Изображение более откровенных сцен майтхуна стали появляться на храмах только в X веке. В Кхаджурахо такие сцены встречаются только на наружных стенах храма и в стороне от изображений высших божеств. Вероятно, так проявлялся древний культ плодородия и стремление отвести от храма дурное влияние, здесь нашли свое отражение и особые обряды, которые, как считалось, способствуют плодородию и вместе с тем предохраняют от сил зла и разрушения. Кроме того, в средневековых храмах Индии жили девадаси («рабыни бога»). Они демонстрировали искусство любви в сексуальных ритуалах с участием жрецов или царя с целью достичь процветания царства или милости богов. Неслучайно основным эротическим мотивом Кхаджурахо является изображение аскета вместе с куртизанкой. В индийской мифологии встречаются рассказы о том, как боги, напуганные целомудрием аскета, сделавшим его слишком могущественным, посылают к нему сурасундари — искусную соблазнительницу, которая нередко достигает своей цели. Существует предположение, что сцены майтхуны призваны были проверить духовную чистоту посетителей храма, которые должны были оставить мысли о плотских утехах, соприкасаясь с божеством.
Появление такой храмовой скульптуры именно в X веке связано с развитием двух религиозных течений в индуизме: бхакти и тантры.
Бхакти, популярное в среде поклонников Вишну, требовало от верующего прежде всего любви к богу в разных ее формах в зависимости от пола, возраста и психического склада адепта. Одной из форм почитания Вишну в его аватаре Кришны было воспевание страстной любви пастушек к юному Кришне, имевшей откровенно эротическую окраску. Согласно преданию, однажды, желая удовлетворить беспредельную страсть к нему 900 тысяч пастушек, он воплотился в такое же количество образов и предался любви с ними, используя двенадцать различных поз.
Тантризм был более популярен среди почитателей Шивы и великой богини Деви и даже проник из Индии в тибетский буддизм. В тантрической традиции Шива воспринимается как верховное божество и конечная реальность, а его творческая энергия — Шакти (или Деви) считается его «женой». Шактистский тантризм, помимо медитации, йоги и чтения священных мантр, включает в себя и сексуальные мистерии. В центре такого ритуала находится женщина, получившая посвящение для того, чтобы стать олицетворением Шакти в ходе обряда. В акте божественной любви с ней соединяется жрец, который во время ритуала должен отождествлять себя с Шивой. В ходе священнодействия воспроизводится изначальное единство Шивы и Шакти как во вселенной, так и в душе верующего. Майтхуна превращается в ритуал духовного просветления. Тем самым достигается спасение (мукти) через наслаждение (бхукти). Полагают, что тантрические практики были одним из источников вдохновения для скульпторов, украшавших шиваистские храмы Кхаджурахо.
В XII веке храмы Кхаджурахо продолжали процветать под покровительством Чанделов, но сами цари «лунной династии» все чаще терпели поражения в борьбе со старыми и новыми противниками. В начале XIII века Чанделы вынуждены были признать свою зависимость от мусульманского Делийского султаната в Северной Индии. Князья из династии Чанделов продолжали править еще несколько столетий, но они уже не претендовали на роль независимых и великих царей, какими были их предки — строители величественных и совершенных храмов.
К XIX веку, несмотря на заботу жителей соседних деревень, храмы Кхаджурахо заросли джунглями. Они были обнаружены англичанами в 1830—1840-е годы. Из восьмидесяти пяти храмов время сохранило только двадцать четыре. Но от розоватых тел небесных танцовщиц все еще исходит живая энергия небесной страсти.
Монастырь Хэинса — воплощенная Дхармы
Горный массив Каясан находится в южной части Кореи. Здесь в горах, в глубине зеленого леса прячется буддийский монастырь с тысячелетней историей — Хэинса. Первый иероглиф в его названии — хэ — означает «море», а второй — ин — значит «печать». Оба этих иероглифа взяты из одной из буддийских сутр и имеют символическое значение. С морем сравнивается мудрость и величие Будды, а печать — это драгоценная печать истинного знания. Монастырь в сознании людей — ковчег, в котором можно уплыть из мира бесконечного страдания и суетных мирских желаний в спокойное море бесконечной мудрости Будды.
Приблизительно с VII века до н. э. на Корейском полуострове существовало государство под названием Чосон. После нападения Китая Чосон был разгромлен, а на его территории с I по VII век существовали целых три царства: Пекче со столицей в районе современного Сеула, Когурьо и Шилла со столицей Саробол.
Период раздробленности сменился объединением. Правители Шилла не без помощи танского Китая подчинили себе Пекче и Когурьо. Со временем Шилла превратилась в утонченно-экзальтированное королевство, правители которого больше всего думали о чувственных наслаждениях. Еще через двести лет опять начался период раздробленности. Но в 918 году была основана новая единая династия Корьо. И королевство, и династия просуществовали до XIV века, но именно в это время до Европы дошли первые сведения о таинственной восточной стране, которые принесли с собой арабские купцы. С тех пор в сознании европейцев прочно закрепилось название Корея.
В эпоху Корьо была создана главная святыня корейского народа — «Трипитака кореана», буддийский канон, собрание священных текстов в трех частях. «Трипитака кореана» уникальна, потому что выгравирована на больших, около метра, дощечках. Всего таких дощечек 81 258. Они были изготовлены в 1236–1251 годах, после того как предыдущая «Трипитака» IX века эпохи Корьо была уничтожена монгольскими ордами. Как только их влияние стало ослабевать, корейцы тут же взялись за восстановление поруганной святыни.
