Был период, когда Гитлер планировал отвести 3‐ю танковую группу от Москвы, направив ее против Ленинграда. Но теперь, поскольку кольцо вокруг Ленинграда сомкнулось, Гитлер посчитал, что на этом участке фронта танки больше уже не потребуются. Поэтому он распорядился вывести 4‐ю танковую группу из состава группы армий «Север», направив ее на Москву. Адъютант фельдмаршала фон Лееба подполковник фон Грисенбек записал позднее в своем дневнике: «Захвату города, который охранялся лишь слабыми силами, препятствовал приказ свыше, согласно которому были отведены семь дивизий с целью их дальнейшей переброски на Москву. Предостережение Лееба, высказанное им в личной беседе с Гитлером, что таким образом не будут взяты ни Москва, ни Санкт-Петербург, подтвердились». (Книга фон Лееба «Дневниковые заметки и оценки обстановки в ходе двух мировых войн», стр. 66, примечание 152.)
Замкнув плотное кольцо блокады, остановились у Ленинграда немцы. На прежних позициях стояли финны. Только поэтому Маршал Советского Союза Г.К. Жуков в мемуарах абсолютно честно напишет: «Благодаря мерам, принятым командованием фронта, к концу сентября на северных, южных и юго-восточных подступах к Ленинграду была создана прочная, глубоко эшелонированная и непреодолимая для врага оборона».
К слову сказать, следующая попытка захватить Ленинград будет планироваться немецким командованием только летом 1942 года.
Миф о «спасителе Москвы»
Прекрасно помню тот вечер, когда во время нашего разговора с русским писателем Борисом Васильевым повисла недолгая пауза. Борис Львович тогда мне рассказывал о неудавшейся попытке установить памятник освободителю города Солнечногорска – командующему 20‐й армией генералу А.А. Власову. Несмотря на великое уважение к этому человеку, я вступил с ним в спор. Осадок остался до сих пор…
Бывший командующий 37‐й армией генерал А.А. Власов из киевского окружения вышел вместе с походно-полевой женой 1 ноября 1941 года. В Курске они встретились с частями Красной армии. Когда вопрос с новым назначением Андрея Андреевича был решен, на запрос Главного управления кадров был получен следующий ответ: «Генерал-майор Власов сможет быть направлен не ранее 25–26 ноября в связи с продолжающимся воспалительным процессом среднего уха».
Сам Власов 11 декабря писал своей жене: «Ухо у меня поправилось. Стал немного слышать. Врачи обещают слух восстановить полностью (левое ухо)».
Писатель Владимир Богомолов, усердно поработав в Центральном архиве Министерства обороны, пришел к следующему заключению: «Назначенный командующим 20‐й армии 30 ноября 1941 года Власов с конца этого месяца и до 21 декабря болел тяжелейшим гнойным воспалением среднего уха, от которого чуть не умер и позднее страдал упадком слуха, а в первой половине декабря – вестибулярными нарушениями. Болезнь Власова и его отсутствие в течение трех недель на командном пункте, в штабе и в войсках зафиксированы в переговорах начальника Генерального штаба маршала Б.М. Шапошникова и начальника штаба фронта генерала В.Д. Соколовского с начальником штаба 20‐й армии Л.М. Сандаловым; отсутствие Власова зафиксировано в десятках боевых приказов и других документов, вплоть до 21 декабря… Поскольку отсутствие Власова, как предположили, будет замечено немецкой разведкой, 16 декабря, по указанию свыше, было организовано его интервью якобы в штабе – Власов находился в армейском госпитале – с американским журналистом Л. Лесюером».
Что касается формирования 20‐й армии, то ее новый начальник штаба, тогда полковник Л.М. Сандалов, к новому месту службы прибыл 28 ноября, а 4 декабря армия полностью закончила свое сосредоточение.
До этого в отсутствие командующего штаб армии формировался в нескольких квартирах многоэтажного нового дома по Ленинградскому шоссе. А в ночь на 2 декабря командование армии с начальниками родов войск и большая часть сотрудников штаба и политотдела армии выехали в войска для организации контрудара. Командующего среди них не было.
Генерал-майор Власов во время битвы за Москву
По утверждению генерал-полковника Л.М. Сандалова, «Власов до освобождения Волоколамска армией, по существу, не командовал. Он объявил себя больным (плохо видит; плохо слышит; разламывается от боли голова). До начала операции жил в гостинице ЦДКА, а затем его перевозили с одного армейского КП на другой под охраной врача, медсестры и адъютанта. Подходить к нему не разрешали. Все документы для подписи я посылал Власову через его адъютанта, и он приносил их подписанными без единого исправления. Впервые я, да и другие офицеры штаба, увидели Власова – в Чисмене (под Волоколамском). А первый доклад я делал ему лишь в Волоколамске».
Поздним вечером 29 ноября 1941 года Ставка приняла решение о начале контрнаступления под Москвой, а уже утром 30‐го Военный совет Западного фронта представил свои соображения, и план был утвержден.
