Барон де Ре начал продавать свои земли, под самые грабительские проценты брать кредиты, и главным кредитором становится его сюзерен Иоанн V – герцог Бретонский. Жизнь не по средствам вызывает серьезную ссору между супругами, баронесса де Ре покидает замок и уезжает к своим родителям, которые после этого становятся злейшими врагами Жиля.
Вскоре барону начали отказывать в кредитах и требовали уплаты прежних долгов. Соседи стали закрывать перед Жилем двери своих замков, хотя еще так недавно считали за честь принять его у себя. Обострилась давняя вражда барона с местным епископом Жаном де Мальтруа, который называл замок Тиффож «гнездом дьявола». Жоффруа Феррон, казначей герцога Бретонского, объявил войну разорившемуся аристократу и постоянно натравливал на него своего хозяина.
Барон де Ре пытался своим «чутьем, по собственной охоте» вырваться из тупика» жизни; он стремился в старинных книгах постичь «вселенной внутреннюю связь, а «на турнирах, на пиру и на охоте» жить в полный размах нравственных и физических сил. К этому времени относится и его увлечение алхимией: барон рассчитывал открыть тайну превращения металлов и получать золото. Еще древние полагали, что благородные металлы – золото и серебро – в своем естественном виде в земных недрах не содержатся. Они как бы «вызревают» из металлов неблагородных, и потому многие средневековые алхимики старались в лабораторных условиях ускорить этот процесс. Тогда считалось, что в любом металле есть две главные составляющие – ртуть и сера. Следует только найти с помощью химических опытов нужную пропорцию – и золото в ваших руках. Но в принципе алхимиков интересовало не только само золото, а возможность превращать одни химические элементы в другие, что можно было сделать, как они полагали, имея философский камень. Много сил и времени отдали поискам философского камня такие знаменитые ученые, как Парацельс, Р. Бэкон, Леонардо да Винчи… Все они и многие другие искренне полагали, что есть способ превращать «все во все».
В мрачную лабораторию средневекового алхимика были превращены сначала замок Тиффож, а потом и специально купленный Жилем де Ре особняк Ла-Сюз в Нанте. Здесь кипели в ретортах какие-то неведомые растения, по углам были расставлены человеческие скелеты и свешивались чучела экзотических животных, привезенных из дальних стран.
Доверенные лица, посланные Жилем де Ре в Италию, пытались разыскать там самых опытных магов. Так в замок барона прибыл магистр оккультных наук Франческо Прелати, а потом еще один специалист из Англии. Однажды глухой осенней ночью в башне замка собрались сам барон, его слуги Андрие и Пуату и, конечно же, маг Ф. Прелати. Погасили свечу, в кромешной темноте зазвучали слова заклинания, которыми можно вызвать демонов:
О, всесильные духи, открывающие смертным клады, науку и философию, явитесь! Явитесь на мой зов, и я отдам вам все, кроме жизни и души, если вы дадите мне золото, мудрость и власть!
Но духи безмолвствовали: слышен был только шорох крыльев летучих мышей да пронзительный свист ветра. В другой раз опыт повторили тоже ночью, но уже на лугу близ замка. На троекратный зов Жиля духи не явились, но грянул гром, начался ливень и незадачливым экспериментаторам, промокшим до нитки, пришлось вернуться в замок. Итальянец попытался внушить, что духи не внимают потому, что барон еще не отважился действовать, а продолжает рыться в жалком «скарбе отцов», питаясь плодами незрелой науки.
Жиль де Ре, не привыкший отступать, вызвал другого заклинателя, потом третьего… Все они довольно удачно инсценировали борьбу с чертом: слышался грохот, а при «возвращении дьявола в преисподнюю» можно было почувствовать запах серы. Но ртуть и сера в колбах не превращались в золото… Опыты длятся уже 8 лет: начал их 27летний барон, а сейчас ему уже четвертый десяток. И тогда Жиль «счел себя свободным от обязательств по отношению к Богу» и решил перейти от белой магии к черной. Он решил, что надо принести дьяволу жертву, и однажды принес своим помощникам отрубленную голову, сердце, глаза и свежую кровь… С тех пор «черная башня в его замке стала алтарем дьявола. По ночам окрестные жители слышали шум доносившихся оттуда оргий». Но хозяин замка имел вооруженную свиту, которая пресекала любые попытки проведать, что же там творится.
И еще одним делом занимались люди барона де Ре. Они ездили по всей стране и вербовали для него мальчиков в пажи. Сделать это было несложно, так как многие сами мечтали о карьере при дворе знатного аристократа, а их родителей соблазнял звон монет. И все бы было ничего, но подростки и юноши, взятые в пажи, вдруг стали пропадать! Какое-то время барон высокомерно игнорировал эти слухи, но нашлись упорные искатели истины. Однако погубить маршала Франции было делом не простым – мог вмешаться король Карл VII. Ведь замок Тиффож находился под непосредственной юрисдикцией короля, и там барон мог укрыться от своих врагов – епископа Жана Мальтруа и бретонского герцога Иоанна V, который был озабочен в это время тем, как бы лишить барона последней оставшейся у него земной опоры – неприступного замка Махкуль. В середине сентября 1440 года у ворот замка появился нантский нотариус Р. Гийомэ в сопровождении небольшого воинского отряда и от имени епископа предложил барону добровольно сдаться в руки властей и предстать перед духовным и светским судом по обвинению в колдовстве и убийстве. Уверенный в своей победе, Жиль де Ре приказал открыть ворота замка и дал арестовать себя вместе со своими слугами и монахом Э. Бланше, тоже принимавшим участие в алхимических опытах. 15 сентября 1440 года Жиля де Лаваля де Ре арестовали по обвинению в убийстве 300 мальчиков…
Но и арестовав барона, его враги все еще опасались, что план их может сорваться, ведь маршал де Ре был слишком важным лицом, чтобы с ним можно было расправиться без соблюдения законов. Учитывая ранг Жиля де Ре, ему предоставили большое помещение в Новой башне Нантского замка, а его сообщников бросили в темные камеры, где содержали обычных преступников.