До 1398 года «Трипитака» находилась на острове Канхва. Но король Тхеджо решил получше спрятать сокровище, в первую очередь от жадных глаз все еще могучих монголов. Для собрания сутр решили подыскать новое место, для чего воспользовались принципами геомантии — учения о наиболее благоприятном расположении различных объектов. В итоге выбрали монастырь Хэинса, так как, с точки зрения геомантии, он находится в месте, наилучшим образом защищенном от природных стихий — воды, огня и ветра.
Хэинса был основан еще во времена расцвета королевства Шилла в 802 году. Первый храм построили два монаха, которые были последователями известного корейского учителя Унсы. Монастырь разрастался и со временем стал таким, каким сохранился до сих пор. Пройти в монастырь в старину можно было только по узенькому мостику, перекинутому через глубокое ущелье — это было сделано специально, чтобы никто не мог осквернить храм, заехав в пределы священного места на лошади.
Сами буддисты говорят, что для них существуют три главные ценности: это сам Будда, его учение, изложенное в сутрах, и монашеская община. Корейские буддисты соотносят с каждой из этих ценностей определенный монастырь — получается, что есть три наиболее почитаемых монастыря. Один из них Хэинса. Он символизирует собой буддийское учение, ведь в нем хранятся старинные сутры. Собрание сутр «Трипитака кореана» является одним из самых полных и самых старых в мире. Ее историческая ценность признана и светскими властями — она объявлена национальным памятником в Корее, а также включена в Список памятников всемирного культурного наследия ЮНЕСКО — вместе с монастырем Хэинса.
Забота о «Трипитаке» не покажется чрезмерной, если вспомнить, сколько труда было вложено в нее при создании. Сначала отбирались нужные березовые поленья. Затем древесину три года выдерживали в морской воде, потом кипятили, разрезали, полировали. Потом на подготовленные дощечки нанесли более пятидесяти миллионов иероглифов. И только после этого тридцать монахов вырезали их на поверхности дощечек. От мастеров требовалось соблюдать один и тот же стиль. В результате все иероглифы выглядят настолько однотипно, как будто созданы машинным способом. Говорят, что после вырезания каждого иероглифа мастер становился на колени и кланялся до земли. Работа над «Трипитакой» происходила на острове Канхвадо в Желтом море — рядом с современным городом Инчхоном. (Там же, на Канхвадо, во время монгольского вторжения пребывал королевский двор.)
Этот гигантский труд представлял собой чисто религиозную акцию — Корее грозило вторжение монголов, и, изготовив «Трипитаку», можно было умилостивить Будду, чтобы тот помог отразить монгольское нашествие. Изготовление «Трипитаки» было сродни молитвенному самоистязанию. В результате получилось самое полное буддийское писание. Оно даже превосходит по объему китайские аналоги. Пожалуй, это единственное, в чем древней корейской культуре удалось превзойти китайскую.
В средневековой Корее, стране испещренной хоть и невысокими, но крутыми горами и холмами, перенести 80 тысяч приличного размера дощечек за 350 километров было сложно. Бо́льшую часть пути, через все леса и горы, их несли просто на спине или на голове, кое-что везли в повозках, в которые впрягали быков или лошадей. Часть пути пролегала по реке Нактонган — дощечки перевозили на лодках.
Топография местности и расположение построек в монастыре создали идеальные условия для хранения деревянных печатных форм. Нисходящий воздушный поток с вершины горы Каясан и восходящий поток от ее подножия смешиваются и дают идеальную циркуляцию воздуха. Устройство специальных павильонов обеспечило правильное проветривание хранилищ. На старых постройках нередко можно видеть паутину. Но здесь паутины нет — и дело не в том, что в монастыре следят за чистотой, а в том, что паукам тут просто нечего есть — насекомых практически нет. Это тоже способствует лучшей сохранности деревянных дощечек.
Под деревянным полом хранилища проложены слои соли, древесного угля и специальной глины. Эти материалы поглощают избыточную влагу в дождливый летний сезон и поддерживают достаточную влажность зимой, в сухое время года. Возможно, были и особые секреты, ведь монастырь Хэинса символизирует собой «дхарму», то есть знание. И для сохранения этого знания тоже нужно было знание, но только несколько иное, архитектурное, чтобы построить надежное хранилище. И, как оказалось, древние мастера обладали лучшим знанием, чем нынешние. На этом месте корейский канон благополучно хранился больше шестисот лет. Пока некоторое время назад корейские ученые не решили, что для такой святыни нужно найти убежище понадежнее, отвечающее современному научному уровню. Для «Трипитаки» было построено специальное бетонное хранилище с самыми совершенными системами вентиляции, поддержания влажности, защиты от пожаров, наблюдения и охраны. Однако предприятие с треском провалилось. Через несколько недель после переезда тысячи дощечек пришлось перевозить обратно в Хэинса. В новой библиотеке древние таблички стали покрываться плесенью и остановить этот процесс не удалось. Но все прекратилось само собой, когда древние тексты вновь заняли свое исконное место высоко в горах в чудом уцелевшем храме Хэинса.