Танк «Пантера», подбитый польскими войсками. Район Баутцена, апрель 1945 г.
В сложившемся положении маршалу И.С. Коневу пришлось развернуть на 180 градусов часть сил 7‐го гв. мехкорпуса, чтобы во взаимодействии с 1‐м танковым корпусом Войска Польского нанести контрудар по флангам вклинившейся группировки противника. Навстречу танковым частям должны были наступать три стрелковых дивизии 52‐й армии.
Для действий в районе Вайсенберга командиром 7‐го гв. мехкорпуса генералом И.П. Корчагиным был собран отряд под командованием своего заместителя. Однако вместо пробивания коридора на восток отряду генерала Максимова пришлось отражать удары противника на восточной и северо-восточной окраинах Вайсенберга. Не удалось отработать взаимодействие и с поляками. По приказу своего командующего польский танковый корпус продолжал наступать на Дрезден и только в полдень 22‐го, осознав грозящую катастрофу, отдал распоряжение об отходе.
23 апреля в результате удара немецкого танкового корпуса с двух направлений в районе Вайсенберга, 48‐й стрелковый корпус был сбит с занимаемого рубежа и расчленен. Еще накануне командир корпуса генерал-майор З.З. Рогозный отдал приказ командиру 294‐й стрелковой дивизии частью сил оборонять Вайсенберг, а частью сил пробиваться на Баутцен для соединения с частями 254‐й стрелковой дивизии. Для выполнения поставленной задачи командир 294-й сд выделил 859‐й полк, который сумел пройти только половину пути до Баутцена, но был отрезан в результате немецкого контрудара. Под сильным огневым воздействием пехоты, артиллерии, танков и авиации противника тылы 294-й сд с большими потерями отошли на Баутцен.
7‐й же гв. мехкорпус, удерживая Баутцен, Вайсенберг и выдвинув два передовых отряда на Дрезден, уже не мог отражать удары противника. В это время 2‐я польская армия силами трех пехотных дивизий продолжала двигаться на запад. И только две ее дивизии были по-прежнему отсечены от прорвавшихся на запад соединений.
Утром 24‐го отряд генерала Максимова, не рассчитывая на помощь, начал прорыв через Дизу на Енкендорф, но был окружен. Пошла на прорыв из Вайсенберга и 294‐я сд. Ей удалось выйти к своим в полосе 116‐й сд. Потери дивизии за 4 дня составили 1358 человек (в т. ч. 105 убитыми, 215 ранеными и 1038 пропавшими без вести). В ходе порыва погиб командир 857‐го сп 294‐й сд подполковник Б.М. Франкель.
В тот же день дивизия «Герман Геринг» начала штурм Баутцена. Советским войскам пришлось организовать круговую оборону центра города, а к 21.00 отойти на север. Теперь маршал И.С. Конев был вынужден остановить наступление поляков, чтобы вернуть их назад в район севернее Баутцена для прорыва окружения.
Только утром 25‐го частям 7 гв. мехкорпуса удалось вырваться из Баутцена и соединиться с основными силами 52‐й армии.
26‐го была выведена из Баутцена 254‐я сд. Ее 929‐й стрелковый полк, отрезанный ударом 24‐го, почти полностью погиб.
З.Я. Иоффе, тогда майор юстиции, вспоминал: «В Германии, в районе города Баутцен, наша 254‐я СД под командованием одного из самых молодых генералов в Красной армии, тридцатидвухлетнего Героя Советского Союза Путейко, вырвалась вперед. Там произошло одно ЧП, и я, по поручению прокурора армии, прибыл в дивизию. Поговорил с дивизионным прокурором майором Березиным, сел в машину и поехал назад, в штаб армии. У меня пистолет ТТ, у водителя только автомат ППШ. Вернулись, и оказывается, меня разыскивает член ВС генерал-майор Бобров, мне передают, что я, по возвращении, должен к нему явиться немедленно. Бобров меня увидел – “Иоффе, ты живой?! А я думал, что тебя убили”. Оказывается, что немцы нанесли контрудар, прошлись по нашим тылам, окружили дивизию от других частей, а 373‐я сд вовремя не заняла указанный рубеж, и немцы наступлением с фланга просто “срезали выступ” с 254‐й сд.
Наша машина была последней, которая спокойно проехала к штабу армии с участка дивизии. Командарм, генерал-полковник Коротеев, бросил войска на выручку, и на второй день остатки 254‐й сд были деблокированы и мне приказали туда выехать. Уже по дороге я встретил бойцов, прорвавшихся из кольца, и они рассказали мне о героизме и самопожертвовании ротного командира ГСС капитана Тарасова, который, будучи раненным в обе ноги, чтобы не быть обузой при прорыве, застрелился, а свою Звезду Героя перед смертью отдал своим бойцам для передачи в штаб…
Прибыл на место, где был штаб дивизии, там полный разгром, трупы наши и немецкие, все в дыму. Начштаба дивизии мне говорит – “У нас горе. Во время боя пропало знамя дивизии…” Иду дальше, а на земле лежит совсем без сил, в окровавленном и обгоревшем обмундировании дивизионный прокурор майор Березин. Он увидел меня и прохрипел – “Гимнастерку сними с меня!” А под гимнастеркой у него на тело намотано знамя дивизии. В критический момент боя, когда в месте дислокации штаба уже шел рукопашный бой, Березин увидел знамя возле двух погибших солдат из знаменной группы, сорвал его с древка и намотал на себя, надеясь, что наши найдут стяг на его трупе, когда прорвутся на помощь… Командир дивизии представил Березина к ордену Ленина, но в итоге дивизионный прокурор был награжден орденом БКЗ (Боевого Красного Знамени)».
