Афиша кинофильма «Повесть о настоящем человеке». 1952 г.
От самолета осталась только одна кабина и хвост – все разлетелось в разные стороны. Я, вероятно, сильно ударился, так как вскоре у меня начались галлюцинации. Я очень хотел испортить мотор, вынимаю пистолет и начинаю стрелять по мотору. И мне кажется, что я не попадаю, я выстрелил одну обойму в пистолете, затем другую. Потом посмотрел опять в лес, и я вижу, что там стоят самолеты, стоят люди, я кричу, чтобы мне помогли, но потом смотрю – ничего нет. Посмотришь в другую сторону, опять то же самое, и потом снова все исчезает.
Я так и блудил. Шел, ложился, потом снова шел. Спал до утра в снегу. Один раз мне показалось совершенно ясно, что стоит дом, из дома выходит старик и говорит, что у нас здесь дом отдыха. Я говорю: “Помогите мне добраться”. А он все дальше и дальше уходит. Тогда я подхожу сам, но ничего не вижу. Потом пошел в другую просеку, смотрю – стоит колодец, девушка гуляет с парнем, а то кажется, что девушка с ведрами идет. “Что несете?” – “Воду”. Но воды мне не дала.
Я упал 12 километров от линии фронта, но никак не мог сообразить, где я, мне все время казалось, что я у себя на аэродроме или где-то близко. Смотрю, идет техник, который меня обслуживал, начинаю говорить ему: “Помоги выйти”. Но никто ничего для меня не делает. И такая история со мной продолжалась суток 10–11, когда галлюцинация у меня прошла…
Раз я просыпаюсь утром и думаю, что мне нужно делать? Я уже был совершенно в здравом уме. Очень сильно я отощал, так как ничего все время не ел. И компаса у меня нет. Я решил идти на восток, уже по солнцу. Вижу и самолеты, которые летят к нам. Думаю, наткнусь, в конце концов, на какое-нибудь село, а потом меня доставят. Но я очень сильно отощал и идти не мог. Шел я так: выбрал себе толстую палку, поставишь ее и подтягиваешь к ней ноги, так и переставляешь их. Так я мог пройти максимум полтора километра в сутки. А потом трое суток опять лежал и спал. И сны такие снятся, что кто-то зовет: “Леша, Леша, вставай, там тебе припасена хорошая кровать, иди туда спать…”.
Так я провел 18 суток без единой крошки во рту. Съел я за это время горсть муравьев и пол-ящерицы. Причем я отморозил ноги. Я летел в кожанке и в унтах. Пока я ходил с места на место, в них попала вода, так как кругом уже таяло, а ночью было холодно, мороз и ветер, а в унтах вода, и я, таким образом, отморозил себе ноги. Но я не догадался, что ноги у меня отморожены, я думал, что не могу идти от голода».
В госпитале о Маресьеве говорили, что он жить не будет. Не питал надежд и профессор Теребинский. «Меня положили в отдельную палату, стали наблюдать, как я себя чувствую, – вспоминал Алексей Петрович. – Палата была проходной, я жаловался на шум. Тогда меня положили одного в палату, стали делать мне уколы для поддержания сердечной деятельности. Я не спал долго, мне стали делать уколы морфия. Я стал часика по четыре тогда спать. Все время спрашивали меня, как себя чувствую? Я говорю, что лучше. И здесь меня стали лечить основательно.
Необходимо было мне отрезать ноги. Они стали уже сами отходить: лежишь в кровати, потащишь, а суставы сами и расходятся.
Однажды пришел профессор, принесли меня в операционную, он взял стерильные ножницы и просто на моих глазах отрезал ноги этими ножницами. В некоторых местах, где были еще немного живые ткани, было больно, но вообще больно не было. Я спрашиваю: “Товарищ профессор, это вся операция?”.
И так как я боялся операции, то он сказал, что немного еще подзаделаем и все. Но стали меня готовить ко второй операции. У меня получилось нагноение и нужно было, чтобы оно прошло. 22 июля мне сделали вторую операцию. Хотели мне сделать только спинномозговой укол, но этот наркоз на меня не подействовал. Укол местного обмораживания тоже не берет. Профессор даже удивляется, и тогда решили делать операцию под общим наркозом. Накрыли меня маской и стали поливать на нее эфир, я должен был дышать эфиром. Сестра мне посоветовала глубоко-глубоко дышать. Как только я глубоко вздохнул, мне сразу же ударило в голову, я махнул рукой, маску сбил, капля эфира попала мне в рот, меня стало тошнить. Профессор ругается на сестру: “Что же вы не можете удержать маску!”. Опять наложили маску. Мне стало так нехорошо, я кричу: “Снимите, дайте мне хоть немножко пожить!”. Сестры здесь плачут, профессор ругается. Ну а потом мне немножко приподняли маску, я глотнул свежего воздуха, и все пошло, как следует.
После операции я проснулся со слезами. Ноги у меня очень болели».
Возвращение в строй – это еще один подвиг, который совершил Маресьев. 23 августа 1942 года ему принесли протезы и он начал учиться ходить: три дня с костылями, потом пять дней только с одной палочкой. Затем долгая битва с врачами, кадровиками и командирами за право летать, в которой он, как всегда, победил. Однако мало кто знает, что первые полгода после операции Алексей Петрович прожил на морфии. Его терзала жуткая боль. «Раны на культях заживали плохо, когда вечером снимал протезы в ванной, вода становилась красной», – поведал его сын.
