ций против национальных ограничений, полицейского произвола, инициировал проведения концертов, сборы с которых шли на политические нужды.
Вместе с друзьями Марьян Михайлович мечтал о новом театре идей. Члены труппы изучали драматургию Шекспира, Мольера, Шиллера, Бомарше, Гальбе, Гауптмана. Были организованы чтения лучших западных пьес. В этом же театре Крушельницкий повстречал свою первую любовь. Ею стала его партнерша по спектаклю «Молодость» Гальбе Катерина Рубчакова. Рубчакову называли «Галицкой Заньковецкой», прочили большое будущее. К несчастью, она скоропостижно скончалась в Каменец-Подольском во время гастролей.
В Новом Львовском театре Марьян Крушельницкий сыграл Мыколу Стругу в «Зимнем вечере» Старицкого, Максима в «Невольнике» Кропивницкого, Куксу в «Остались в дураках» того же автора. (Эту роль он затем играл и в «Березиле». Здесь же Крушельницкий исполнил эту роль по-опереточному ярко, музыкально, стремительно.) Исполняя Ивана в «Бесталанной» по Карпенко-Карому, Марьян Михайлович уже сделал шаг по направлению к трагикомедийности, ставшей в будущем его любимым жанром. Зритель, наблюдая за Иваном, шел вместе с Крушельницким от смеха к слезам.
В феврале 1920 года в Виннице появилась одна из групп распавшегося незадолго до этого Киевского Молодежного театра Курбаса, которой руководил Гнат Юра. Объединившись с находившимся тут же Новым Львовским театром, она образовала Театр им. И. Франко. Ставили Винниченко, Гауптмана, Бомарше, ездили на гастроли, проходившие в ужасных условиях, — ночевали в сараях, оплату получали натурой. Марьян Михайлович недолго оставался в труппе этого театра. В одной из польских газет появилось сообщение о том, что его и Бучму расстреляли большевики. Мать Крушельницкого от такого известия слегла, и актер бросился в Глещаву. Вскоре Галицкий ревком мобилизовал его для работы в отделе народного образования. Летом 1920 года Крушельницкий организовывал сельские школы, участвовал в написании учебников по украинскому языку. Когда же в Тернополь вернулись бывшие члены «Театральных вечеров», Марьян Михайлович вместе с ними создал товарищество «Драматический театр».
В нем Крушельницкий дебютировал в качестве режиссера — без особого успеха.
Захват города поляками привел к тому, что театр, в конце концов, был закрыт, а Марьян Крушельницкий по приглашению «Руської бесiди» отправился во Львов. Работать театру под гнетом польской цензуры было довольно сложно. Польские власти поощряли постановку для украинцев лишь пьес развлекательных, серьезные же вещи должны были идти только на польской сцене. Однако руководителю «Руської бесiди» Загарову удалось внедрить ряд принципов, привитых ему в Московском Художественном театре Станиславским и Немировичем-Данченко. Для Крушельницкого это была прекрасная школа актерской игры с учетом психологической системы московских корифеев. Во время работы во Львове Крушельницкий не перестает активно заниматься общественно-политической деятельностью. Он был избран секретарем Союза работников театра Галиции, вел постоянную переписку с цензорами, пробивал утверждение афиш и репертуара. Не все роли удавались Крушельницкому. Его быстро признали как исполнителя комических ролей, но каждая его попытка сыграть других персонажей встречалась зрителями прохладно. Зато гротеск, трагикомедия удавались Марьяну Михайловичу прекрасно. Он стал более сосредоточен, сдержан на сцене. Крушельницкий был широко известен по всей Украине, да и в Польше. Не раз ему предлагали перейти в польский театр. Одновременно Марьян Михайлович обучался в подпольном украинском университете во Львове, в частности занимался философией, глубоким знанием которой впоследствии не раз поражал своих коллег и студентов. В 1923 году он стал уже председателем Союза театральных работников Галиции. Участие в демонстрациях, смелые импровизации на злободневные темы во время спектаклей, активная общественная работа постоянно сталкивала Крушельницкого с полицией, его арестовывали, обыскивали, ему угрожали. В конце концов театр закрыли. Загаров уехал в Чехословакию. 12 октября 1924 года был проведен «речитативно-вокальный вечер артиста Марьяна Михайловича Крушельницкого». Это были, по сути дела, проводы актера. Крушельницкий собирался перебраться «на Большую Украину», где бурно развивалось украинское театральное искусство. Марьян Михайлович много слышал об экспериментах Леся Курбаса в Киеве, ему очень хотелось принять участие в создании новой украинской культуры. Актер уезжает в Прагу, затем на немецком пароходе прибывает в Ленинград, а оттуда уже едет в Киев.
К моменту прихода Крушельницкого в театр Курбаса «Березиль» был уже вполне сложившимся и известным в Украине культурным центром. Уже были поставлены пьесы «Гайдамаки» по Шевченко, «Джимми Хиггинс» по Синклеру, «Макбет» по Шекспиру, сыгравшие огромную роль в истории украинского театра. Но Марьян Михайлович вовсе не стал лишним в ансамбле, созданном Лесем Курбасом. Еще до его приезда Лесь Степанович с восторгом рассказывал своим соратникам, что на его приглашения откликнулся Крушельницкий — «настоящий европейский комик». В «Березиле» уже работали хорошо знавшие Марьяна Бучма и Бортник. Вообще, на труппу произвели впечатление изысканные манеры и элегантная одежда прибывшего мастера галицкой сцены. Крушельницкий активно включился в работу театра, настойчиво стал овладевать приемами и принципами, которым учил Курбас.