В ходе апрельских боев погибли: заместитель командира 7 гв. мехкорпуса Герой Советского Союза гвардии генерал-майор В.К. Максимов, командир 25‐й гв. мехбригады Герой Советского Союза гвардии полковник Л.М. Дудка, начальник оперативного отдела штаба 7 гв. мехкорпуса гвардии майор И.Г. Удовицкий, начальник штаба 57‐й гв. танковой бригады гвардии майор В.И. Шестаков, заместитель начальника политотдела корпуса гвардии подполковник С.В. Савинов и многие другие.
Потери 7 гв. мехкорпуса в ходе прорыва составили: 983 человека, 10 танков Т-34, 1 ИС-2, 6 ИСУ-122, 3 СУ-85, 3 БА-64, 6 бронетранспортеров, 20 орудий и 12 минометов. Польские части потеряли 4902 человека убитыми, 10 532 ранеными и 2798 пропавшими без вести. Также ими было потеряно 205 танков и САУ.
С утра 26 апреля немецкие дивизии продолжили свое контрнаступление, но были остановлены частями 33‐го гвардейского стрелкового и 4‐го гвардейского танкового корпусов (И.С. Конев. Сорок пятый; А. Исаев. Берлин 45‐го. Сражения в логове зверя).
Три года спустя (29 января 1948 года) в районе Вайсвассер (районный центр, расположенный в земле Саксония, подчиненный административному округу Дрезден и входящий в состав района Герлиц) группой советских офицеров во время охоты в лесном массиве между селами Трена – Низа были обнаружены трупы солдат и офицеров, подбитые танки и пушки. Картина оказалась жуткой:
«а/ Останков от трупов солдат и офицеров около двадцати. Этим числом счет далеко не заканчивается. При осмотре мест обнаружены гвардейские значки, ремни офицерского снаряжения, останки шоферских документов и кандидатская карточка на имя ГАВРИЛЕНКО ИВАНА МИХАЙЛОВИЧА.
б/ Разбитые автомашины более 3‐х штук.
в/ Подорванные и разбитые танки 3–4 штуки.
г/ Пушки 3 штуки, другого оружия не обнаружено.
д/ Кроме того, имеются разбросанные снаряды, корпуса аппаратов, радиосвязи и др. мелкое войсковое имущество. Предположительно в указанном участке занимала оборону танковая воинская часть…» (ГАРФ.Ф. 7212. Оп. 1. Д. 82. Л. 308.)
К слову сказать, в указанном лесном массиве позднее обнаружат 74 воина, а при вскрытии 7 могил еще 26. Все они будут перезахоронены на мемориале г. Ниски в одну братскую могилу. Вечная им память!
Главный символ Победы
В октябре 1944 года И. Сталин, выступая на торжественном заседании Моссовета, посвященном 27‐й годовщине Октябрьской революции, впервые высказал идею водружения Знамени Победы: «…и теперь перед Красной Армией остается ее последняя, заключительная миссия: довершить вместе с армиями наших союзников дело разгрома немецко-фашистской армии, добить фашистского зверя в его собственном логове и водрузить над Берлином Знамя Победы».
Некоторое время спустя на Московской фабрике строчно-вышивальных изделий № 7 был изготовлен флаг из красного знаменного бархата. Однако этот флаг, предназначенный для водружения в качестве Знамени Победы, по каким-то причинам так и не был отправлен на фронт.
В апреле 1945‐го на совещании начальников политотделов армий 1‐го Белорусского фронта было дано указание о том, чтобы в каждой наступающей на Берлин армии были изготовлены красные флаги, которые могли бы быть водружены над Рейхстагом. После этого в 3‐й ударной армии, оказавшейся первой в центре Берлина, из простого красного материала по приказу командующего генерала В. Кузнецова было изготовлено 9 штурмовых флагов (по количеству дивизий, которые входили в состав армии). Флаги были изготовлены по образцу государственного флага СССР в армейском доме Красной армии под руководством его начальника майора Г.Н. Голикова. На Знамена пошел немецкий материал, взятый в одной из лавок Берлина. «Женщины взяли ножницы, иголки с нитками, шили и кроили. Слез не скрывали. Пожалуй, в этот момент многие из нас поняли, как близок конец этой бесчеловечной войны», – вспоминал начальник политотдела армии Ф.Я. Лисицин. Звезда, серп и молот наносились художником Василием Бунтовым от руки и через трафарет. Древки из распиленной доски к штурмовым флагам изготовил киномеханик старший сержант А.Т. Габов. А уже в ночь на 22 апреля штурмовые флаги были вручены от имени Военного совета 3‐й ударной армии представителям стрелковых дивизий (в том числе штурмовой флаг номер № 5).
Первая попытка штурма Рейхстага, начатая утром 30 апреля силами двух (171‐й полковника Негоды А.И. и 150‐й генерал-майора Шатилова В.М.) стрелковых дивизий, была отражена сильным огнем обороняющихся. Второй штурм начался после сильной артиллерийской подготовки в 13.30. А 30 апреля по всесоюзному радио прошло не соответствующее действительности сообщение, что в 14 часов 25 минут над Рейхстагом водружено Знамя Победы. Как выяснилось, основанием для этого стали донесения командиров частей, штурмовавших рейхстаг. Так в донесении начальника штаба 150‐й стрелковой дивизии полковника Дьячкова начальнику штаба 79‐го стрелкового корпуса указывалось: «Доношу, в 14.25 30.4.45 г., сломив сопротивление противника в кварталах северо-западнее здания Рейхстага, 1 сб 756 сп и 1 сб 674 сп штурмом овладели зданием Рейхстага и водрузили на южной его части Красное знамя…» В действительности к этому моменту Рейхстаг не был захвачен полностью. Однако именно этот документ стал причиной того, что в течение долгого времени история водружения Знамени Победы была значительно искажена.