Равелин он вынес, после чего его перевели в Шлиссельбург, где долгие годы одиночного заключения оказались сильнее железной воли Н.И. Щедрина. Целых 15 лет провел он душевнобольным «арестантом № 3». Его камеру заполнили жуткие призраки-чудовища, которые его «жалили и мучали»… Дикие вопли неслись из камеры Н.И. Щедрина, но о переводе его в какую-нибудь больницу не было и речи. Одна из характерных особенностей Шлиссельбурга в том и заключалась, чтобы здоровых и больных держать вместе. Вместо лечения «нарушающих тишину и порядок били смертным боем», и, глядя на сумасшедших, здоровые видели свою страшную судьбу.
Главной из навязчивых идей Н.И. Щедрина стала ненависть к жандармам, у которых он ничем не хотел одалживаться: пищу приносит жандарм — он не будет ее есть; одежду приносит жандарм — он не будет ее носить и останется голым. Со временем его увлекла мысль издавать в Шлиссельбурге газету «Эхо» и на доход от нее начать новую жизнь. Впоследствии он стал воображать себя то лордом, то «царем царей»; потребовал английского консула, чтобы заявить цивилизованному миру о своей судьбе и потребовать немедленного вмешательства международной дипломатии.
Проходят годы, десятилетия… В соседней камере томится другой сумасшедший — Конашевич, приговоренный на вечное тюремное заключение по делу об убийстве. Богатырского здоровья, он попал в Шлиссельбург 20-летним юношей, но тюрьма быстро сломала и его. Сначала Конашевича стали посещать зрительные галлюцинации, потом слуховые… Жандармы боялись его силы и не применяли к нему рукопашных методов усмирения. Они воспользовались страстью больного писать записки и даже приносили ему бумагу и карандаши.
Дни и ночи Конашевич писал записки и прошения, заполненные изобретениями, алгебраическими и геометрическими формулами или… требованием немедленно созвать Земский собор. Он требовал обо всех своих записках «немедленно докладывать государю императору», так как ему нужно строить величественный собор и дворец, а злые враги беспрестанно гипнотизируют его, отчего строительство может затянуться.
Идут долгие годы, а Сагайдачный (так Конашевич стал называть себя в Шлиссельбурге) жалобно воет и все пишет свои прошения: он «изобрел металлический дом» — очень дешевый и удобный для крестьян, а также «металлическую дорогу сквозь земной шар». Он разработал проект машины, которая будет делать другие машины простым поворотом ключа… Он открыл способ, как доить овец и свиней салом, для чего изобрел снаряд, который, выдавливая сало из овцы, не будет лишать ее жизни…
В 1869 году Шлиссельбург превратился в военно-исправительные арестантские роты, а еще через 10 лет — в дисциплинарный батальон. Все содержавшиеся там политические заключенные были вывезены и распределены по центральным тюрьмам России. Однако в начале 1880-х годов было решено вновь превратить Шлиссельбург в политическую тюрьму для особо важных государственных преступников.
Взойдя на престол, император Александр III, потрясенный смертью своего отца и напуганный выступлениями террористов, распорядился построить в Шлиссельбурге «Новую тюрьму» со строжайшим режимом и закрытую для какого-либо посещения. Новое узилище, ставшее местом заключения политических, строилось на острове среди Ладожского озера, и его сравнивали с Сахалином, о котором говорили: «Кругом море, а посередине — горе».
«Новая тюрьма» представляла собой 2—3-этажное здание, в котором разместилось 40 камер: в них со временем перевели заключенных, которые раньше содержались в Петропавловской крепости и других местах. В Шлиссельбургскую крепость были привезены и участники покушения на императора Александра II — народовольцы А. Ульянов, В. Осипанов, П. Шевырев и другие. На рассвете 8 мая 1887 года они были казнены, а тела их зарыли во дворе крепости.
Заключенные всеми силами боролись со скукой и одиночеством, старались находить себе занятия и развлечения. Почти все они изучили шахматную игру, выписав руководство, и решали шахматные задачи, которые помещались в «Ниве». Когда увлечение этой игрой прошло, все стали писать стихи, причем у некоторых заключенных обнаружился явный талант, многие изучали иностранные языки, занимались переводами, писали статьи на самые разнообразные темы. Так, Н.А. Морозов, просидевший в крепости четверть века, написал здесь капитальный научный труд «Периодические системы строения Вселенной», высоко оцененный Д.И. Менделеевым. А народоволец М.В. Новорусский изготовил несколько геологических и ботанических коллекций.
B.C. Панкратов вспоминал: «По содержанию наши стихотворения были довольно разнообразны: воспевалась прошлая жизнь, погибшие товарищи; „прославлялась“ тюремная администрация, слабые призывались к стойкости и мужеству и т. д. Писались стихи и к торжественным дням: на именины и рождения товарищей, вместо подарков на Новый год. Некоторые поэты писали только юмористические стихи».