На допросе под пытками слуги барона показали, что они видели в руках своего хозяина окровавленные части тела ребенка, а неподалеку лежал его обезображенный труп. Еще теплые органы вложили в стеклянный сосуд, а ночью над ними начали читать новые заклинания. Они сообщили также, что Жиль де Ре нанял старуху Перрину Мартен, которая заманивала ребят, а слуги барона заталкивали их в мешки и тащили в замок. Сама Перрина скончалась во время пыток, но никаких показаний не дала. Пристрастившийся к кровавым опытам алхимик убивал свои жертвы, расчленял их тела и вырывал внутренности.
На процессе барон сначала держался спокойно и даже насмешливо. Он признался в некоторых обвинениях, например, что захватил в деревенской церкви священника и заключил его в темницу в одном из своих замков. А дети? Но ведь все знают, что благочестивый сеньор де Ре любил церковную музыку и содержал большую капеллу мальчиков. Все помнили, что, даже отправляясь в походы, он возил с собой орган и хор мальчиков. Куда они девались потом? Этого он не знает и не может знать: мальчики вырастали и уходили, а их место занимали другие.
Все это выглядело убедительно, пока судьи не предъявили длинный и жуткий перечень совершенных им злодейств. Тогда Жиль де Ре начал яростно кричать: «Я не признаю вас! У вас нет права судить меня. Я это обжалую!» Он стал доказывать, что члены трибунала принадлежат к числу его врагов и потому не могут быть беспристрастными судьями, но епископ Нанта и инквизитор Жан Блойн поспешили объявить, что протест обвиняемого не имеет силы. Смертельно бледный барон с пеной на губах отрицал обвинения, но поклясться в этом спасением души наотрез отказался. Его отказ мог рассматриваться как страх перед ложной клятвой или как нежелание признавать полномочия суда, поэтому заседание было отложено.
Из тюрьмы Жиль де Ре написал письмо королю Карлу VII, в котором просил защитить его, но оно осталось без ответа. По разным причинам заседание суда не раз откладывалось, и за это время Жиль де Ре пережил тяжелый душевный кризис. Приведенный 15 октября в зал заседаний барон смиренно согласился с компетенцией своих судей и признался во всех своих преступлениях. Заливаясь слезами, он стал молить о прощении, и даже судьи не знали, что думать о таком превращении: было ли оно следствием небесного озарения, муками совести или каким-то ловким маневром. Отлучение от церкви с барона было снято, но суд решил перейти к дополнительному допросу свидетелей.
На судебных заседаниях 16 и 19 октября Ф. Прелати признал, что в замке барона занимались алхимией и пытались вызвать дьявола, а неудачу их заклинаний он объяснил барону тем, что дьяволу не понравились поднесенные ему дары. Маг также заявил, что не советовал барону приносить в жертву детей, а об убийстве пажей, которое приписывают Жилю де Ре, он только слышал. Ни о какой вербовке пажей речь в судебном разбирательстве не шла: о них говорили под пытками слуги, а родители пропавших детей почему-то не были допрошены. Ни в лаборатории замка Тиффож, ни в особняке Ла-Сюз не были найдены ни части трупов, ни отдельные внутренние органы, ни даже испачканная кровью посуда. Зато было обнаружено большое количество предметов и вещей, нужных для занятия алхимией. А вот в замках Шантосе и Махкуль нашли большую бочку, доверху наполненную обгоревшими детскими костями. Кости разложили и подсчитали: здесь было зарезано 140 детей.
На решающем заседании 20 октября барон заявил, что ему нечего возразить или прибавить к уже сказанному свидетелями. Однако такого смирения со стороны барона суду показалось недостаточно, и трибунал решил подвергнуть обвиняемого пытке, чтобы выяснить всю правду о преступлениях. Услышав о пытке, Жиль де Ре лишился чувств, и стражникам пришлось на руках нести его в тюрьму. На следующее утро обвиняемого привели в мрачную пыточную камеру, но пытку применять не пришлось: барон сам стал перечислять все свои преступления и признался в убийстве 140 мальчиков, которых держал для удовлетворения своей патологической страсти. Он сказал, что никто не принуждал его к совершению преступлений, лишь его собственные порочные желания; признался, что сначала убивать было страшно, потом он стал находить в этом все большее удовольствие. Из убийств он сделал себе развлечение, растягивая удовольствие и внимательно наблюдая за агонией жертвы. Подобно вампиру, припадал он к ней, чтобы лучше ощутить предсмертную дрожь тела; стоны умирающего ласкали его слух, конвульсии веселили сердце…