В начале 1943‐го Маресьев прошел медкомиссию и был направлен в летную школу, в Чувашию, где ему дали четыре провозных полета. А уже в июне прибыл в 63‐й гвардейский истребительный авиаполк, где Указом Президиума Верховного Совета СССР от 24 августа 1943 года ему было присвоено звание Героя Советского Союза.
«Это ж характер, я его хорошо изучил – если отец что начал, то не остановишь, к цели идет напролом», – в одном из интервью сказал Виктор Алексеевич, сын героя.
Подвиг «Молодой гвардии»
О том, что в небольшом шахтерском городке Краснодоне во время оккупации действовала и почти целиком погибла подпольная комсомольская организация, стало известно в феврале 1943 года, в дни освобождения Донбасса от фашистских оккупантов.
Уже в апреле 1943‐го во фронтовой газете «Сын Отечества» появились первые сведения о краснодонской подпольной организации «Молодая гвардия». Первыми же советскими журналистами, написавшими книгу о молодогвардейцах, стали В. Лясковский и М. Котов.
В феврале 1944 года советский писатель А. Фадеев сел писать роман о «Молодой гвардии», который вышел в свет в 1946 году. Затем автор романа был повергнут резкой критике за то, что он недостаточно ярко отобразил «руководящую и направляющую» роль Коммунистической партии. Тогда Фадеев переписал свое знаменитое произведение, добавив в него новых персонажей-коммунистов, и в 1951 году вышла вторая редакция «Молодой гвардии».
«По мнению оставшихся в живых членов подполья, – рассказывает М. Гриднева, – Фадеев очень точно передал характеры героев. Однако замечательная в художественном отношении книга оказалась не на высоте в смысле соблюдения исторической правды. В первую очередь это касалось личностей предателей – виновников провала “Молодой гвардии”. Ими у Фадеева стали молодогвардеец Стахович, выдавший товарищей во время пыток, а также две подружки-школьницы, сотрудничавшие с полицаями, – Лядская и Вырикова.
Стахович – фамилия вымышленная. Прототипом этого антигероя стал один из организаторов “Молодой гвардии” Виктор Третьякевич. Но в том, что фамилия этого бойца была предана анафеме, виноват отнюдь не Фадеев. Версию о малодушном поведении Третьякевича на допросах писателю преподнесли уже в качестве абсолютной истины (как известно, в 1960 г. Виктора Третьякевича полностью реабилитировали и даже посмертно наградили орденом Отечественной войны I степени).
В отличие от вымышленного Стаховича Зинаида Вырикова и Ольга Лядская – люди реальные, а потому роман “Молодая гвардия” сыграл в их жизни трагическую роль. Обе девушки были осуждены за предательство и надолго отправлены в лагеря. Причем подозрение на Лядскую, например, пало только потому, что она 9 дней провела в полиции под арестом и вернулась домой живой-здоровой. Сама же Ольга Александровна позже рассказывала, что в полиции над ней просто надругались. И даже ни разу не допрашивали. А выпустили ее за бутылку самогона – мать принесла.
Клеймо предательниц с женщин сняли только в 1990 г., после их многочисленных жалоб и жестких проверок прокуратуры».
«Я писал не подлинную историю молодогвардейцев, а роман, который не только допускает, а даже предполагает художественный вымысел», – не однажды повторял А. Фадеев. Однако в его романе историческая действительность так смешалась с вымыслом, что в него поверили. А уж страсти разгорелись нешуточные…
Как пишет Э. Шур, после выхода романа Фадеева «не только погибшие, но даже оставшиеся в живых “молодогвардейцы” принадлежали уже не себе, а Фадееву. В 1951 году по настоянию ЦК он ввел в свою книгу наставников-коммунистов. Тут же и в жизни об их роли в руководстве краснодонским молодежным подпольем написали километры диссертаций. И не писатель у очевидцев, а реальные участники событий стали спрашивать у писателя: чем действительно занималась “Молодая гвардия”? Кто ею руководил? Кто ее предал?».
Роман А.А. Фадеева «Молодая гвардия». Издание 1946 г.
Например, в 1956 году секретарю ЦК ВЛКСМ А.Н. Шелепину, о результатах проверки в г. Краснодоне некоторых вопросов деятельности «Молодой гвардии» докладывали следующее: «…Имя одного из видных членов “Молодой гвардии” – Виктора Третьякевича вычеркнуто из истории деятельности подпольной комсомольской организации на основании противоречивых, беспочвенных слухов о том, что он: 1) якобы проявил трусость, будучи в партизанском отряде; 2) как член подпольной организации при пытках в застенках гестапо выдал ряд своих товарищей по работе.
По первому вопросу оставшиеся в живых члены подпольной организации подтверждают, что среди них тогда ходили слухи о том, что Виктор проявил трусость в партизанском отряде. При проверке эти слухи оказались ложными.
Виктор Третьякевич вместе с братьями Левашовыми, Любой Шевцовой и Загоруйко окончил Ворошиловградскую партизанскую школу особого назначения. В период подхода немецких войск к Краснодону он находился в рядах Ворошиловградского партизанского отряда…