После революции 1905 года ворота Шлиссельбургской крепости распахнулись, узники вышли на свободу, и вскоре в печати стали появляться их стихотворения. А в 1909 году в свет вышел сборник «Под сводами», в котором было напечатано такое произведение:
Долгая ночь наступила, всюду молчанье кругом,
Словно в могиле, лишь только вьюга шумит за окном,
Да в тишине пронесется бой на часах и замрет:
Это молчание мертвое душу невольно гнетет…
Образы милого прошлого вновь обступают меня,
Вижу знакомые лица в ярком сиянии дня;
Слышу горячие речи, споры о том, как скорей
В будущем можно добиться лучших и радостных дней…
Во время Великой Отечественной войны древние бойницы Шлиссельбургской крепости вновь запылали огнями выстрелов. Немцы подвергли крепость сильной бомбардировке с воздуха, но многовековые стены и башни уцелели, хотя и были сильно повреждены. Однако все позднейшие кирпичные пристройки разрушились и превратились в голые остовы. Враг рассчитывал форсировать Неву, чтобы на ее правом берегу соединиться с наступавшими с севера финскими войсками и полностью завершить окружение Ленинграда. Но дорогу ему преградила древняя крепость, куда на шлюпках и баржах скрытно прибыла группа советских бойцов из соединения полковника С. Донского. Затем сюда были переброшены дополнительные подкрепления с орудиями и пулеметами, которые и не дали гитлеровцам соединиться с финскими войсками.
От переднего края немцев на левом берегу Невы батарею Шлиссельбургской крепости отделял только проток шириной 180 метров, но старинный Орешек не позволил врагу наглухо замкнуть кольцо вокруг Ленинграда. В течение 500 дней крепость вела непрерывное сражение. Оборону приходилось строить под непрерывным огнем врага, когда часто вспыхивали пожары и одно за другим рушились здания, а ожесточенные бои продолжались иногда по несколько часов подряд. Однажды фашисты сбросили на крепость 500-килограммовую бомбу, которая сильно разрушила крепость. Но ее осколки посыпались на берег, занятый самими фашистами, и, подсчитав свои жертвы, гитлеровцы больше уже не рисковали сбрасывать на остров крупные бомбы.
Они разделили крепость на своего рода квадраты и стали методично крушить их своими фугасными снарядами, поэтому пыль почти никогда не оседала. Враг установил на церкви в городе Шлиссельбурге мощные репродукторы, которые вещали: «Герои крепости, ваше сопротивление бесполезно! Сдавайтесь! Германское командование вас помилует!». Но советские бойцы не отходили от орудий, и на полуразрушенной колокольне крепости продолжало развеваться красное знамя. Каждый раз, даже если фашистам удавалось его сбить, оно водружалось на прежнем месте.
Среди боевых реликвий крепости сохранился уникальный окопный журнал, который выпускали ее защитники. Помещенные в нем заметки, статьи, рисунки были написаны участниками обороны — артиллеристами, минометчиками, связистами. Серые твердые листы сшивались в одну тетрадь, рисовался заголовок, и очередной номер отправлялся к читателям. Его передавали из рук в руки, из одной землянки в другую, от траншеи к траншее, вплоть до командных и наблюдательных пунктов…
ТЕВТОНСКИЙ ЗАМОК ПРЕЙСИШ-ЭИЛАУ
Предшественником Тевтонского ордена, который сначала назывался «Орденом Пречистой Девы Сионской», традиционно считается «Германский госпиталь в Иерусалиме», организованный для немецких пилигримов Генрихом Вальдпортом. Он возник позже военно-монашеских организаций иоаннитов и тамплиеров, и в нем были представлены в основном германские рыцари, в отличие от первых орденов, ряды которых составляли рыцари из разных стран. Основная сфера деятельности Тевтонского ордена распространялась скорее на Европу, чем на Восток, хотя резиденция Ордена до 1241 года находилась неподалеку от Акры.
После захвата святого города Иерусалима мусульманами госпиталь был восстановлен герцогом Фридрихом Швабским, но уже совсем в другом месте. Верховный магистр Тевтонского ордена переехал сначала в Венецию, а затем в прусский замок Мариенбург, откуда управлял орденскими владениями, разбросанными по многим странам Европы.
Среди владений Тевтонского ордена был и замок Прейсиш-Эйлау, возведенный в 1325 году в той части Пруссии, которая простиралась севернее залива Фриш-Хафф. Некоторые немецкие историки считают, что замок возник на месте существовавшего прусского поселения, название которого могло быть Сутвирт. Это название будто бы упоминалось в числе других прусских поселений в Христбургском договоре 1273 года, однако фактов, подтверждающих это предположение, пока не обнаружено. Единственным прусским памятником в ближайших окрестностях является святилище, которое раньше называлось Кегельберг, располагающееся у истоков реки Пасмар.
Замок начали строить при магистре Вернере фон Орзельне, а решение о его возведении исходило от бурграфа фон Альтенбурга. Название замка происходит из прусского слова, и все исследователи его смысл объясняют одинаково, связывая слово «Эйлау» со значением «темный» и с русским «ил». Вероятно, название это произошло от природных особенностей реки Пасмар, места вокруг которой были болотистыми.