Что касается деревни Петрищево, то поджечь ее было необходимо, прежде всего потому, что там разместилась часть немецкой радиоразведки, которая перехватывала радиопередачи советских войск и устраивала в эфире помехи. Требовалось разыскать и вывести из строя узел связи противника. Более того, немцы надежно охраняли деревню, и все диверсионные группы несли потери, возвращаясь ни с чем. Не удалось выполнить задание и группе Зои.
«Выждав, когда стемнеет, – продолжает свой рассказ М.М. Горинов, – Зоя вновь пошла в деревню. Немцы были настороже. После событий предыдущей ночи староста, два немецких офицера и переводчик собрали сход местных жителей, на котором велели им охранять дома. Некоторым выдали белые повязки стражников, в том числе С.А. Свиридову. У того на квартире стояли 4 офицера и переводчик. Возможно, именно поэтому Зоя направилась к его усадьбе. Когда партизанка стала поджигать сарай с сеном, Свиридов ее заметил и побежал за немцами. Подразделение солдат окружило сарай. Зоя была схвачена. Свиридову благодарные оккупанты подарили бутылку водки. На основании этих обстоятельств пленения Зои Космодемьянской в начале 1990‐х гг. была сконструирована сенсационная версия о том, что в Петрищеве-де не было немцев, а партизанку схватили сами местные жители, дома которых она собиралась поджечь.
Между тем в Петрищеве и сейчас живут очевидцы тех драматических событий. Их возмущает ложь об отсутствии в селе фашистов. «Теперь пишут, – говорила в 1991 г. в беседе с корреспонденткой “Комсомольской правды” Л. Овчинниковой Н.Н. Седова (в 1941 г. ей было 9 лет), – что и немцев-то в Петрищеве не было. Но ведь можно людей спросить. Немцы нас из домов прикладами выгоняли. В каждой избе было их набито. Мама и четверо детей – мы ютились в кухне на соломе».
А. Хинштейн в книге «Подземелья Лубянки» совершенно точно подмечает: «Именно так описывался в советской историографии подвиг Зои Космодемьянской: комсомолка-партизанка, пойманная при поджоге конюшни. В действительности, ничего этого не было: ни группы “комсомольцев-партизан”, ни конюшен.
А была специальная команда охотников-диверсантов из разведотдела Западного фронта – в/ч 9903. Был приказ Ставки, названный в просторечии “огненной землей”…
И еще – может быть, даже самое главное. Зоя Космодемьянская была схвачена немцами неслучайно. Они охотились за ней намеренно, специально, ибо знали, кто она такая и зачем пожаловала в Петрищево…»
Случилось это 28 ноября 1941 года.
Впервые о Зое Космодемьянской написал П.А. Лидов. Его очерк о казни фашистами в подмосковной деревне Петрищево девушки-партизанки под названием «Таня» (тогда еще не было известно подлинное имя Космодемьянской) был напечатан в «Правде» 27 января 1942 года. 18 февраля все тот же Лидов продолжил начатую тему очерком «Кто была Таня». Именно тогда вся страна узнала настоящее имя убитой немцами девушки. Ее по фотографии узнали одноклассники по школе № 201 Октябрьского района Москвы. И чуть позже в редакцию «Правды» принесли фотографии, найденные в кармане убитого немца. На пяти снимках были запечатлены моменты казни Зои Космодемьянской…
На допросе она назвалась Таней и не сказала практически ничего. Ее пороли ремнями, затем в течение нескольких часов водили босой, в одном белье, по улице на морозе. К истязаниям Космодемьянской даже пытались присоединиться местные жительницы, дома которых, занятые немцами под конюшню и радиоцентр, подожгла Зоя.
Подруга Зои К. Милорадова вспоминала, что во время опознания тела на ее руках была запекшаяся кровь и не было ногтей. У мертвого тела кровь не течет – нет давления, значит, травмы были прижизненные.
Утром следующего дня Космодемьянскую вывели на улицу, где уже была сооружена виселица. На грудь ей повесили табличку с надписью «Поджигатель домов».
Саму казнь одна из свидетельниц описывает следующим образом: «До самой виселицы вели ее под руки. Шла ровно, с поднятой головой, молча, гордо. Довели до виселицы. Вокруг виселицы было много немцев и гражданских. Подвели к виселице, скомандовали расширить круг вокруг виселицы и стали ее фотографировать… Она крикнула: “Граждане! Вы не стойте, не смотрите, а надо помогать воевать! Эта моя смерть – это мое достижение”. После этого один офицер замахнулся, а другие закричали на нее. Затем она сказала: “Товарищи, победа будет за нами. Немецкие солдаты, пока не поздно, сдавайтесь в плен”. Немецкий офицер злобно заорал. Но она продолжала: “Русь! Советский Союз непобедим и не будет побежден”, – все это она говорила в момент, когда ее фотографировали… Потом подставили ящик. Она без всякой команды стала сама на ящик. Подошел немец и стал надевать петлю. Она в это время крикнула: “Сколько нас ни вешайте, всех не перевешаете, нас 170 миллионов. Но за меня вам наши товарищи отомстят”. Это она сказала уже с петлей на шее. Она хотела еще что-то сказать, но в этот момент ящик убрали из-под ног, и она повисла. Она взялась за веревку рукой, но немец ударил ее по рукам. После этого все разошлись».
