Делегация предъявила генералам Шмидту и Росске ультиматум о немедленном прекращении сопротивления и о полной капитуляции южной немецкой группировки.
Все условия капитуляции немецким командованием были приняты, однако со следующей оговоркой: во-первых, чтобы генерал-фельдмаршалу Паулюсу делегация никаких допросов не устраивала, так как все показания военного порядка он будет давать только генерал-полковнику Рокоссовскому; во-вторых, обеспечить полнейшую безопасность Паулюсу, чтобы на него не могли дорогой или при выходе напасть и убить; в-третьих, что хотя генерал-фельдмаршал Паулюс и является “частным лицом”, но пока он не уедет, солдат не разоружать, и что после его отъезда он не отвечает за действия своих подчиненных.
Эта просьба была изложена генерал-лейтенантом Шмидтом “особо трогательным” тоном. В конце он даже прибавил, “что иначе сердце генерал-фельдмаршала, увидевшего своих солдат разоруженными, не сможет выдержать”. (…)
Через 40 минут прибыл начальник штаба 64‐й армии генерал-майор тов. Ласкин И.А., который вторично объявил условия капитуляции и предложил командующему южной группой генерал-майору Росске подписать приказ о прекращении боевых действий и сдаче оружия.
Все требования немецкое командование полностью приняло. В части немецкой армии были разосланы офицеры и представители нашей делегация с приказом генерал-майора Росске о прекращении сопротивления, сдаче оружия и капитуляции.
К этому моменту около здания универмага, где находился генерал-фельдмаршал фон Паулюс, уже можно было наблюдать сотни немецких солдат и офицеров, вопреки воле Паулюса бросивших свое оружие.
Наряду с предъявленным ультиматумом о капитуляции войск, были объявлены условия пленения Паулюса и его штаба, а также командующего южной группой и его штаба.
Наша делегация разрешила Паулюсу взять с собой начальника штаба и свою свиту: адъютанта – полковника Адама, двух офицеров-ординарцев, личного врача, денщиков, личные вещи. На выполнение ультиматума и сборы к отъезду давался один час.
Наблюдение за выполнением ультиматума о немедленной капитуляции и передаче личного состава остатков южной группы и ее вооружения было возложено с нашей стороны на подполковника тон. Мутовина и майора тов. Рыжова, а со стороны германского командования – на командующего южной группой генерал-майора Росске и его штаб.
По истечении установленного срока (одного часа) для сборов генерал-фельдмаршала фон Паулюса и его свиты, генерал-майор тов. Ласкин, полковник тов. Лукин, подполковник тов. Винокур и подполковник тов. Мутовин в сопровождении начальника штаба 6‐й германской армии генерал-лейтенанта Шмидта вошли в кабинет (комната в подвале) генерал-фельдмаршала Паулюса. Генерал-лейтенант Шмидт представил делегацию 64‐й армии фон Паулюсу. Последний приветствовал делегацию и предложил сесть. (…)
В момент появления представителей 64‐й армии Паулюс, одетый в шинель, ходил по комнате, а затем сел одновременно со всеми. На вопрос генерал-майора тов. Ласкина, готов ли генерал-фельдмаршал фон Паулюс к отъезду, он ответил, что к отъезду готов, что необходимые распоряжения им были отданы раньше и что о всех переговорах и условиях капитуляции он своими представителями информирован и со всем согласен».
К слову сказать, немецкий фельдмаршал Паулюс не мог себе позволить разговаривать не то что со старшим лейтенантом, но даже и с полковником. Факт непреложный. Да и с советским генералом он хотел говорить только в должности не ниже командующего войсками фронта. Правда, пришлось ему общаться с Ласкиным. Однако отметим, не ниже…
Что же касается Ильченко, то так хорошо запомнившиеся ветераном детали могли быть им усвоены в послевоенное время. Хотя бы на тех же юбилейных встречах в Волгограде.
И аккордеон на одном из стульев деталь знаковая. Этот аккордеон однажды попадет в качестве трофея в руки одного полководца. А спустя десятилетия потомки маршала захотят продать его. Странное желание…
И «мундир, на который еще не успели пришить фельдмаршальские погоны, висел на стуле». Еще одна деталь. Правда, кто только мог подвезти Паулюсу эти погоны, когда его армия находилась в полном окружении? А уж тем более пришить их, если в этот высший чин Паулюс был произведен буквально только что…
Как Сталин на фронт ездил
До сих пор западные историки, да и некоторые российские утверждают, что Сталин на фронт никогда не ездил. Факта такого не было. Проехал советский вождь по Минскому шоссе, а испугавшись, приказал развернуть машину обратно. Но факт такой был. Есть и документальные подтверждения. Например, «в книге посетителей кабинета Сталина в Кремле зафиксирован перерыв в приеме, – рассказал в интервью «Комсомолке» научный сотрудник Центра по связям с прессой и общественностью Федеральной службы охраны России В. Жиляев. – 1 августа 1943 г. после 22.30 Верховный главнокомандующий покинул кабинет и появился в нем только 5 августа в 21.55. Где же он был эти четыре дня? Сегодня можно утверждать – на фронте. Иосиф Виссарионович побывал на Западном и Калининском фронтах и встретился с их командующими.
– Как обеспечивалась охрана Сталина?
