экспериментов четко показывают, что маленькие дети и несколько лет спустя очень хорошо помнят, что с ними происходило. И даже если решительно меняется сам способ хранения и упорядочения воспоминаний, одно лишь это не может объяснить детскую амнезию».
Бауэр обращает внимание на то, что память любого человека – далеко не фотографическая. Многие детали приключившихся с нами событий мы не помним уже вскоре после того, как это произошло. Лишь уцелевший «остов» воспоминания, словно ствол дерева, с которого облетела листва, еще долго высится в бескрайнем поле памяти. Иногда его силуэт виден нам даже в преклонные годы.
Особенно высокой забывчивостью отличаются именно дети. В канун школы, в пять – семь лет, большинство детей (63–72 %) еще очень хорошо помнят всё, что было с ними чуть раньше. Но затем их воспоминания стремительно выцветают и стираются. Уже к восьми-девяти годам даже от самых важных воспоминаний остаются лишь контуры какой-то яркой вспышки, чем-то поразившей их. Чем-то, что они порой пытаются понять всю оставшуюся жизнь.
Тем временем в школьные годы память ребенка постепенно «наливается силой», как и его мышцы. Он всё лучше и лучше запоминает, что и когда с ним происходило. В этом его тип сознания приближается к взрослому. Позднее эти многочисленные воспоминания, сохранившиеся у нас со школьных лет, становятся основой наших представлений о себе, тем фундаментом, на котором возведена неповторимая башня нашего «я», наш собственный «Вавилон», готовый вот-вот рухнуть.
Мозг в стране Альцгеймера
По мере роста средней продолжительности жизни увеличивается и число людей, страдающих от типичных заболеваний преклонного возраста. Так, в прогнозе, опубликованном в одной из ведущих стран ЕС – Германии, говорилось, что «к 2030 году в одной только Германии будет проживать более двух миллионов человек, которым поставлен диагноз “болезнь Альцгеймера”» (сейчас таковых около миллиона человек). В России картина заболеваемости, очевидно, будет ничем не лучше. Однако ни наше общество, ни западное не готовы к такому развитию событий.
Эту неизлечимую болезнь уже сейчас называют одним из главных вызовов, брошенных человечеству и всей современной медицине. Все чаще говорят об «эпидемии XXI века» – «эпидемии Альцгеймера».
Проблемы будут только нарастать. По опубликованному в 2014 году прогнозу Международной организации по борьбе с болезнью Альцгеймера, уже к 2050 году 135 миллионов человек во всем мире будут жить с этим диагнозом. Сейчас их – 44 миллиона. Такой резкий всплеск заболеваемости будет обусловлен тем, что заметно возрастет продолжительность жизни в странах третьего мира, прежде всего в Африке и Юго-Восточной Азии. Сейчас многие потенциальные больные там просто не доживают до того возраста, когда начнется постепенное разрушение их мозга, – не доживают до своего Альцгеймера.
Со страниц немецкой газеты «Die Zeit» автор того самого, мрачного прогноза, врач Клаус Вехтлер, призвал бросить все силы на борьбу с начавшейся эпидемией: «Общество обязано наконец найти лекарства, которые могут остановить или даже предотвратить это заболевание. Нам нужно создать сеть лечебных учреждений, рассчитанных именно на пожилых людей, страдающих от болезни Альцгеймера. Это могут быть и общежития для больных, и особого рода дома престарелых. Кроме того, нужно готовить кадры, требуются хорошо обученные, добросовестные санитары, которые ухаживали бы за пациентами». Ведь рано или поздно те попадают в обычные стационарные больницы в связи с каким-либо сопутствующим заболеванием. «А там врачи и санитары, как правило, вообще не готовы иметь дело с людьми, которые через пять минут забывают, где они».
С той же неотвратимостью, с какой беспросветная ночь сменяет светлый день, болезнь Альцгеймера приводит к полной потере рассудка. Свет разума гаснет. Человек погружается в мрак.
Как полагают, болезнь начинается с того, что в тканях мозга по какой-то причине постепенно накапливаются особые зернистые отложения – протеиновые (бета-амилоидные) бляшки. Эти комочки появляются задолго до первых клинических симптомов. Обычно все нежелательные и вредные протеины уничтожаются соответствующими ферментами, прежде чем начнут слепливаться в комки, а их осколки удаляются из мозга. Однако при болезни Альцгеймера этот отлаженный механизм нарушается. Внезапно эти плотные образования, бляшки, распространяются по всему мозгу; они покрывают весь «жесткий диск» нашего «я» – большой мозг. Это приводит к массовому отмиранию нервных клеток. Лишь только начавшись, этот гибельный процесс продолжается безостановочно. Разрушение мозга протекает все быстрее и быстрее. За время заболевания он заметно уменьшается в объеме, при этом катастрофически сокращается количество синапсов – соединений между нервными клетками.
Передача сигналов от одного нейрона к другому замедляется из-за растущего числа бляшек. Наконец, распространение сигналов и вовсе прекращается. Человек уже не может ни воспринимать новую информацию, ни пользоваться сведениями, хранящимися в памяти. Здесь бессильно искусство врачей. Отдел памяти запечатывается так прочно, что его ничем не открыть. Теперь всё исчезает, и прошлое, и настоящее. Стирается всё, что было записано в анналах головного мозга.
Разум меркнет. Человека обступают «привидения», о которых ему уже не придется поведать. Если на первых порах больному бывает трудно проделывать сложные операции, требующие навыков чтения, счета и письма, то потом – несколько лет спустя – для него становится неразрешимой проблемой, например, застегнуть запонку, поднести ложку ко рту или вспомнить свое собственное имя. В конце концов, он лишается своего «я» и перестает понимать происходящее вокруг.
Скорость передачи сигналов по нервным волокнам, покрытым миелиновой оболочкой, заметно выше, чем по голым волокнам
Почему же люди становятся жертвами этого страшного недуга? Каковы факторы риска? До сих пор ученые не могут сказать, что именно является подлинной причиной болезни, можно ли ее излечить, можно ли создать вакцину против нее.