Окоченевшее тело Зои висело в Петрищево целый месяц. Немецкие солдаты, проходившие мимо, нередко развлекались с ним: тыкали палками под общий гнусный смех. Под новый год, перепившись шнапса, они в очередной раз окружили виселицу, стащили одежду и стали колоть тело ножами. А потом отрезали грудь. Только вечером 1 января переводчик приказал спилить виселицу, и юное тело зарыли под березой в мерзлой яме на отшибе деревни.
Зоя Анатольевна Космодемьянская родилась 13 сентября 1923 года в селе Осиновые Гаи Тамбовской области. Космодемьянские – это старинный род священников, которые служили в православных храмах Тамбовской губернии. Сама же фамилия происходит от имен двух почитаемых в народе святых – Козьмы и Демьяна (Космы и Дамиана). Они прославились не только своими лекарскими талантами, но еще и тем, что никогда не брали за это платы.
В школе Зоя училась весьма прилежно. Особенно она увлекалась историей и литературой. Ее мечтой был Литературный институт. В своей жизни она «искала высоких человеческих чувств, благородных порывов, идеальных стремлений».
«Зоенька, не суди людей так строго, – писала Космодемьянской свое пожелание на новый 1939 год ее одноклассница. – Не принимай все так близко к сердцу. Знай, что все почти люди эгоисты, льстецы, неискренние и полагаться на них нельзя. Слова, сказанные ими, оставляй без внимания».
Прочитав эту записку, Зоя тогда отчетливо сказала:
– Если так думать о людях, то зачем жить?
Пройдут десятилетия, и однажды в Бразилии публицисту и социологу С.Г. Кара-Мурзе во время лекции перед психологами зададут тему: «Технология разрушения образов в ходе перестройки». «Я рассказывал факты, приводил выдержки из газет, – вспоминает он. – А смысл слушатели понимали лучше меня. Особенно их заинтересовала кампания по дискредитации Зои Космодемьянской. Мне задали удивительно точные вопросы о том, кто была Зоя, какая у нее была семья, как она выглядела, в чем была суть ее подвига. А потом объяснили, почему именно ее образ надо было испоганить – ведь имелось множество других героинь. А дело в том, что она была мученицей, не имевшей в момент смерти утешения от воинского успеха (как, скажем, Лиза Чайкина). И народное сознание, независимо от официальной пропаганды, именно ее выбрало и включило в пантеон святых мучеников. И ее образ, отделившись от реальной биографии, стал служить одной из опор самосознания нашего народа».
А ведь сколько грязи было вылито на Зою Космодемьянскую в девяностые годы! И все же ее вторая казнь не прошла.
Харьковская катастрофа
Считается, что на освобождении Харькова первый секретарь ЦК КП(б) Украины, член Политбюро ЦК ВКП(б), член Военного совета ряда фронтов Н.С. Хрущев настаивал еще в конце сорок первого. Однако в январе сорок второго первая попытка освободить город потерпела неудачу. Не удалось взять Харьков и в марте. А 22 марта главнокомандующий войсками западного направления маршал С.К. Тимошенко при поддержке члена Военного совета Хрущева предложили очередной план наступления на Харьков. При этом они планировали освободить не только сам город, но и всю левобережную Украину. Правда, для успеха предстоящей операции требовалось 40 дивизий и 1500 танков к уже имевшимся 92 дивизиям и 480 танкам.
Примечательно, что неправильная оценка противника прозвучала и из уст начальника штаба юго-западного направления генерала И.Х. Баграмяна, который оценивал оперативное построение войск 6‐й немецкой армии, как сильно расстроенное: «Нет ни одной пехотной или танковой дивизии, которая бы компактно занимала оборону на определенном участке фронта. Израсходованы оперативные резервы. В ходе боевых действий в районе Харькова противник вынужден перебрасывать на это направление отдельные полки, батальоны и даже роты с менее активных участков фронта, формировать из них боевые группы и затыкать ими образовавшиеся бреши в линии фронта».
Только после войны маршал Баграмян честно признается: «Наши прогнозы строились больше на догадках, чем на реальных сведениях».
Странным казался и дух оптимизма, который, по свидетельству маршала Москаленко, витал на Командном пункте фронта: «Как это ни странно, Военный совет фронта уже не считал противника опасным».
Странным было и то, «что командование и штаб Юго-Западного направления, как и Ставка, не согласились с выводом разведывательного управления, хотя он подтверждался разведывательными данными, имевшимися в их распоряжении. 22 марта 1942 г. Военный совет направления в докладе Верховному Главнокомандующему о перспективах боевых действий на юге в весенне-летний период доносил следующее: “…Мы считаем, что враг, несмотря на крупную неудачу осеннего наступления на Москву, весной будет вновь стремиться к захвату нашей столицы.
Колонна советских военнопленных на улицах Харькова. Май 1942 г.
С этой целью его главная группировка упорно стремится сохранить свое положение на московском направлении, а его резервы сосредоточиваются против левого крыла Западного фронта (восточное Гомель и в районе Брянск)…