3‐й пулеметной роты 389‐го стрелкового полка 176‐й стрелковой дивизии 9‐й армии Южного фронта красноармеец Д.Р. Овчаренко внезапно столкнулся с отрядом противника…
«Был жаркий летний день, – читаем в книге М.Б. Колосова. – Южное солнце высоко стояло в небе. Красноармеец вез патроны. Там, за кромкой леса, вдалеке от полковых тылов – передовая. Там его товарищи ведут огонь по неприятелю. Красноармеец знал, какая сила заключена в ящиках, что лежали под брезентом в его повозке. Он весь был проникнут ощущением важности своего дела.
Пыльная дорога привела к околице села. Едва повозочный поравнялся с крайней хатой, как из-за поворота дороги показалась машина. В кузове сидели вражеские солдаты. Машина резко затормозила. Из кабины выскочил офицер.
– Рузки сольдат, хальт! – гаркнул он. – Ты есть окружен. Высоко руки!
Овчаренко поднял руки.
“Так вот они какие…” – мелькнуло в его голове, и в душе его не было страха. Он сделал вид, будто не может прийти в себя от растерянности, и это выходило у него так естественно, что фашисты рассмеялись.
Офицер направился к повозке, приподнял брезент и, нагнув голову, стал рассматривать ящики с боеприпасами. Видно, не терпелось ему узнать, какое оружие везет этот русский увалень на передовую.
Быстро извернувшись, Овчаренко достал из передка повозки топор и, размахнувшись, вонзил его в фашиста.
Смех в кузове сразу прекратился. Не успели гитлеровцы соскочить и броситься к нему, как Овчаренко кинул в них одну за другой три гранаты.
Затем он деловито подсчитал трупы, снял с убитого офицера планшет с картой, вытащил из внутреннего кармана офицерского кителя бумажник, а из кобуры пистолет. Немного времени потребовалось ему, чтобы собрать трофейные автоматы и солдатские книжки. Все это он аккуратно сложил в свою повозку и доставил командиру батальона. Тот сказал:
– Спасибо, товарищ Овчаренко! Есть у тебя ко мне просьба?
– Есть, товарищ капитан! – ответил повозочный. – Прошу вернуть меня в пулеметный взвод…»
И хотя эта неправдоподобная история вызывает сомнения, все-таки она подтверждается документально. Однако не будем торопиться с выводами…
Передо мной наградной лист на красноармейца Овчаренко, подписанный 3 августа 1941 года командиром 389‐го стрелкового полка майором Крамским и военным комиссаром старшим политруком Зекиным: «13 июля 1941 года из района Песец красноармеец Овчаренко вез боеприпасы для 3‐й пульроты, находясь от своего подразделения в 4–5 километрах.
В этом же районе на красноармейца Овчаренко напали и окружили две автомашины в составе 50 германских солдат и 3‐х офицеров. Выходя из машины, германский офицер скомандовал красноармейцу Овчаренко – поднять руки вверх, выбил из его рук винтовку и начал учинять ему допросы. У красноармейца Овчаренко в повозке лежал топор. Взяв этот топор, красноармеец Овчаренко отрубил голову германскому офицеру, бросил три гранаты вблизи стоящей машины. 21 человек германских солдат были убиты, а остальные в панике бежали. Вслед за раненым офицером Овчаренко с топором в руках преследовал его и в огороде. Боец поймал его и отрубил ему голову. 3‐й офицер сумел скрыться.
Товарищ Овчаренко не растерялся, забрал у всех убитых документы, у офицеров карты, планшеты, схемы, записи и представил их в штаб полка.
Повозку с боеприпасами и продуктами доставил вовремя своей роте.
Товарищ Овчаренко продолжает свою боевую жизнь. Был поставлен после этого пулеметчиком.
27 июля на высоте 239,8 ураганным огнем уничтожал противника. Его пулемет работал безотказно. Своим героизмом товарищ Овчаренко воодушевлял всех бойцов на разгром фашистских банд».
Ничуть не удивляясь тому большому резонансу в социальной сети, который вызвал подвиг Овчаренко («Терминатор и Рембо нервно курят в углу»), все же попробуем разобраться в документальных хитросплетениях того времени.
Не секрет, что в начальный период войны награждали весьма редко. Не до наград тогда было. Вермахт упорно двигался вперед, а Красная армия отступала. Катастрофы шли за катастрофами. Целые дивизии сгорали за считанные дни. Враг приближался к Москве и Ленинграду. Поэтому первый с начала войны Указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Героя Советского Союза был передан по радио только 8 июля 1941 года, а к концу 1941-го список Героев СССР пополнился лишь 126 именами. При всем при этом подвигов совершалось тогда превеликое множество, но не все становились известными и не всех осмеливались представлять к самому высокому званию в стране. Кроме того, по воспоминаниям ветеранов, на протяжении всей войны сочинение наградных представлений было целым искусством. В одних подвиги приходилось сочинять, а в других приукрашивать. Иначе заслуженную награду наверху могли не утвердить или занизить. Бюрократов хватало и на войне…
А теперь сравните два наградных представления. В первом случае оно достаточно короткое. Видимо, сам подвиг оказался недостаточным для присвоения звания героя, а потому пришлось к нему дописать: «Будучи в разведке, подорвал немецкий танк, уничтожил 20 мотоциклистов, взяв в плен трех солдат».
Во втором случае представление гораздо длиннее, но все равно и там пришлось добавить: «Товарищ Овчаренко продолжает свою боевую жизнь. Был поставлен после этого пулеметчиком.