– О поездке знало всего несколько человек: Лаврентий Берия, который сопровождал в ней Сталина, его заместитель Иван Серов, начальник охраны Сталина Николай Власик и еще четыре его подчиненных. Один из них – Сергей Кузьмичев – оставил личные воспоминания, которые подтверждают факт поездки. Федеральной службе охраны их передала его внучка, и ранее они нигде не публиковались.
– О чем же пишет очевидец поездки?
– Власика на фронт решили не брать. Начальника охраны Сталина все знали. Где Власик – там Сталин, они всегда были вместе. Его оставили в Москве, чтобы все полагали: мол, и Сталин где-то поблизости. То есть слухов о том, что Иосифа Виссарионовича нет в столице, не возникало. Кстати, Власик отвечал не только за охрану Сталина, он был его фотолетописцем, а так как на фронт не поехал – не появилось и фотодокументов.
– Были ли во время поездки какие-то происшествия?
– Ночью Сталин и сопровождающие его лица сели на поезд в районе станции Кунцево. Состав особо не маскировали – четыре обычных пассажирских вагона и две бронеплощадки с зенитными установками. В момент отправления один из сотрудников охраны стоял на подножке основного вагона. И вдруг туда вскочил неизвестный, сотрудник охраны пытался его вытолкнуть, все всполошились, в тамбуре завязалась борьба…
Тайный «террорист» оказался членом поездной бригады. Дело в том, что поездка готовилась скоротечно: сотрудники личной охраны практически не знали железнодорожников, обслуживавших рейс.
Больше происшествий не было».
Командующий Калининским фронтом А.И. Еременко докладывает И.В. Сталину о наступательной операции
К слову сказать, за все время войны 25 высших политических и военных руководителей Советского государства на фронт выезжали 165 раз. Все их поездки прошли удачно, в том числе и выезд товарища Сталина.
Руководство охраной и организацией поездки вождь возложил на комиссара госбезопасности 2‐го ранга И. Серова.
Сначала он встречал Сталина в Гжатске, а затем повез его в подготовленный домик. «Стоим, разговариваем, вдруг со двора подходит т. Сталин и спрашивает, что мы тут делаем, – свидетельствует генерал Серов. – Говорю, готовим обед. Он заглянул под крышку и сказал, что похлебку (первое он всегда звал похлебкой) есть не будет. Съешьте сами. Потом, обернувшись, увидел за кустом охранника (тот плохо замаскировался). Сталин с удивлением посмотрел на меня и спрашивает: что это за человек? Я ответил, что из охраны. Прошло несколько минут, он увидел другого охранника под кустом и опять спросил, кто это. Я ответил, а он нахмурился и потом сказал: а откуда вы их взяли? Я ответил, что они с вами приехали. Он рассердился и сказал: “Убрать их всех. Среди населения мужчин нет, а они болтаются!” (…)
Таким образом, у меня осталось охраны: я, Тужлов, мой шофер Фомичев, начальник отделения Ефимов и шофер Смирнов, который был в резерве, но в прошлом возил т. Сталина, и полковник Хрусталев. Его ст[арший] брат охранял В.И. Ленина. Ну, думаю, придется попеременно ночами не спать.
По первоначальному плану, как мне сказал т. Сталин, он должен был ночевать в Гжатске. Потом слышал, как он говорил по ВЧ с Соколовским В.Д. – ком[андую]щим Западным фронтом, назвав себя Ивановым (его псевдоним). После этого он передумал и говорит мне: “Сейчас вам надо выехать в район Штаба Зап[адного] фронта (Юхнов) и в лесу найти несколько домиков, где стоял штаб фронта, который теперь продвинулся вперед. Там будем ночевать”.
На новое место Сталин приехал на бронированном “паккарде” и без грузовика с вещами. Серов уже ждал на дороге: “Вышел Сталин, я ему начал рассказывать, что военные все вывезли с собой. Он посмотрел на меня и говорит: “А что я, князь, что ли, мне не дворец нужен” (…)
Благополучно добрались до домиков. Показал т. Сталину, где он будет спать. Он увидел ВЧ и сразу же стал звонить т. Соколовскому, чтобы приехал и доложил обстановку на фронте. Потом мне сказал, чтобы в соседней комнате поставил бутылку вина и фруктов. У нас это было с собой, а продуктовая машина еще не пришла. Я сделал, что было сказано, и вышел в лес. Т. Сталин тоже вышел и услышал шум немецкого бомбардировщика, а недалеко от нас стоял “паккард”, на котором он приехал, на открытой местности. Сталин рассердился и говорит: “Заставьте этого чудака убрать автомашину в укрытие, а то разбомбят немцы”…
Возвращаюсь к домику, т. Сталин стоял около домика. Затем он меня отозвал в сторону и тихо говорит: “А кто это там за бугром?” Я туда, а там Тужлов лежит с автоматом, потому что Любый еще не приехал с охраной. Я подошел к т. Сталину и говорю, что это мой адъютант. Он ничего не сказал, немного мы поговорили, и он ушел в дом. (…)
Через несколько минут подъехали Соколовский и Булганин. Я подошел к Булганину и спрашиваю: у тебя, Николай Александрович, продукты есть, а то нечем кормить т. Сталина, наша машина заблудилась. Оказалось, что он только что получил продукты из Москвы. Я тут же забрал их у него и отдал их Ефимову изготовить обед.