Говорю:
– Товарищ подполковник, позвоните командиру дивизии. Отставьте. Вы же на убийство нас посылаете. Всех! Живым никто не вернется.
– Не могу! Приказ командарма! – резко ответил Лапшин.
Я почти молил не губить не только батальон, но и весь полк, ибо от нас видны колокольни Новгорода. Это значило – противник нас просто расстреляет на этом пойменном ледяном поле!»
И бой начался: «Грянул беспрерывный взрыв, от которого у меня чуть не лопнули барабанные перепонки в ушах, а многие надолго оглохли. Немцы открыли стрельбу из 500, если не более орудий, и все снаряды осколочно-бризантные или шрапнель! Не достигая земли, они рвались над ней в 10–15 метрах, поражая все живое. (…)
Попадались убитые наши, по двое-трое, но это были трупы, это были бестелесные останки! Пустое обмундирование, без голов, пустые мешки с сапогами, даже без костей! Взрыв бризантного снаряда (название произошло от французского слова brisant – «дробящий». Представляет собой осколочный или осколочно-фугасный снаряд, в котором находится дистанционный взрыватель, применяемый в качестве взрывателя снаряда в воздухе на заданной высоте) над головой – и человека нет, он уже “без вести пропавший”. При взрыве такого снаряда температура достигает двух тысяч градусов, и человек испаряется мгновенно.
Мы наткнулись на проволочные заграждения, а наши где-то еще дальше, уже в траншее противника, вели штыковой и огневой бой.(…)
Батальоны Кальсина и Гайчени, атаковавшие в лоб, натолкнулись на каменные стены “земляного” вала и отхлынули назад, оставив на поле убитыми по одной трети батальонов, унося столько же ранеными.
Батальоны отступили на исходное положение атаки».
Спустя десятилетия комбат Сукнев прочтет справку из архива Министерства обороны, где будет сухо написано:
«15.03.1943 г. 52‐я армия перешла в наступление с задачей форсировать реку Малый Волховец, уничтожить противостоящего противника и овладеть городом Новгородом.
Войска армии встретили сильное огневое сопротивление противника.
С 16 по 20 марта 1943 г. включительно все попытки перейти в наступление успеха не имели. Приказом Волховского фронта на основании распоряжения Ставки ВГК наступление войск 52‐й армии было прекращено…»
Только тогда из 450 человек его батальона в строю осталось всего 15! Ведь как-то не по Боевому уставу все получилось!
Дом, носящий чужое имя
Говорят, первое, что увидели наши войска в освобожденном Сталинграде, – надпись на здании: «Этот дом отстоял Яков Павлов». Речь идет о четырехэтажном с четырьмя подъездами Доме Облпотребсоюза по адресу: улица Пензенская, 61 на площади 9‐го января, построенном в середине тридцатых архитектором С. Волошиным. До войны этот дом считали одним из престижных в Сталинграде. В нем жили специалисты промышленных предприятий и партийные работники. Совсем рядом располагались еще несколько элитных жилых зданий: Дом связистов, Дома работников НКВД, Дом Железнодорожников и Дом Совконтроля. Примечательно, что Дом Совконтроля – зеркальная копия Дома Облпотребсоюза. Оба здания были выкрашены в зеленый цвет и оба сыграли в обороне Площади 9‐го января весьма важную роль. Один станет «Домом Павлова», а другой – «Домом Заболотного».
Осенью 1942‐го здесь держал оборону 42‐й гвардейский стрелковый полк 13‐й гвардейской стрелковой дивизии. Однажды командир полка приказал захватить эти два дома, имевших важное значение в системе обороны дивизии: «у него было очень важное тактическое преимущество: оттуда контролировалась вся окружающая местность. Можно было наблюдать и обстреливать занятую к тому времени противником часть города: на запад до 1 км, а на север и юг – и того больше. Но главное – отсюда просматривались пути возможного прорыва немцев к Волге: до нее было рукой подать» (В. Рощупкин). Были созданы две группы: одна младшего лейтенанта Заболотного, а вторая сержанта Павлова, которые и выполнили поставленную задачу. Вот только здание, где находился Заболотный, впоследствии было разрушено и вся группа, его оборонявшая, погибла. Официально гибель командира стрелкового взвода зафиксирована 24 ноября 1942 года. Зато сержанту Павлову повезло не только выжить, но и обрести славу Героя. Сам он о захвате Дома вспоминал так:
«27 сентября вечером вызвал меня к себе командир роты… Я выбрал пулеметчика из моего отделения Черноголова и еще двух храбрых парней: Глущенко и Александрова. С наступлением темноты, часов в девять вечера, мы поползли вперед… Днем мы установили, что дом имеет четыре подъезда. Держим курс к первому подъезду… По моему приказанию Александров остается снаружи у подъезда, а Глущенко, войдя туда, наблюдает за лестницей, ведущей в верхние этажи. Мы с Черноголовым спускаемся в подвал. Прикладываю ухо к двери. Доносится приглушенная русская речь… Включаю фонарик, скользнув тонким лучом по группе женщин и стариков… Убеждаемся, что в первом подъезде немцев действительно нет… Пробираемся вдоль стен ко второму подъезду. По-прежнему караулить остаются Александров и Глущенко. Приказываю Глущенко следить за подвалом, а с Черноголовым тихонько поднимаемся по нескольким ступенькам на площадку первого этажа… В квартире – немецкий разговор… Шепотом передаю Черноголову план действия: я распахиваю двери одной квартиры, он – другой, бросаем по три гранаты и затем врываемся в комнаты… Тщательно осматриваем все квартиры и чердаки третьего и четвертого подъездов. Убеждаюсь, что дом теперь в наших руках…
Расставляю посты: Черноголов занимает позицию у окна, где раньше были гитлеровцы, и наблюдает за площадью. Глущенко следит за подъездами. Александров смотрит за тыловой стороной… Решаю послать к комбату санинструктора Калинина, который оказался вместе с жителями в подвале занятого фашистами подъезда.
