И снова А. Нюренберг: «О палитре Костанди можно писать целые трактаты. Его краски чисты, ярки, звучны, как краски уральских самоцветных камней. Он хорошо знал законы контрастов цвета и широко пользовался ими. Четкий, уверенный рисунок, деликатный и вместе с тем живой мазок и всегда тонко обработанная поверхность. И прав был Репин, когда, восхищаясь небольшими полотнами Костанди, называл их "бриллиантами". Да, это настоящие, никогда не потухающие бриллианты!..»
К началу 1890-х гг. Костанди занял ведущие позиции в культурной жизни города. В 1890 г. при его активном участии группа художников (Н. Кузнецов, О. Попов, Б. Эдуардас, Г. Ладыженский, М. Скадовский и др.) организовала в Одессе Товарищество южнорусских художников, просуществовавшее 30 лет. В 1892 г. Кириак Константинович стал его председателем и почти 20 лет занимал этот пост, несмотря на то что был сильно загружен педагогической работой в Рисовальной школе. Члены объединения – соратники и ученики художника – единодушно считали его «душой товарищества».
90-е годы оказались для Костанди довольно тяжелыми. Художник жил в постоянной нужде, поскольку картины в Одессе покупали неохотно, а на заказ он почти не рисовал. Ему приходилось, помимо преподавания в Рисовальной школе, давать частные уроки и вести занятия по рисованию в местных гимназиях. В письме И.Е. Репину он жалуется: «Ведь и то немногое, что делаю, приходится выполнять только в летние месяцы. Остальное время приходится бегать с утра до вечера по урокам. Чем дальше, тем бремя это становится более тягостным. Только сильная любовь к природе, солнцу, свету спасает меня от окончательного омертвения». Однако в этот период художник создал свои лучшие произведения, которые экспонировались на передвижных выставках. Его работы были отмечены не только в России, но и за рубежом. Две его картины – «Ранняя весна» и «Старички» – получили медали на всемирных художественных выставках. А в 1907 г. «за искренность на художественном поприще» Костанди был избран академиком Академии художеств.
После революции он стал директором городского художественного музея и взял на себя еще одно направление деятельности, теперь он – эксперт одесской комиссии по охране памятников старины. И по-прежнему продолжает преподавать, работая в должности профессора и будучи руководителем мастерской станковой живописи в реорганизованном художественном училище.
В 1921 г. серьезно ухудшилось состояние здоровья художника – у него было больное сердце, – и он едет в санаторий. Однако лечение уже не смогло ему помочь, и 31 октября 1921 г. Кириака Константиновича не стало.
Костанди воспитал целую плеяду талантливых художников. Среди них были Т. Дворников, П. Нилус, Е. Буковецкий, Г. Головков, Ю. Бершадский и др. – люди, которые сумели до конца своей жизни сохранить любовь к учителю. П. Нилус в 1910 г. писал: «Кириак Костанди – наша художественная совесть». «Для нас, учеников Костанди, имя его – символ не только замечательного художника и великолепного педагога, но и чудесного человека», – так отзывался о нем художник Нюренберг. После смерти Кириака Костанди его ученики и друзья – И.И. Бродский, П.Г. Волокидин, М.Б. Греков, А.А. Шовкуненко и др. – в память о замечательном художнике основали в Одессе общество, носящее его имя. Это была попытка увековечить имя человека, труд которого, по словам И.Е. Репина, «как драгоценный камень, выделялся и ликовал при всей скромности своих размеров и незатейливости сюжетов».
Крамской Иван Николаевич(род. в 1837 г. – ум. в 1887 г.)
Знаменитый русский художник-портретист, теоретик изобразительного искусства, создатель Артели художников (1865 г.), один из организаторов и руководитель Товарищества передвижных выставок (1870 г.), академик живописи. Обладатель почетных наград: серебряной медали за картину «Смертельно раненный Ленский» (1860 г.), золотых медалей за картины «Поход Олега на Царьград» и «Моисей источает воду из скалы» (обе в 1861 г.).
Ф.М. Достоевский проницательно писал: «Каждый из нас чрезвычайно редко бывает похож на себя. В редкие только мгновения человеческое лицо выражает главную черту свою, свою самую характерную мысль. Художник изучает лицо и угадывает эту главную мысль лица, хотя бы в тот момент, в который он описывает, и не было ее вовсе на лице». Это высказывание ярко характеризует творчество И.Н. Крамского, создавшего галерею портретов, запечатлев в них дух своих современников, передав облик эпохи через сотни лиц.
Будущий «бунтарь» и «оригинальный человек» родился в уездном городе Острогожске Воронежской губернии. Иван был внуком и сыном писаря городской управы и сам, даже не окончив школу, был пристроен писарчуком. Бедная хата под соломой, мать с ухватом у печи, долгие вечера уездного захолустья, церковный хор и мечта рисовать – таким он вспоминал свое детство. Приезд в город фотографа Я. Данилевского резко изменил тихое течение этой жизни. Он взял Ивана к себе ретушером. Фотография тогда была несовершенной. Отпечатки получались бледными и нечеткими. И талантливый юноша по фотографической основе «оживлял» лица и фигуры тушью и красками. Вместе с Данилевским в 1856 г. Иван пустился в странствие по городам России и со временем добрался до Петербурга. Здесь он был принят в лучшую столичную фотографию А.И. Деньера. Иногда ему казалось, что всю свою жизнь он проведет безвестным ретушером в модном салоне. Но многочисленные друзья советовали Ивану развивать свои способности, и осенью 1857 г. Крамской был принят в Академию художеств.
