Немецкое наступление под кодовым наименование «Тайфун» началось на рассвете 2 октября. Свой первый удар противник нанес в стык 30‐й и 19‐й армий севернее Ярцева, а второй по 24‐й и 43‐й армиям восточнее Рославля. Командование же Западным фронтом свои основные усилия сосредоточило вдоль дороги Смоленск – Вязьма на стыке 16‐й и 19‐й армий.
В результате успешных действий танковые и моторизованные части противника захватили Спас-Деменск и Киров (4 и 5 октября), тем самым получив возможность выйти в тыл Западного фронта. Только тогда стало ясно, что немцы берут в клещи сразу пять армий (в т. ч. две Резервного фронта) и одну оперативную группу.
По свидетельству маршала А.М. Василевского, «Генеральный штаб, к сожалению, точно не предугадал замысла действий противника на московском направлении». Но что стоит за этими словами?
Во-первых, это неправильный расчет времени. Во-вторых, неверная оценка обстановки, когда замысел противника вскрыт не был, а направления главных ударов определены ошибочно. Отсюда неправильное оперативное построение войск и катастрофические последствия.
А ведь изначально противник не имел существенного превосходства над советскими войсками на участках прорыва и добился его лишь за счет грамотного массирования своих сил и средств.
Оставляло желать лучшего и управление войсками.
Маршал И.С. Конев впоследствии заявит, что ему не удалось получить разрешения на отвод войск фронта 4 октября 1941 года ни у Сталина, ни у Шапошникова. А значит, он сам был вынужден принимать такое решение. Однако это никакими документами не подтверждается до сих пор. Более того, бывший командующий 19‐й армией генерал М.Ф. Лукин в личной беседе с историком Лопуховским категорически возражал против такого утверждения своего бывшего начальника, откровенно сказав: «Вы, молодые, не узнаете правду об этом, пока жив Конев и все, причастные к этим событиям лица». Генерал Лукин рассказал, что, когда возникла угроза выхода противника на тылы армий Западного фронта, он обратился к Коневу с просьбой разрешить отход. Конев такого разрешения не дал. Наоборот, «4 октября мы получили приказ командующего фронтом, поощряющий действия 19‐й армии, призывающий других равняться на нас».
После смерти Лукина Конев будет утверждать, что он лично отдал командармам приказ об организованном отходе еще до согласия Ставки. «Я сделал это, понимая всю глубину своей ответственности, понимая, что за нами – Москва….», – писал маршал в «Литературной газете». Вот только почему-то свои «Записки командующего фронтом» Иван Степанович начал с сорок третьего года, а ведь от того непринятого комфронтом решения зависела жизнь сотен тысяч людей…
Гитлер, Геринги и Гимлер
Не все сегодня знают, что в Красной армии воевали бойцы и командиры с вражескими фамилиями. Да еще какими…
«На стенах древнего Парижа в дни немецкой оккупации я часто видел надписи: “Гитлер начал войну, Сталин ее кончит”», – писал Илья Эренбург 22 июня 1941 года. Вот только откуда было знать известному советскому писателю, публицисту и переводчику, что один Гитлер начал войну, а другой Гитлер в этот день вступил в бой против него. И воевал он, судя по боевым наградам, весьма успешно.
Семен Константинович Гитлер родился в населенном пункте Оринин Каменец-Подольской области в 1922 году. В ноябре 1940‐го был призван в Красную армию. Перед самой войной окончил пулеметную школу Одесского военного округа и был направлен вТираспольский укрепрайон, расположенный на левом фланге западной границы Советского Союза. 22 июня 1941‐го красноармеец Гитлер встретил в одной из 262 пулеметных точек, затем принимал участие в обороне Одессы. Именно там и наградили первой медалью «За отвагу» еврея, члена ВЛКСМ, наводчика пулемета 73 ОПБ ТИУР. Приказ о награждении датирован 10 сентября 1941 года.
Вторую медаль «За отвагу» Гитлер заслужил в начале 1942 года. В наградном представлении говорится следующее: «Будучи наводчиком станкового пулемета тов. Гитлер в течение 8 суток беспрерывно уничтожал своим метким огнем сотни противника.
При наступлении на высоту 174,5 тов. Гитлер своим огнем из пулемета поддерживал наступление стрелкового взвода, однако противник, зайдя с тыла, окружил взвод и рассеял его, тов. Гитлер со своим пулеметом, уже раненный, остался один среди противника, но он не растерялся, а вел огонь, пока не израсходовал всех патронов, а после чего на расстоянии 10 км ползком среди противника с пулеметом возвратился в свою часть».
К сожалению, солдат Гитлер не дожил до Победы. 3 июля 1942 года он погиб в Крыму.
Любопытно, что оставшиеся в живых Гитлеры после освобождения родного края от фашистов срочно изменили последнюю букву своей фамилии на «в» (Гитлев) и впоследствии переехали на постоянное место жительства в Израиль. Там-то они и поведали, как во время оккупации местный начальник не решился расстрелять евреев, носящих фамилию Гитлер.
