В результате полученных ранений почти ослеп. С 1958‐го проживал в Сталинграде, работал в обществе слепых, станочником на заводе и мечтал написать правдивую книгу о защите Дома Облпотребсоюза. Все свободное время он по крупицам собирал информацию о людях, с которыми он воевал осенью 1942 года, а вечерами уединялся в комнате и наугад выводил строки рукописи. Ради своей мечты даже освоил азбуку Брайля и добился своего. Книга вышла под названием «Дом Солдатской славы», издавалась трижды, последний раз в 1970 году. Вот только не обошлось без цензуры, и Афанасьев был вынужден согласиться на пересказ слов сержанта Павлова о том, что в занятом ими доме были немцы. На самом деле их там не было.
По мнению бывшего комбата Алексея Ефимовича Жукова, «Павлов – болтун и хвастун. Он воспользовался неизвестностью оставшихся в живых товарищей и их подвиги повернул на себя. Вот подлая душа!» (Добрина Д., Сажнева Е.).
Как говорится, из песни слов не выкинешь. Яков Федотович оборонял «Дом своего имени» до конца и не желал делиться славой. Когда он бывал наездами в Волгограде, то первым делом звонил журналисту Беледину из гостиницы «Октябрьская», задавая один и тот же вопрос:
– А этот (непечатное) еще жив?
Этот… бывший его командир Афанасьев умер в августе 1975 года. На его похороны приехали все фронтовые друзья. Не было только одного героя-сержанта…
Яков Федотович пережил его всего на шесть лет. Они были почти одногодками (1916 и 1917).
А в литературе и после их смерти все осталось по-старому: «Захватив один из домов и усовершенствовав его оборону, гарнизон из 24 человек под командованием сержанта Якова Павлова в течение 58 дней удерживал его и не отдал врагу».
Почему маршал стал генералом
Все мы прекрасно знаем, что генералы иногда становятся маршалами, однако в карьере одного сталинского «полководца» именно в годы войны получилось все с точностью да наоборот…
9 ноября 1941 года личным распоряжением Сталина маршала Советского Союза Григория Ивановича Кулика направляют в Керчь на помощь командованию 51‐й армии. Но как выполняет он это поручение-приказ, становится воочию видно из его ответов на вопросы Специального судебного присутствия под председательством армвоенюриста В.В. Ульриха, с участием армейского комиссара 1-го ранга Е.А. Щаденко, генерал-полковника П.А. Артемьева и секретаря бригвоенюриста А.А. Батнера 16 февраля 1942 года.
«Ульрих: Где вы находились в ночь на 10 ноября?
Кулик: В Ростове.
Ульрих: Кто передал вам приказ вылететь в Керчь?
Кулик: Мне лично звонил товарищ Сталин.
Ульрих: Что товарищ Сталин вам сказал?
Кулик: Насколько помню, товарищ Сталин мне сказал по телефону: “Прошу, поезжайте в Керчь. Помогите Левченко навести порядок. Нужно не допустить противника на Кавказ и удержать Керченский район. Вам дается 302 дивизия. Как можно скорее продвигайте ее”.
Маршал С.К. Тимошенко и Г.И. Кулик
Ульрих: Когда вы вылетели из Ростова?
Кулик: 10 ноября, около часу дня.
Ульрих: Когда прибыли в Краснодар?
Кулик: В тот же день.
Ульрих: Сколько пробыли в Краснодаре?
Кулик: В тот же день выехал на авто, так как погода была нелетная.
Ульрих: На каком самолете прилетели?
Кулик: На “Дугласе”.
Ульрих: Погода могла измениться. Самолетом скорее можно было добраться. Почему выехали машиной?
Кулик: Погода была нелетная. Самолет я в тот же день послал со своим адъютантом подполковником Валюшкиным в Свердловск за своей женой.
Ульрих: Вам самим самолет разве не мог понадобиться?
Кулик: Он был неисправен.
Ульрих: Посылали какой-либо груз с самолетом?
Кулик: Продовольствие.
Ульрих: Ну а как вы сами выехали?
Кулик: Выехал на машине до Темрюка, где и заночевал. Ночью ввиду бездорожья ехать нельзя было. Утром 11‐го выехал на Тамань, куда прибыл во второй половине того же дня. По дороге из Краснодара на Тамань видел бегущую армию. Сформировал из отдельных подразделений и военнослужащих 6–7 заградительных отрядов. В Тамани занялся организацией Таманского полуострова и установлением связи с Левченко и Батовым.
Ульрих: Когда прибыли в Керчь?
Кулик: Днем 12 ноября.
Артемьев: Когда улетел “Дуглас” из Краснодара?
Кулик: Я сейчас не помню точно. Он вскоре сел из-за неисправности на Кубани.
Щаденко: До Краснодара могли долететь, а почему не могли лететь дальше сами и не посылать самолет с продуктами за женой?
Кулик: Я прошу этот вопрос увязывать с общим вопросом.
Щаденко: Почему вы считали, что самолет был годен для полета до Свердловска, когда сами здесь же сказали, что он был неисправен?
Кулик: Погода была нелетная.
Ульрих: Когда точно прибыли в Керчь 12 ноября?
Кулик: Во второй половине дня.
Ульрих: Сколько пробыли в Керчи?
