Безусловно заслужила быть награжденной медалью “За боевые заслуги”…»
Под этими словами, без зазрения совести, подписался сам начальник штаба 17‐го кавалерийского корпуса полковник А.И. Дуткин.
Судя по всему, проверка Городовикова не испугала Алексея Ивановича. Не было и никаких для него последствий, ибо уже в следующем месяце сорокалетний гвардии генерал-майор награждает свою двадцатилетнюю «ППЖ» орденом Красной Звезды: «Во время нападения 188 истребительного полка “СС” на командный пункт корпуса, будучи больной, получила указание отойти в укрытие для следования на новое место штаба.
По своей инициативе, вооружившись ручными гранатами, вместе с орудийным расчетом 3 батареи 255 ап ПВО бросилась в атаку на противника, а затем оказывала первую помощь командирам и бойцам, раненным в этом бою. На поле боя находилась до ночи и отходила с последними подразделениями.
За время боя лично уничтожила 3 фашиста эсэсовца, из которых один унтер-офицер. Перевязала и вынесла с поля боя 9 человек, из которых 3 средних командира…»
Вот бы посмотреть на эту картину, рожденную в воображении генерала Дуткина…
После окончания войны Алексей Иванович был назначен на должность начальника кафедры кавалерии Военной академии им. Фрунзе. Машинисткой курса числилась там и гвардии старшина Кондрус Лидия Романовна.
Не пострадал за незаконное награждение и генерал-лейтенант Н.Я. Кириченко. Сняли его с командования корпусом лишь в ноябре, но за другое: «за медлительность, проявленную при штурме Перекопа». И только через год назначили начальником Высшей офицерской кавалерийской школы РККА.
Ему было сорок восемь, а Ольге Самсоновне Бражник – двадцать. Как тут устоять участнику Первой мировой, бывшему командиру кавалерийского эскадрона, ротмистру? Вот и благодарил генерал свою фронтовую любовь наградами.
Гвардии старший лейтенант Бражник была награждена орденами Ленина, Красной Звезды и медалями «За отвагу» и «За оборону Кавказа»… А в 1985 году, к 40‐летию Победы ей вручили еще и орден Отечественной войны 1‐й степени. Вот только рядом не было «благодетеля». Генерал Кириченко умер в 1973 году. Бог им всем судья…
Штрафбат для комдивов
Как известно, начало формирования штрафных батальонов и рот положил приказ наркома обороны СССР И. Сталина № 227 от 28 июля 1942 года. Согласно этому приказу в штрафбаты направляли только средних (младший офицерский состав) и старших (старший офицерский состав) командиров и политработников всех родов войск. А направляли в штрафбаты чаще всего заслуженно. Например, за злоупотребление служебным положением, за утерю оружия, за расхищение государственного имущества, за самовольное оставление поля сражения во время боя, за избиение подчиненного, за хулиганство, за опоздание и пьянку, за утрату секретных документов, за мародерство и т. д. Таким образом, по суду Военного трибунала штрафниками становились командиры взводов, рот, батальонов, начальники служб. В штрафбаты направляли даже начальников штабов дивизий и корпусов. Но вот чтобы туда попадали командиры дивизий, таких примеров в истории Великой Отечественной войны известно как минимум два.
Так командир 9‐й горнострелковой дивизии полковник (1941) Евстигнеев М.В. при взятии станицы Новомышастовская отдал приказ о расстреле без всяких оснований двух ее жителей. За это воинское преступление Михаил Васильевич был отстранен от командования и отдан под суд. С 18 марта по 11 апреля 1943 г. он находился под стражей, а затем приговором Выездной коллегии Верховного суда СССР в открытом судебном заседании был осужден к 10 годам ИТЛ с отсрочкой исполнения приговора до окончания военных действий и направлением на фронт. В этот же день его исключили из партии.
Бойцы штрафного батальона
Вследствие несвоевременного обеспечения 156‐го укрепрайона боеприпасами при переходе противника в наступление в ночь с 1 на 2 апреля его части самовольно отошли с боевых позиций, оставив 9 населенных пунктов и понеся большие потери, за что комендант УРа полковник Гольцов М.И. был снят с должности и отдан под суд. Военный трибунал 1‐го Украинского фронта 26 апреля 1944 г. приговорил его к 8 годам ИТЛ без поражения в правах, с отсрочкой исполнения до окончания военных действий и направлением на фронт.
Осенью 1942‐го сорокалетний подполковник Евстигнеев был отозван из Ирана, где командовал мотострелковым полком и назначен на 392‐ю стрелковую дивизию, формирующуюся в Грузии. Когда соединение было переформировано в национальную грузинскую дивизию, полковника Евстигнеева перевели на должность командира 9‐й горнострелковой дивизии в г. Батуми. С января 1943‐го она участвовала в Северо-Кавказской наступательной операции, в освобождении г. Майкоп. В феврале ее части форсировали р. Кубань, а на станции Белореченская захватили до 500 вагонов с военным снаряжением, оружием и боеприпасами. В ходе Краснодарской наступательной операции дивизия под командованием Евстигнеева освободила пригород Краснодара – Калинино, создав тем самым угрозу флангу противника и способствуя освобождению войсками фронта г. Краснодар.