Он дебютировал в роли все того же Куксы в водевиле «Остались в дураках». Пьеса эта в исполнении «березильцев» была разоблачением старого бытового украинского театра. В пьесе актеры раскачивались на качелях и трапециях, так что Марьяна Крушельницкого поначалу даже в некоторых эпизодах заменял Гирняк, который уже был достаточно подготовлен к исполнению подобных трюков. Потом Марьян Михайлович как прирожденный эксцентрик и сам обогатил свои выступления разнообразными репризами и трюками, так что выдающегося комика даже справедливо стали называть одним из отцов украинского цирка. Так, например, именно в клоунской манере Крушельницкий сыграл бухгалтера в пьесе «Шпана» В. Ярошенко. А после еще двух ролей — аббата Гонория в «Жакерии» Мериме и Победоносцева в «Накануне» Поповского — зрители стали ходить уже и «на Крушельницкого». В сезоне 1925/1926 года Марьян Михайлович был зачислен в режиссерский штаб Творческого объединения «Березиль» — мозговой центр театра и всех его отделений.
В 1926 году «Березиль» переехал в Харьков. Актерам поначалу дали одно общежитие, в котором в отдельной большой комнате поселились уже супруги — Марьян Крушельницкий и артистка Евгения Алексеевна Петрова. Актеры сами шили себе костюмы, делали оформление, обедали коммуной по ночам, потому что днем не хватало времени. Вскоре «Березиль» уже прочно занял свое место в культурной жизни украинской столицы. Крушельницкий же играл едва ли не во всех постановках театра. В 1930 году Марьян Михайлович самостоятельно поставил «Запорожца за Дунаем» в Харьковской музкомедии. Текст и музыка были осовременены. Спектакль был хорошо встречен и зрителем, и критиками, которые писали о рождении советской музыкальной драмы. Впрочем, дальше этого режиссер Крушельницкий пока не пошел. Зато как актер он достиг больших высот. Вехой в его биографии стала роль Малахия в пьесе «Народный Малахий», поставленной Лесем Курбасом по пьесе Мыколы Кулиша. Драматург Кулиш и режиссер Курбас составили совершенно уникальный театральный дуэт, каждое детище которого становилось настоящим событием, знаменовавшим новое достижение молодого, новаторского украинского искусства.
В роли «голубого реформатора» Малахия Крушельницкому удалось сыграть и мягкую кротость персонажа, и грозное упрямство, и философскую осененность, вдохновенную патетику, и мировую скорбь. Многие интонации, жесты, мимика, использованные Марьяном Михайловичем в этой трагикомической роли, стали классикой актерского мастерства, их же впоследствии стали применять другие актеры. Пьеса вызвала бурную дискуссию в критике (ведь в ней отсутствовал героический советский пафос), но все единодушно признали, что Крушельницкий в главной роли — несомненная удача. В другой постановке по драме Кулиша — «Мине Мазайло» Марьян Михайлович опять же сыграл одну из главных ролей — дядька Тараса, где ему в большой степени позволительно было смешить зрителя. В Харькове о Крушельницком уже ходили легенды, появились неизвестные даже ему самому подробности его биографии и личной жизни, его узнавали на улице. Последней пьесой Кулиша на сцене харьковского театра в 30-е годы стала «Маклена Граса», которая по количеству актерских удач считается лучшей постановкой «Березиля». Марьян Михайлович сыграл в «Маклене Грасе» трогательного и глубокого персонажа — Падура. Одновременно, как и другие его коллеги, Крушельницкий снимался и в кино, в частности он исполнил одну из ролей в «Ягодке любви» Александра Довженко.
В октябре 1933 года Лесь Курбас был обвинен в национализме и массе других грехов, а на его место был назначен Марьян Крушельницкий. Оторопевшего актера поздравили с назначением прямо на том же заседании, которое только что покинул после гневной тирады Курбас и выскочивший вслед за ним Иосиф Гирняк. На первом собрании в театре многие женщины плакали. Перед Марьяном Михайловичем стояла сложнейшая задача — сохранить театр (вскоре он был переименован в Харьковский драматический театр им. Т. Г. Шевченко), по возможности не уронить планку, но отказаться при этом от ряда пьес (в первую очередь Кулиша) и методов в работе. Главное было избежать обвинений в «экспрессивном реализме», а под это определение в первую очередь подгоняли попытку введения в спектакль аллегории, гротеска, символичности… Но ведь школа «Березиля» строилась на таких вещах. Курбасовское знаменитое «пересоздание» [48] без этих элементов было невозможно. Лесь Курбас учил своих актеров, а впоследствии и сам Крушельницкий — своих студентов тщательности подхода ко всем деталям на сцене, продумыванию ее глубины, вниманию к игре света и цвета, особому значению мизансцены. Но любой отход от бытового правдоподобия в новые времена мог вызвать обвинения в формализме, увлечение символами было опасно.