Но кроме Гитлера были и другие герои… Геринги…
Например, на Балтийском флоте радистом подводной лодки «М-102» воевал краснофлотец Геринг Август Михайлович. Поваром санитарной роты 167‐го стрелкового полка 16‐й стрелковой дивизии служил красноармеец Геринг Гилелис Хаимович. Красноармеец Геринг Шопшиль Матвеевич – телефонистом 2‐го дивизиона 189‐го минометного полка 12‐й отдельной минометной бригады. Гвардии сержант Геринг Николай Александрович воевал разведчиком 39‐й отдельной гвардейской разведроты 38‐й гвардейской стрелковой дивизии 70‐й армии. Старший сержант Геринг Ерман Шмаевич – в 172‐м истребительном авиаполку 2‐го Белорусского фронта механиком по радио. Майор медицинской службы Геринг Яков Соломонович – начальником санитарной службы 81‐й стрелковой дивизии. Все они были награждены орденами и медалями.
Красноармеец Семен Константинович Гитлер
Зато не повезло Ленинградцу рядовому Михаилу Владимировичу Гимлеру. В сентябре 1941 года он попал в плен и всю войну провел в фашистской неволе.
Кто знает, но может быть, благодаря своей фамилии он выжил, а после Победы был освобожден.
В фашистском плену
На основании архивных данных Генерального штаба в годы войны пропали без вести и попали в плен – 4 миллиона 559 тысяч человек. По другим данным, в плен попало от 4,5 до 5,7 миллиона солдат и офицеров Красной армии. Из них от болезней, пыток и истощения в лагерях умерли около 3 миллионов человек.
Из плена вернулись 1 миллион 836 тысяч человек плюс вторично призванные на службу на освобожденной территории – 939 тысяч 700 человек, ранее значившиеся пропавшими без вести.
180 тысяч человек, не вернувшихся из плена, эмигрировали.
234 тысячи человек были направлены в лагеря как пособники немцев.
Тяжелое положение советских военнопленных в фашистском плену долгое время объяснялось тем, что Советский Союз не подписал Женевскую конвенцию 1929 года, определявшую правовой статус военнопленных (из-за несогласия с разделением пленных по национальному признаку). Однако этот секрет оказался весьма прост: Женевская конвенция регламентировала отношение к военнопленным вне зависимости от того, подписали ее страны или нет.
В статье 82 этого важного документа говорилось: «Положения настоящей конвенции должны соблюдаться высокими договаривающимися сторонами при всех обстоятельствах. Если на случай войны одна из воюющих сторон окажется не участвующей в конвенции, тем не менее положения таковой остаются обязательными для всех воюющих, конвенцию подписавших».
Что касается Гаагской конвенции 1907 года «О законах и обычаях сухопутной войны», то ее подписала Российская империя, а Советский Союз заявлял о выполнении ее принципов по отношению к германским военнопленным (в то же время обвиняя немецкую сторону в ее несоблюдении) дважды: в ноте НКИД СССР от 25 ноября 1941 года и в ноте НКИД СССР от 27 апреля 1942 года.
Известно, что нацисты весьма коварно использовали факт не подписания Женевской конвенции, оставив советских военнопленных без всякой защиты. При этом в распоряжении ОКВ от 8 сентября 1941 г. звучало их истинное отношение к советским солдатам: «Большевизм – смертельный враг национал-социалистической Германии. Впервые перед немецким солдатом стоит противник, обученный не только в солдатском, но и политическом смысле в духе большевизма. Борьба против национал-социализма вошла ему в плоть и кровь. Он ведет ее, используя любые средства: саботаж, подрывную пропаганду, поджог, убийство. Поэтому большевистский солдат потерял право на обращение с ним, как с истинным солдатом по Женевскому соглашению».
Более того, немецкое командование, в нарушение Международных конвенций, обычно включало в состав военнопленных помимо личного состава Красной армии всех сотрудников партийных и советских органов; мужчин, независимо от возраста, отходивших вместе с отступавшими и выходившими из окружения войсками; иногда всех мужчин вообще в возрасте от 16 до 55 лет; партизан и подпольщиков; заложников, взятых в охваченных партизанским движением районах и т. д.
Пленные красноармейцы нередко содержались в нечеловеческих условиях
Москвич Иван Алексеевич Шаров в плен попал осенью 1941‐го.
В своем дневнике уже 10 октября он записал: «Из-под Спасодемянска пригнали целый совхоз. Его встречали пьяные немцы с большими кольями и били людей как попало и по чему попало. Всех пропускали через эту колонну… Ночевал на перекладине, как кура…»
Следующая запись за 12 октября: «Всю колонну куда-то гонят. Кушать не дают. Достали на обочине выкопанную картошку, пока доставали – по нам стреляли. Так каждый день они убивают человек 30–40».
Не менее страшным читается воспоминание Николая Ипполитовича Обрыньбы: «После десятидневного пребывания за проволокой, где накапливали пленных из числа трехсот пятидесяти тысяч, окруженных немцами под Вязьмой в октябре сорок первого, нас погнали на шоссе на запад. В течение этих десяти дней нам не давали воды, пищи, мы находились под открытым небом. В тот год снег упал в начале октября, стояла холодная, промозглая погода. Здесь мы впервые увидели, как здоровые мужчины умирают от голода. (…)