К слову, третья категория красноармейского пайка предназначалась для красноармейцев строевых и запасных частей, не входящих в состав действующей армии. От первой она отличалась граммами значительно: хлеб – (зима) 750 г, (лето) – 650 г; мука пшеничная 2‐й сорт – 20 г, крупа разная – 100 г, макароны – 20 г, мясо – 75 г, рыба – 120 г; комбижир и сало – 20 г; масло растительное – 20 г, сахар – 25 г, чай – 1 г; соль – 30 г, овощи – 920 г; махорка – 20 г; спички 3 коробки в месяц; мыло – 150 г в месяц.
Вспоминая очень тяжелую зиму 41-го на 42 год, генерал Михаил Георгиевич Титов рассказывает: «…склады были разбиты армейские, как нам говорили. Поставки на фронт запаздывали, потому что войска нужно было направлять, и бомбежки были, уничтожение эшелонов было. Поэтому питание было очень не важное. Я помню, нам давали гречневой крупы грамм 150, жира немного, хлеба 500 или 600 грамм, чай, вода. Особенно тяжело было с мясом и другими питательными продуктами. Но тогда было много лошадей в армии, потому что вся артиллерия была полковая, дивизионная на конной тяге. Но забивать лошадей на мясо запрещалось категорически. За это можно было под трибунал легко угодить. Но наш солдат он же всегда найдет выход. И как иногда делали, когда совсем плохо с питанием было. Уводили лошадь вроде по делу, по необходимости, и подводили близко к передовой. Немцы конечно стреляли и убивали лошадь. Потом мы ее закапывали в снег, разрезали, и это мясо потом варили. И никто не мог нас осудить. Не мы же лошадь застрелили. Но уже с весны 42 года значительно улучшилось питание. На завтрак давали каши всякие. А вот на обед было и первое, суп там, и каша с мясом или салом, чай, хлеб».
1941‐й и 1942‐й годы действительно были самыми тяжелыми годами войны. Отсюда непросто было и с питанием на фронте. Например, из докладной записки «О настроениях личного состава частей 3‐й Ударной армии по материалам военной цензуры» (6 марта 1942 г.) можно узнать и о питании рядовых бойцов:
«…Насчет кормежки очень плохо, едва ноги носишь, день с хлебом, а день без хлеба. Нам дают 600 грамм в день, очень голодно. Голодной смертью помрешь…» (Отправитель: Булычев, 660 бао, 8 раб).
«…В отношении питания очень плохо. Хлеба полагается 900 грамм, фактически получаем 600–700 грамм, причем суп – одна вода и та за последнее время подается несоленая. Чем все это объяснить, я не могу…» (Отправитель: Сергеичев, 20 стр. бригада).
А вот что докладывали генералу Хрулеву о недочетах в снабжении личного состава передовых частей Сталинградского фронта питанием (4 ноября 1942 г.): «Части 62 и 64 армий Сталинградского фронта, которые за последние 2 месяца почти целиком сменили свой состав, производили частые перегруппировки, переходили из одной армии в другую, по несколько дней оставались без пищи из-за длительного процесса перекрепления от одного продсклада к другому.
1 и 2 октября вновь прибывшее пополнение в 15 гвардейскую стрелковую дивизию 57 армии несколько дней не было обеспечено питанием из-за медленного оформления продаттестатов.
В таком же положении неоднократно находились 186 и 507 истребительно-противотанковые полки, 1159 артполк, 140 минометный полк и другие…
Указанные выше недочеты, отражающиеся на своевременном снабжении частей продовольствием, вызывают отрицательные настроения среди бойцов.
Красноармеец 15 гвардейской ст. дивизии Кириллов, говоря о том, что часть, в которой он находится в течение нескольких дней, не получала питания, заявил: “Нас здесь не кормят, погибнешь не от пули, а от голода”.
Красноармеец пулеметной роты 1‐го батальона 1045 стр. полка (62 армия) Агапов в письме к своему отцу 26 сентября с.г. писал: “Нахожусь в очень плохом положении. Вот уже три дня, как я не кушал… я лежу в окопе голодный, на спине пулемет, стрелять нет сил, хочется кушать и кушать…”».
Что и говорить, недостатков хватало и в тылу, и на фронте. Например, в том же 1942 году на Калининском фронте, несмотря на полную загруженность складов продуктами питания и фуражом, соединения и части на передовой вынуждены были питаться кониной. При этом за все время войны в Красной армии нормы выдачи продовольствия никогда не изменялись в сторону уменьшения. Исключение составляли только войска Ленинградского фронта, и то из-за блокады. Так, в блокадном городе бойцы в окопах получали от 70 до 75 процентов установленного пайка, а те, кто был дальше передовой, имели до половины и «тыловой» нормы довольствия.
По объективным причинам всю войну плохо кормили в резерве, тылах фронта, запасных частях и учебных заведениях. Но это было оправдано тем, что «…страна последнюю краюху фронту отдавала», как выразился в известном фильме капитан милиции Глеб Жеглов.
По свидетельствам фронтовиков, когда окопы находились под постоянным обстрелом, то горячую пищу доставляли в термосах один раз ночью (или два раза в сутки, рано утром и поздно вечером). А во время затишья старались кормить два-три раза. Словом, реальный рацион питания напрямую зависел от боевых условий: ближе или дальше от передовой.