20‐я армия получила приказ нанести главный удар в направлении Солнечногорска и во взаимодействии с 1‐й ударной и 16‐й армиями овладеть городом. 8 декабря была взята Красная Поляна, 12 декабря – Солнечногорск и 20 декабря – Волоколамск.
На армейском командном пункте генерал-майор А.А. Власов впервые появился 19 декабря 1941 года. «Он зашел на узел связи, и здесь состоялась наша первая с ним встреча, – вспоминал Л.М. Сандалов. – Показывая положение войск на карте, я доложил, что командование фронта очень недовольно медленным наступлением армии и в помощь нам бросило на Волоколамск группу Катукова из 16-й армии. Куликов дополнил мой доклад сообщением, что генерал армии Жуков указал на пассивную роль в руководстве войсками командующего армией и требует его личной подписи на оперативных документах».
А вот как описывает Л.М. Сандалов окончательное переселение командующего 20‐й армии на армейский КП в Волоколамске в последние дни 1941‐го: «Поселился он отдельно от штаба, на восточной окраине города. С этого времени бразды управления армией Власов взял в свои руки, болезней его как не бывало, и слышать и видеть он стал отлично. Фигура его распрямилась, голову стал держать откинутой назад. В обращении с подчиненными стал надменным и чрезвычайно грубым. Особенно все это стало заметным после съемки его для документальной картины, отображающей Московскую битву. После съемки ряда войсковых армий засняли и командование армии: Власова, Куликова и меня. Изобразили нас как бы находящимися на наблюдательном пункте, прикрытом кустами, откуда Власов указывает перстом направление для атаки войскам. С тех пор он особенно часто стал употреблять выражение “моя армия”. В его громком крике то и дело слышалось: “В моей армии нет места таким, как вы!”, “Моя армия – жемчужина среди армий Западного фронта, а вы в ней со своей дивизией темное пятно!”
Из армии началось бегство начальствующего состава. Первым уехал полковник Александр Ильич Лизюков. Несколько раз он звонил из моей комнаты в Москву, просил куда-нибудь перевести его».
Упрямым доказательством, как времени появления Власова в армии, так и его самоустранения от выполнения своих обязанностей, является боевое распоряжение командующего войсками Западного фронта Г.К. Жукова командующему 20‐й армией А.А. Власову от 30 декабря 1941 года:
«1. 20‐я армия несколько дней не выполняет поставленных задач, а Военный совет даже не думает донести по существу топтания армии на месте.
Военный совет армии обязан ежедневно отчитываться за день боя, докладывать свое решение на следующий день. Вы, видимо, считаете себя не обязанным это делать и поручили нач. штаба и второстепенным лицам доносить Военному совету фронта.
Такую практику прекратить и доносить мне ежедневно об обстановке, выполнении задачи о своем решении…»
О роли и месте заместителя командующего 20‐й армии полковника Лизюкова в период отсутствия командарма лучше всего говорит его представление к ордену Ленина, кстати сказать, подписанное Власовым 4 января 1942 года: «Тов. ЛИЗЮКОВ с 30.11.41 г. по 1.1.42 г. все время руководил боевой деятельностью войск 20 Армии. 1 и 3.12.41 г. т. ЛИЗЮКОВ лично водил 1106 полк 331 сд в атаку и по заданию т. Булганина по его личному героизму овладели д. Горки. Солнечногорск захвачен под руководством т. ЛИЗЮКОВА и он один из первых вошел в город».
Представление на генерала Сандалова к ордену Красного Знамени А.А. Власов лично подписал 9 января 1942 года: «Тов. САНДАЛОВ в боях с немецким фашизмом показал себя высоко подготовленным в оперативном и тактическом отношении и уменьем управлять войсками в бою.
В боях за Красную Поляну, Солнечногорск и Волоколамск умело организовал операцию по уничтожению противника, чем обеспечил успех боя частей армии.
В ходе боевых действий хорошо организовал взаимодействие, управление и связь между соединениями.
Находясь неоднократно на передовой линии фронта, показал себя смелым, решительным и храбрым командиром…»
К слову сказать, за бои под Москвой командующие отличившихся армий были награждены соответственно: генералы Рокоссовский, Лелюшенко, Болдин и Говоров – орденами Ленина, а Власов, Голиков и Кузнецов – орденами Красного Знамени, то есть по второму разряду.
В личном архиве генерала Сандалова сохранилось письмо бывшего начальника оперативного отдела Б.С. Антропова, в котором тот свидетельствует: «…Я пробыл в штабе 20‐й армии с 28.11.41 по 7.1.42, и за это время я ни разу не видел командующего армией. Меня очень удивляло, что у командарма никогда не возникало к оперативному отделу вопросов, мне не приходилось его видеть ни в штабе, ни на улице. Я всегда считал, что он имел дело только с Вами – начальником штаба и не мог снизойти до его заместителя».
Вот так и «командовал» генерал Власов 20‐й армией, а затем и 2‐й ударной…
У Владимира Батшева в его книге «Власов» есть такой эпизод, где генерал встречается со Сталиным в ноябре 1941 года (то есть накануне формирования 20‐й армии) и просит у него танки. Вождь выделяет новому командующему аж пятнадцать штук!
Тогда о танках…