Среди многочисленных почестей, оказанных Эйнштейну, было и предложение стать президентом Израиля, последовавшее в 1952 г., от которого он, однако, отказался. Помимо Нобелевской премии, он был удостоен множества других наград, был почетным доктором нескольких университетов и членом ведущих академий наук и научных обществ мира.
Последние 22 года жизни великий ученый провел в Принстоне. По свидетельствам окружающих, жизнь для Эйнштейна превратилась в спектакль, который он смотрел с некоторым интересом, поскольку никогда не был раздираем трагическими эмоциями любви или ненависти. Все его мысли были направлены за пределы этого мира, в мир явлений. Эйнштейн жил с женой Эльзой, ее дочерью Марго и личным секретарем Хелен Дукас (позже к нему переехала его сестра Майя) в простом двухэтажном доме, каждое утро ходил пешком в институт, где работал над своей единой теорией поля и беседовал с коллегами. В часы отдыха играл на скрипке и плавал на лодке по озеру. В Принстоне он стал местной достопримечательностью. Его знали как физика с мировым именем, и в то же время он был для всех добрым, скромным, приветливым и несколько эксцентричным человеком.
18 апреля 1955 г. Эйнштейн умер во сне в Принстонской клинике от аневризмы аорты. Рядом на столе лежало его последнее незаконченное заявление: «К чему я стремлюсь – так это только к служению моими ничтожными возможностями правде и справедливости, рискуя никому не угодить». В тот же день его тело было кремировано, а пепел развеян друзьями в месте, которое должно навсегда остаться неизвестным. Он и после смерти хотел быть гражданином мира, «никогда полностью не принадлежавшим своей стране, своему дому, своим друзьям и даже своей семье».
Томас Манн на смерть Эйнштейна написал: «…он был человеком, который в самый критический момент, опираясь на свой ставший уже мифическим авторитет, противостоял року. И если сегодня весть о его смерти у всех народностей, всех цветов и религий вызывает единодушную скорбь и оцепенение, то в этом выражается нерациональное чувство, что само его существование могло предотвратить катастрофу. В Альберте Эйнштейне умер спаситель чести человечества, чье имя никогда не будет забыто».
ИОФФЕ АБРАМ ФЕДОРОВИЧ(1880 г. – 1960 г.)
В великолепном произведении Аркадия и Бориса Стругацких «Понедельник начинается в субботу» есть персонаж, а вернее, два персонажа, а еще вернее – один и тот же человек в двух ипостасях: A-Янус Полуэктович Невструев и У-Янус Полуэктович Невструев. А – администратор, У – ученый. Из такого «разделения труда» видно, что совместить научную и административную деятельность одному человеку нелегко. Когда же речь идет об Абраме Петровиче Иоффе, кажется, что он существовал даже не в двух, а в трех ипостасях: два «У» и одно «А» – «Ученый», «Учитель» и «Администратор».
Родиной знаменитого ученого стал небольшой городок Ромны Полтавской губернии. Абрам Федорович родился 29 октября 1880 года в обеспеченной еврейской семье. Его отец, Федор Васильевич Иоффе, был бухгалтером в преуспевающей банкирской конторе, мать, Рашель Абрамовна, вела домашнее хозяйство.
В 1888 году Абрам поступил в Роменское реальное училище (гимназий в Ромнах просто не было). В училище раскрылся талант юноши к точным наукам и его горячее стремление заниматься физикой. Тем не менее, окончив училище, Иоффе вынужден был поступить на механическое отделение Санкт-Петербургского технологического института (учеба в университете предполагала знание древних языков). Учился Абрам хорошо, а, кроме того, в рамках учебной практики участвовал в руководстве двумя крупными строительствами: железнодорожного моста на линии Полтава – Ростов и цеха отливки и обработки брони Ижорского завода. Но когда юноша в 1902 году окончил институт и получил звание инженера-технолога, то был уже твердо уверен, что хочет посвятить свою жизнь науке. Поэтому для продолжения образования Иоффе отправился в Германию, где с 1903 по 1906 год работал в Мюнхенском университете ассистентом знаменитого Рентгена. 5 июня 1905 года молодой ученый защитил диссертацию по теме «Упругое последействие в кристаллическом кварце».
Несмотря на уговоры Рентгена и других германских коллег, в 1906 году Абрам Федорович вернулся в Россию. Свое решение он мотивировал так: «Я считаю своим долгом при теперешнем печальном и критическом положении в [России] сделать все от меня зависящее (пусть даже очень малое) в этой ожесточенной борьбе или же по крайней мере не уклоняться от опасностей, связанных с ней. Ни в коем случае я не хочу стать политиком – у меня к этому нет никакого предрасположения, я могу найти удовлетворение только в науке».