Иван был одним из тех молодых людей, которые поступили учиться «от сохи», и поэтому не только получал художественное образование, но и стремительно наверстывал упущенное. Двадцатилетний «вахлак» не просто читал Гегеля, Лессинга, Шопенгауэра, Прудона, Байрона, Гейне, Гомера, Диккенса, но и стал равноправным собеседником Толстому, Стасову, Менделееву, Петрушевскому.
«В 57 году я приехал в Петербург слепым щенком. В 63 году уже настолько подрос, что искренне пожелал свободы, настолько искренне, что готов был употребить все средства, чтобы и другие были свободны». За шесть лет обучения в душе Ивана созрела буря против академических порядков, и он сплотил вокруг себя ватагу. Молодые бунтари, 14 лучших учеников выпуска 1863 г. – К. Маковский, А. Морозов, А. Корзухин, Н. Дмитриев-Ориенбурский, Ф. Журавлев, К. Ленох, А. Литовченко, М. Песков, И. Перов, Н. Шустов, В. Венич, А. Григорьев, В. Крейтан и их организатор И. Крамской – отказались писать заданную картину «Пир в Валгалле» на право получения большой золотой медали и пенсионерской поездки в Италию, требуя свободного выбора тем. Академия отказала им в просьбе. И они дружно покинули ее стены, лишив себя крыши над головой, бесплатных мастерских и материальной поддержки академии. Бунтарей спасла дружба и организаторские способности Ивана Николаевича, объединившего всех в 1865 г. в Артель художников. Это было второе рождение Крамского – рождение художника, для которого, по точному выражению Антокольского, «главное не то, что он сделал в искусстве, а то, что он сделал для искусства».
Цель создания артели, как гласил ее Устав, состояла в объединении творческих усилий для того, чтобы «упрочить и обеспечить свое материальное положение и дать возможность сбывать свои произведения публике, и открыть прием художественных заказов по всем отраслям искусства». Артельщики писали портреты, копии с картин, иконостасы, рисовали для журналов, лепили скульптуры и плафоны. По просьбе профессора Маркова, своего бывшего учителя, Крамской выехал в Москву расписывать купол в храме Христа Спасителя. Это был длительный, утомительный, но хорошо оплачиваемый труд. Из 16 тыс. рублей, полученных за четырехлетнюю работу, Ивану Николаевичу достались 4 тысячи, а остальные он разделил между товарищами. Для него, уже отягощенного семьей, тысяча в год была крохами. Но Устав артели и благо для всех – это святое.
Окончив работу, Крамской возвратился в Петербург, в большой общий дом артельщиков, где скромный уют создала его жена, Софья Николаевна. Иван Николаевич познакомился с ней в 1859 г. в доме своего приятеля-художника, у которого она жила не то содержанкой, не то возлюбленной. Три года понадобилось ему, чтобы поверить, что и она любит его, преодолеть себя, забыть, что в ее жизни был другой мужчина, и взять в жены «падшую» женщину. Это был не жест, не великодушие «правильного» человека, а взвешенное решение: «Я не очарован и не влюблен, а люблю просто и обыкновенно, по-человечески, всеми силами души, и чувствую себя только способным если не на подвиги, то, по крайней мере, на серьезный труд». Крамской написал несколько портретов Софьи Николаевны – в ее глазах надежда и доверие, на лице покой и воля. А артельщик Кошелев на холсте «Урок музыки» (1865 г.) рассказал о счастье их молодой семьи. Иван Николаевич делал все для благополучия и покоя в доме. Софья Николаевна родила дочь и четырех сыновей (двое младших умерли в раннем возрасте) и разделила с мужем его интересы и заботы, взяв на себя все домашнее хозяйство артели.
Но вскоре стало ясно, что союз артельщиков скреплен только идеей и подвижничеством Крамского. Встав на ноги, каждый мог уже обойтись без «ватаги». Почувствовав разброд среди товарищей, Иван Николаевич первым вышел из артели и 2 ноября 1870 г. вступил в Товарищество передвижных выставок, став одним из его организаторов и руководителей. П.М. Третьяков говорил, что «Крамской немыслим в одиночестве», он просто считал себя обязанным действовать на благо других. Титаническая работа была проделана им, Н. Ге, Г. Мясоедовым по разработке и осуществлению демократической программы развития художественного творчества. Свобода и независимость товарищества были направлены на просвещение и пропаганду достижений в области искусства. Крамской принимал активное участие в привлечении художников в товарищество, в подготовке и проведении выставок по всей России, помогал творческой молодежи в период становления. Организация гарантировала передвижникам успешную продажу их произведений и получение доходов от выставок. И при такой общественной загруженности Крамской успел создать сотни прекрасных полотен.