Стоит отметить, что о комдиве хорошо отзывались многие его подчиненные, в том числе ученый, доктор физико-математических наук А.М. Гусев, который в своих мемуарах написал: «С первых дней пребывания в соединении полковника Евстигнеева мы почувствовали его поддержку. В дальнейшем, вплотную познакомившись с ходом учебы, он стал инициатором многих начинаний, связанных не только с практическими занятиями, но и с изучением гор в районе дислокации дивизии». Михаил Васильевич не чурался проверять лично скальную подготовку, стрельбы и маскировку бойцов в наступлении. Все же это была горнострелковая дивизия…
От немцев станица Новомышастовская была освобождена 18–19 февраля 1943 года. И черт дернул тогда комдива отдать приказ на расстрел двух жителей станицы, не разобравшись. Дело в том, что станица была не такая уж и простая. Еще в 1931 году там был организован колхоз имени Московской пролетарской стрелковой дивизии и МТС, которой принадлежало 30 тракторов, 5 комбайнов и 2 автомашины. Позже в Новомышастовской был образован колхоз «Красный великан», разделенный аж на 10 хозяйств.
Полковник (1938) Гольцов М.И. в начале войны был назначен комендантом 36‐го УРа МВО. Осенью сорок первого участвовал с ним в боях под Можайском, затем возглавлял отдел боевой подготовки Московской зоны обороны и командовал 256‐й отдельной стрелковой бригадой. Весной 1942‐го Михаила Ивановича снова назначили комендантом УРа, но только 156‐го. С ним он убыл под Сталинград и в составе 62‐й армии участвовал в Сталинградской битве. Имел два боевых ордена (Красного Знамени и Красной Звезды). И вдруг такое…
2 апреля перед его укрепрайоном немцы с 4 до 6 часов утра вели силовую разведку переднего края, а в 6.45 начали наступление. Из одного района наступала рота автоматчиков, из второго до 300 человек и из третьего – до 200 человек пехоты. Уже к 9 часам два гарнизона были окружены, а к 13.00 противник овладел двумя населенными пунктами. К утру 3 апреля два пулеметно-артиллерийских батальона и одна рота отошли со своего рубежа. Крайним признали коменданта УРа, то есть командира.
На время отбывания наказания полковник получал новое звание – рядовой штрафного батальона. Однако, как утверждали очевидцы, в штрафбатах форма обращения была самой разной: от «товарищ бывший полковник» (исключительно с издевкой) до «товарищ временный боец» (по уставу). Перед направлением в штрафбат и Евстигнееву и Гольцову перед строем части должны были зачитать приказ и разъяснить сущность и тяжесть совершенного ими преступления. После чего забирали награды. В батальон полковники приезжали сами, с документами и приговором трибунала. При приеме снимали с себя хромовые сапоги, портупею, командирское обмундирование и становились обычными солдатами на установленный судом срок.
Штатная структура отдельного штрафного батальона обычно включала: командира, двух его заместителей, интенданта, писаря, начальника штаба, его заместителя, его помощника, начальника медицинской части, начальника связи, двух писарей, три роты (рота – три взвода).
В ходе боевых действий штрафные батальоны выполняли следующие задачи: проведение разведки боем, прорыв линий обороны противника для овладения и удержания заданных рубежей, штурм линий обороны противника с целью совершения отвлекающих маневров, ведение «беспокоящих» позиционных боев, выполнение боевых задач в составе арьергарда. Только поэтому штрафники несли потери в 3–6 раз больше, чем обычные стрелковые части.
Полковник Евстигнеев свое наказание отбывал в 7‐м отдельном штрафном батальоне Северо-Кавказского фронта с 18 апреля по 17 июля 1943 года. Сначала рядовым, затем командиром взвода и начальником штаба батальона. За героизм и мужество, проявленные в боях, 12 августа 1943 г. судимость с него была снята. Он снова стал полковником и получил назначение заместителем командира 383‐й стрелковой дивизии.
Полковник Гольцов в штрафбат был направлен приказом по войскам фронта от 30 апреля 1944 г. на три месяца, а 28 августа 1944‐го был освобожден от наказания. В сентябре его допустили к исполнению должности заместителя командира 304‐й стрелковой дивизии.
Впоследствии полковник Евстигнеев был назначен командиром 318‐й стрелковой дивизии, а при освобождении Новороссийска тяжело ранен. В мае 1944 г. он принял под командование 309‐ю стрелковую дивизию и участвовал в Львовско-Сандомирской операции. Однако в августе его отстранили от должности и в очередной раз назначили заместителем командира дивизии. В общем, генералом он так и не стал. Не густо было и с наградами: в ноябре 1944 г. Евстигнеева наградили орденом Отечественной войны 1‐й степени и в феврале 1945 г. – орденом Красного Знамени.
Гольцову повезло несколько больше. Он тоже не стал генералом, однако в ноябре 1944‐го принял под командование 148‐ю стрелковую дивизию и до конца войны воевал с ней в составе 60‐й армии. Известно, что это соединение успешно действовало в ходе Висло-Одерской, Сандамирско-Силезской, Верхнесилезской, Моравска-Остравской и Пражской наступательных операциях. В июне 1945 г. Гольцова наградили орденом Богдана Хмельницкого 2‐й степени, а в июле 1945 г. – орденом Суворова 2‐й степени.