Родина встретила патриотично настроенного молодого человека не очень приветливо. Несмотря на то что Иоффе принял лютеранство (это было необходимо для вступления в брак), в глазах российских чиновников он оставался евреем, что было серьезным препятствием для продолжения научной карьеры. Кроме того, звание, полученное в одном из престижнейших высших учебных заведений Европы, в России не признавалось. Все пришлось начинать сначала: Иоффе поступил на должность лаборанта в Политехнический институт, при этом, правда, молодому ученому было разрешено продолжать собственные исследования и читать лекции. В 1913 году Иоффе защитил магистерскую диссертацию и был избран профессором физики (эту должность он занимал до 1948 года). А в 1915 году Абрам Федорович защитил докторскую диссертацию и получил премию Российской академии наук. Еще через год он организовал в своей лаборатории семинар по новой физике. Его постоянными участниками были Петр Капица и Николай Семенов (впоследствии Нобелевские лауреаты), Яков Френкель, Петр Лукирский и другие выдающиеся физики.
Во время революции, как и многие его коллеги-ученые, Иоффе бежал в Крым, но через некоторое время его патриотизм все же пересилил страх перед новыми властями. Ученый решил остаться в Советской России. В ноябре 1918 года Академия наук избрала его своим членом-корреспондентом, а еще через два года – действительным членом. В 1918 году Иоффе возглавил физико-технический отдел Государственного рентгенологического и радиологического института в Петрограде, который был создан по его инициативе. В 1923 году это учреждение было реорганизовано в Физико-технический институт. (Абрам Федорович Иоффе был его директором до 1951 года, а сейчас институт носит имя ученого).
В 1919 году Иоффе организовал в Политехническом институте новый физико-механический факультет. Многие студенты этого факультета становились сотрудниками Физико-технического института еще до окончания своего обучения.
Тем временем финансовое положение Физико-технического института было не очень благополучным, хотя новые власти и пытались выделить для его функционирования возможные средства. В этой сложной ситуации в очередной раз сыграл свою роль административный гений Иоффе. Он, например, организовал продажу рентгеновских трубок и другого оборудования, изготавливаемого институтом, а в 1924 году создал специальную лабораторию, занимавшуюся исключительно прикладными проблемами. Говоря об организаторской деятельности Иоффе, конечно же, следует упомянуть и созданный в 1932 году при его непосредственном участии Ленинградский агрофизический институт.
До 1933 года ученый довольно много бывал за границей. В годы становления института его поездки были связаны с приобретением научного оборудования и литературы, прочными были и связи с зарубежными коллегами, особенно с германскими. Естественно, что Иоффе получал немало предложений от иностранных учебных заведений. В частности, в 1926 году он получил очень лестное и выгодное предложение от отделения Калифорнийского института в Беркли. Но ученый неизменно отвечал на такие предложения отказом, и это несмотря на все трудности, которые он испытывал на родине: недостаток финансирования, отставание в оборудовании, в конце концов – бытовые аспекты жизни в СССР. Правда, вряд ли можно сказать, что Абрам Федорович всегда ощущал особую благодарность родины за такую преданность. Дважды за время научной деятельности против ученого начиналась настоящая травля. Здесь свою роль играло и свободомыслие ученого, и его политическая пассивность (несмотря на то что Иоффе в 1942 году вступил в КПСС, внимания партийной деятельности он не уделял), и, конечно же, национальность.
В 1930-х годах, а затем после Отечественной войны, политизированные идеологи от науки объявляли Иоффе и многих его коллег «физическими идеалистами». Для примера приведем цитату из одной обличительной статьи 1936 года: «Особое внимание заслуживает также то обстоятельство, что подпавшие под влияние идеализма советские физики составляют компактную группу (Френкель, Тамм, Фок, Бронштейн, Шпильрейн, идущие за ними А. Ф. Иоффе и С. И. Вавилов и некоторые другие)… Ученый СССР, попавший под влияние буржуазной идеологии, (…) может при упорном отстаивании своих ошибочных взглядов стать рупором враждебных СССР сил и сомкнуться с контрреволюционными элементами». Эта статья стоила Фоку, Бронштейну, Шпильрейну, Фредерику и некоторым другим физикам свободы, трое последних погибли в заключении. Иоффе был вынужден защищать себя и коллег от подобных нападок и обвинений. В результате Абрам Федорович стал основной мишенью для идеологов от науки: «Акад. А. Ф. Иоффе не понял и не усвоил указаний товарища Сталина по вопросу о теории и практике (…) Акад. А. Ф. Иоффе не хочет знать и не понимает того, что товарищ Сталин является продолжателем дела Ленина и в области философии, что указания товарища Сталина о единстве теории и практики тоже относятся к области философии, как и к любой другой области науки». Процитированная статья была опубликована в страшном 1937 году. Что тогда спасло Иоффе – его международный научный авторитет или изначальная лояльность к советской власти – сейчас сказать трудно. Скорее всего, участи разгромленной и уничтоженной генетики советская физика смогла избежать только из-за своей тесной связи с военно-техническими проектами.