Специалисты говорят, что изменения в службе продснабжения в годы войны происходили постоянно. За это время было издано около ста приказов наркома обороны, из них около половины пришлась на 1942 год, когда система обеспечения фронта продовольствием сложилась окончательно. Например, с августа этого года некурящим женщинам стали выдавать шоколад и конфеты. Зато о некурящих мужчинах вспомнили только осенью: с 13 ноября приказом № 354 сахар, конфеты или шоколад выдавались уже всем некурящим.
Безусловно, лучше кормили в авиации и на флоте. Например, в рационе моряков-подводников обязательно присутствовало 30 г красного вина, квашеная капуста (30 % от всего рациона), соленые огурцы и сырой лук. Хлеб на малых судах пекли на суше, а на больших кораблях стояли специальные печи. Также морякам выдавались сухари, а вприкуску сгущенка и сливочное масло.
Стрелки штурмовика Ил-2 питались вообще четыре раза в день. Второй горячий завтрак им привозили прямо на аэродром. «Вечером на столе обычно стояли графинчики, – рассказывал В.М. Местер. – Наливай, кто хочешь. А вот уже под вечер отдавали все, что можно. Конечно, набирались иногда очень крепко. Я не курил и не пил до конца войны… Вместо папирос давали шоколад. Я отдавал ребятам курево. Кормили одинаково и летчиков и нас – подавали совершенно одинаковую еду».
На заключительном этапе войны питание солдат только улучшалось, в том числе за счет вкусной американской ленд-лизовской тушенки. Как утверждали ветераны, в Германии они вообще «перешли на трофейный корм». А что касается «ста наркомовских грамм», то отмена выдачи водки в армии произошла в мае 1945‐го, сразу же после победы. Вот только на фронт обычно привозили спирт, который уже на передовой доводили до нужных процентов старшины. Немудрено, что старшина и повар на фронте люди были нужные. Доставка пищи и ее качество зависело прежде всего от них.
«Торпеды… Цели не достигли»
В представлении на командира 1‐го дивизиона подводных лодок Северного флота капитана 2‐го ранга Н.А. Лунина к ордену Ушакова 2‐й степени от 15 апреля 1944 года говорилось: «Командуя подводной лодкой “К-21” тов. ЛУНИН в боевых походах проявлял дерзость, смелость и настойчивость в сочетании с отличным знанием Северного морского театра, в результате чего подводной лодкой под его командованием потоплено 16 военных кораблей и транспортов противника, кроме того, 7 малых кораблей (катера, мотоботы), проведен успешный поиск немецкого линкора “Тирпиц”, которому нанесено серьезное повреждение торпедами, выпущенными тов. ЛУНИНЫМ, благодаря чего была сорвана задуманная гитлеровским командованием операция против Союзного конвоя…»
Доклад командира подводной лодки К-21 капитана 2-го ранга Н.А. Лунина (четвертый слева) о результатах торпедирования немецкого линкора «Тирпиц»
За «успешный поиск немецкого линкора “Тирпиц”, которому нанесено серьезное повреждение торпедами, выпущенными тов. ЛУНИНЫМ, благодаря чего была сорвана задуманная гитлеровским командованием операция против Союзного конвоя…», экипаж подводной лодки «К-21» был награжден приказом командующего Северным флотом № 028 от 24 августа 1942 года орденами Ленина (2 человека), Красного Знамени (17 человек, в т. ч. сам командир подводной лодки Лунин), Красной Звезды (19 человек) и медалью «За отвагу» (11 человек).
Сегодня «Подводная лодка “К-21”» уже как Музей стоит на вечном причале в Североморске. Лично мне довелось быть на ней неоднократно. Впечатление сильное. А после него лишь великое уважение к морякам-подводникам. Но мы отвлеклись…
Атака на немецкий линкор «Тирпиц» до сих пор считается ярким эпизодом «К-21» и при этом, по самым разным причинам, спорным.
В свой четвертый боевой поход, для действий на немецких коммуникациях в районе Варде, лодка вышла 18 июня 1942 года. 27‐го радист «К-21» принял очередную радиограмму из штаба Северного флота, в которой кораблю предписывалось сменить боевую позицию для прикрытия союзного конвоя «PQ-17». 28‐го «К-21» заняла позицию севернее острова Рольвсе. 5 июля в 16.22, когда «К-21» находилась в надводном положении, гидроакустик обнаружил по носу неясные шумы. В 17.00 вахтенный офицер обнаружил в перископ рубку «подводной лодки» противника, впоследствии оказавшейся мостиком одного из двух эсминцев головного охранения германской эскадры. После обнаружения «сумбарины» сам командир взял управление кораблем на себя и объявил торпедную атаку. В этот же день командир «К-21» отправит на базу следующее донесение: «Весьма срочно, по флоту. В 18.00 широта 71 град. 25 мин. N, долгота 23 град.40 мин. Ost атаковал корабли противника в составе линкоров “Тирпиц”, “Шеер” и восьми эсминцев. Вышел в атаку на линкор “Тирпиц”, слышал два взрыва. Командир “К-21” Лунин». А еще через два дня Совинформбюро сообщило, что «в Баренцевом море одна из наших подводных лодок атаковала новейший немецкий линкор “Тирпиц”, попала в него двумя торпедами и нанесла линкору серьезные повреждения».