Кулик: Около 3 часов.
Ульрих: Как добрались с Тамани до Керчи?
Кулик: Я никому не сказал и выехал на катере. Меня могли потопить самолеты противника.
Щаденко: Вы же ехали на быстроходном катере. Как же могли попасть в него с самолета?
Кулик: Нет, могли попасть.
Щаденко: А немцы разве не знали, что это едет именно Кулик?
Кулик: В Керченской бухте я ехал под обстрелом с обеих сторон».
Дальше разговор идет о работе Кулика в Керчи и о его отъезде в Тамань. После многочисленных вопросов и сорокаминутного перерыва генерал Артемьев снова возвращается к вопросу о том, как долго Кулик добирался до Керчи:
«Артемьев: Какое расстояние от Краснодара до Керчи?
Кулик: Километров двести с лишним.
Артемьев: А потратили больше двух суток?
Кулик: Дорога была просто непроходимая. Машины пришлось бросать. Тягачами вытягивали.
Артемьев: В Тамани зачем задержались?
Кулик: Там я сознательно остался для организации обороны».
Парадокс ситуации с самолетом заключается в том, что Кулик сначала сказал о его неисправности, а чуть позже признался, что отправил его в Свердловск вместе с адъютантом и продовольствием. То есть вместо того, чтобы выполнить приказ Верховного, Маршал Советского Союза выезжает на машине и добирается до Керчи целых два дня, а самолет, на котором он бы долетел до города менее чем за час, отправляет к семье. При этом в Керчи льется кровь, гибнут люди, идет страшная война не на жизнь, а на смерть. В стране разруха, люди банально голодают. И не только в тылу. Но маршала больше всего интересует забота о своей молодой жене, находящейся на маршальском пайке, которой всего-то девятнадцать лет. Безусловно, беспокоит Кулика и собственный желудок. И вот личные, животные интересы он ставит выше приказа, выше присяги, выше защиты родины! Ему, мягко говоря, наплевать, что происходит в Керчи. Он для себя все давно решил. Потому что он маршал, ему можно все!
Старший адъютант маршала Кулика подполковник Г.А.Валюшкин даст следователю по этому вопросу такие объяснения:
«Маршал Кулик вылетел в Ростов из Москвы 11 октября 1941 года и находился там до 9 ноября, после чего мы полетели в Краснодар… Вместе с председателем облисполкома Тюляевым и своим адъютантом майором Канашевичем и ст. лейтенантом Новиковым маршал поехал в Тамань и далее в Керчь, а я 10 ноября по распоряжению Кулика Г.И. на его самолете (который был за ним закреплен из ГВФ еще в Москве и на котором мы летели из Москвы) полетел в Свердловск.
В Свердловске находилась в то время эвакуированной жена маршала и моя семья. Посылая меня в Свердловск, маршал разрешил мне побыть у своей семьи дня три, а потом возвратиться самолетом же в Краснодар и привезти туда жену маршала. Расчет был такой, что, пока я летаю в Свердловск и обратно, пройдет дней 6–7, за которые сам маршал успеет закончить свои дела в Керчи и возвратится в Краснодар, и там встретит свою жену. Однако вышло иначе. От Краснодара до Свердловска я летел фактически 13 суток, так как по условиям погоды самолет с ряда аэродромов по целым дням не выпускали.
В Свердловск я прилетел числа 23–24 ноября. Числа 27‐го я собрался лететь в Краснодар, как мне и указано было маршалом, но 27‐го узнал из телефонного разговора Жигарева с женой, которая была в Свердловске, что маршала вызывают в Москву, и поэтому решил остаться в Свердловске и ждать указания.
Примерно числа 28‐го или 29.XI маршал из Москвы уже позвонил мне, что он едет в Тихвин, а мне пока оставаться в Свердловске и ждать указаний.
В Москву я возвратился 28.XII, уже после того, как маршал прибыл из Тихвина, и с тех пор из Москвы никуда не выезжал. При возвращении в Москву я привез сюда и жену маршала.
Когда я летел из Краснодара в Свердловск, то маршал просил предоблисполкома Тюляева послать что-нибудь туда своей семье, что Тюляев и сделал. В самолет ко мне было загружено 7 ящиков яблок, ящик колбасы, 2 ящика кефали, мука, крупа, масло, сахар и еще ряд продуктов. Какова была стоимость этих продуктов, я не знаю, не знаю также, платились ли за них деньги. Отправку по указанию Тюляева производил некто Санадзе, какой-то работник военторга.
В отношении остальных продуктов, полученных для маршала, ничего сказать не могу. В курсе этих вопросов должен быть адъютант Канашевич, который и занимался во время командировки маршала хозяйственными вопросами».
В общем, представитель Ставки ВГК маршал Кулик, направленный для оказания помощи войскам в Керчь, прибыл на полуостров 12‐го, отдал командующему распоряжения относительно его оставления, а сам совершенно спокойно отправился обратно на Тамань, поскольку «считал своей главной задачей организацию обороны» именно там.
15 ноября Кулик телеграфировал в Москву о том, что положение войск 51‐й армии крайне тяжелое, они почти небоеспособны и малочисленны, оборонять Керчь, по сути дела, некому. Бои уже идут на окраине города, который удержать практически невозможно.