27 июля на высоте 239,8 ураганным огнем уничтожал противника. Его пулемет работал безотказно. Своим героизмом товарищ Овчаренко воодушевлял всех бойцов на разгром фашистских банд».
А теперь о главном. Подвиг красноармейца Овчаренко не вызывает сомнений, но вот с цифрами там не все складно. Например, в одиночку вступив в бой против 50 немецких солдат и офицеров, он с помощью гранат и топора уничтожил 21 из них, включая двух офицеров. А куда делись 29? Остальные, как говорится в документе: «в панике бежали». Но это уже сказка. Скорее всего, Дмитрий Романович уничтожил именно 21 фашиста, а «29 бежавших» понадобились для Москвы (кроме самого Овчаренко его подвига никто не видел). Иначе он бы не стал героем…
Вяземская катастрофа
Вяземская катастрофа осени сорок первого стала одной из самых страшных трагедий Великой Отечественной войны. По масштабу, безусловно, ее можно сравнить и с разгромом Западного фронта, и с Киевским котлом. Однако именно после этой катастрофы перед Москвой не осталось войск.
Опираясь на архивные данные военного историка Л.Н. Лопуховского, который посвятил данной теме не одно десятилетие, можно с определенной ясностью констатировать: «В наиболее крупном котле в районе Вязьмы в окружение попали полевые управления 19‐й и 20‐й армий Западного фронта, 24‐й и 32‐й армий Резервного, 37 дивизий (в том числе одна дивизия под Калугой), 9 танковых бригад и 31 артполк РГК. Окруженные там войска входили в состав десяти армий – пяти Западного фронта (16, 19, 20, 30‐я и оперативная группа генерала Болдина) и пяти Резервного (24, 31, 32, 43 и 49‐я). В окружении под Брянском оказались полевые управления трех армий (3, 13 и 50‐я), 22 дивизии, 2 танковые бригады и 15 артполков РГК. Кроме того, в отдельных районах были окружены еще 5 дивизий и 4 артполка РГК.
А всего в окружении под Вязьмой и Брянском оказались 7 из 15 полевых управлений армий, 64 дивизии из 95 (67 % от имеющихся к началу битвы), 11 танковых бригад из 13 (85 %), 50 артполков РГК из 62 (80 %). Учитывая, что из окружения смогли вырваться остатки 32 дивизий (включая и три дивизии из пяти, окруженных вне общих котлов) и 13 артполков РГК, всего были потеряно 32 дивизии, 11 танковых бригад и 37 артполков РГК. Приходится признать, что наши войска на начальном этапе оборонительной операции потерпели сокрушительное поражение, равнозначное катастрофе.
18 октября в сообщении ОКВ было объявлено о разгроме группы маршала Тимошенко “в составе 8 армий, 67 стрелковых, 6 кавалерийских и 7 танковых дивизий и 6 танковых бригад. Во время боев было взято в плен 648 196 человек, захвачено и уничтожено 1197 танков, 5229 орудий различного типа, а также огромное количество военного имущества”. Позднее немцы называли и такие цифры захваченных под Вязьмой и Брянском пленных – 657 948 военнослужащих. По уточненным данным, в плен было взято 673 098 человек, трофеи составили: 1277 танков, 4378 артиллерийских орудий, 1009 зенитных и противотанковых орудий, 87 самолетов и огромное количество другой боевой техники.
В числе пленных оказались командующие 19, 20 и 32‐й армиями М.Ф. Лукин, Ф.А. Ершаков и С.В. Вишневский, а также другие генералы».
О масштабах той катастрофы говорят и такие факты: почти одновременно престали существовать три фронта (Западный, Резервный и Брянский); практически за восемь дней из боевого состава Красной армии выбыло 13 и 16 армий; как итог в восемьсот километровой обороне советских войск на Западном стратегическом направлении зияла брешь шириной до пятисот км; в результате поражения войскам Западного и Резервного фронтов пришлось отступать до 300 км, а войскам Брянского фронта до 390 км; линия фронта совершенно неожиданно оказалась всего в 100 км от столицы, и весь мир ожидал ее скорейшего падения.
Немецкая колонна на улице захваченной Вязьмы. Октябрь 1941 г.
Еще в сентябре командующие 16‐й и 19‐й армиями генералы Рокоссовский и Лукин обратили свое внимание на подозрительную тишину. Однако их возможности не позволяли разгадать намерения врага. При этом никаких особо важных данных сверху к ним не поступало. Как вспоминал маршал К.К. Рокоссовский, «в конце сентября разведчики доложили о сосредоточении большого количества войск, танков и артиллерии в районе Духовщины. Враг готовился к наступлению. В течение второй половины сентября он активизировал наступательные действия в полосах обороны 30, 19 и 16‐й армий, нащупывая наши слабые места, выясняя систему обороны, и особенно расположение артиллерийских позиций».
Что касается штаба Западного фронта, то его план обороны, который утвердил генерал И.С. Конев 20 сентября, предусматривал действия на всех возможных направлениях по всей ширине фронта. Такое решение было принято из-за данных разведки, которые не позволяли определить, где будет нанесен противником главный удар. Но буквально через два дня такие данные появились: противник подводил новые части к фронту обороны 30‐й и 19‐й армий. Конкретные данные поступали и в последующие дни. Например, 25‐го штаб 30‐й армии доложил: «противник концентрирует мотомехчасти, ведет усиленную воздушную разведку, видимо, с целью в ближайшее время перейти в наступление». В общем, к 1 октября в распоряжении штаба Западного фронта были все достоверные данные о противнике. Тем не менее направления его главных ударов оказались для фронта неизвестными.