Дом Павлова в дни Сталинградской битвы
Через час после ухода Калинина Глущенко подает мне сигнал:
– Товарищ гвардии сержант, со стороны Волги приближаются трое…
– Привет вам от комбата и гвардии полковника! – говорят они, заскочив к нам в подвал.
Минут через пятнадцать из батальона подошли еще три бойца, потом еще и еще. К полуночи я торжественно объявил под грохот немецкой артиллерии:
– Нашего полку прибыло! Теперь у нас мощный гарнизон – 18 бойцов! (…)
День за днем мы держали оборону, день за днем отражали все попытки гитлеровцев приблизиться к нашему дому, истребляли один десяток их за другим. Что и говорить, нелегко было, но мы помнили слова командира нашей дивизии генерала Родимцева, который сказал, что мы, гвардейцы, должны стоять в Сталинграде насмерть.
Оборону свою мы старались совершенствовать. Питание и воду с Волги приносили ночью. Вода у нас была на вес золота, расходовалась со строжайшей экономией. Носили ее в термосах. Нелегкая была задача с термосом на спине доползти от нашего дома к мельнице, а потом спуститься к Волге и проползти обратно. Участок между нашим домом и мельницей яростно обстреливался. Несколько наших товарищей погибли не в доме, который мы защищали, а в пути. Мы, обжившись в нашей крепости, прорыли глубокую траншею в человеческий рост, тянувшуюся на двести метров до КП батальона. Эта траншея помогла нам эвакуировать в тыл, на другой берег Волги, спасавшихся в подвалах мирных жителей».
В общем, под постоянным огнем артиллерии и авиации противника, младший командир Павлов избегал больших потерь и в течение двух месяцев не давал немцам пробиться к Волге.
Сразу после войны гвардии сержанту Павлову было присвоено звание Героя Советского Союза, а заодно и лейтенантское звание. После демобилизации Яков Федотович работал в городе Валдай Новгородской области, был третьим секретарем райкома, окончил Высшую партийную школу при ЦК КПСС. Трижды избирался депутатом Верховного Совета РСФСР от Новгородской области. В 1980‐м стал «Почетным гражданином города-героя Волгограда». Неоднократно награждался высокими государственными наградами и пожинал плоды своей славы.
Пройдет много лет, прежде чем откроется вся правда обороны Дома Облпотребсоюза. Оказывается, «…отвечал по поручению И.П. Елина (командир 42‐го полка 13‐й дивизии. – Прим. авт.) за всю эпопею с домом… комбат А.Е. Жуков, – напишет в своей книге «Осколок в сердце» старейший журналист Волгограда Ю. Беледин. – Он приказал комроты, старшему лейтенанту И.И. Наумову, направить туда четырех разведчиков, одним из которых был Я.Ф. Павлов. И сутки они отпугивали спохватившихся немцев. Остальные 57 дней за оборону бессменно отвечал перед А.Е. Жуковым пришедший туда с пулеметным взводом и группой бронебойщиков лейтенант И.Ф. Афанасьев. Убитых и раненых в ходе боев, о чем мне лично рассказывал Алексей Ефимович Жуков, заменяли регулярно. В общей сложности гарнизон насчитывал 29 человек».
Как известно, в армии единоначалие никто не отменял, а потому гвардии лейтенант Афанасьев в Доме Облпотребсоюза был для гвардии сержанта Павлова самым что ни на есть главным отцом-командиром. Вот только советская пропаганда того времени сама выбирала своих героев. В данном случае больше повезло сержанту, которого эта «машина» назначила, не разобравшись, на роль единственного героического защитника дома. В итоге Дом Облпотребсоюза стал Домом Павлова.
Оборона «Дома Павлова» продолжалась 58 дней. Из 31 одного его защитника погибли всего трое: лейтенант-минометчик А.Н. Чернышенко, сержант И.Я. Хаит и рядовой И.Т. Свирин.
Лейтенант Афанасьев в дом прибыл на третьи сутки. Под его командой было семь человек с одним станковым пулеметом, шесть бронебойщиков с тремя ПТР, четверо минометчиков с двумя 50‐мм минометами и три автоматчика. Группа сержанта Павлова также вошла в его подчинение. А это уже был гарнизон дома, который под командованием Афанасьева удерживал важный объект до начала общего наступления.
4 ноября Иван Филиппович повел в атаку своих бойцов через площадь 9‐го января. К 11 часам ему удалось овладеть одним из домов, отразив четыре атаки противника, однако сам был контужен с одновременной потерей слуха и речи. В бою за заводскую часть города он получил еще одно ранение, а после излечения продолжал воевать в танковой бригаде. Дошел до Берлина, а затем освобождал Прагу. В армии прослужил до 1951 года, затем был уволен по состоянию здоровья.