При этом, пускай никто не торговал металлическими предметами, ремесленники-металлисты распространяли технологию производства таких изделий на север от Южной Америки, вдоль тихоокеанского побережья и вплоть до Западной Мексики. В самих Андах металлообработкой занимались издавна. Приблизительно с 2000 года до нашей эры местные мастера в Перу добывали руду из горных пород в руслах рек – сначала золото, затем медь и серебро. (С железом эти мастера никогда не работали.) За тысячи лет они отточили свои способы металлообработки, научились ковать, сгибать, протыкать и спаивать листы металла. Андские металлурги сумели передать эти навыки прочим мастерам, и так в конечном счете технологию освоили ремесленники Юкатана, которые изготовили металлические предметы, найденные в Священном сеноте.
Местные мастера также применяли технику воскового литья, тоже позаимствованную у андских культур. Сначала делался макет желаемого изделия – из пчелиного воска, затем его обмазывали глиной, обжигали – и заливали форму расплавленным металлом. Воск таял, потому-то эту технику и обозначали как литье с удалением воска. Местные изготавливали таким образом небольшие металлические колокольчики, во множестве обнаруженные в Священном сеноте Чичен-Ицы. Колокольчики, надо отметить, составляли около шестидесяти процентов металлического производства в Западной Мексике. Их ценили; всякий раз, когда правители выходили на прогулку, украсив свои наряды колокольчиками, те переливчато звенели, и этот звук как бы подчеркивал высокое социальное положение. Описанное распространение технологий представляло собой – если воспользоваться современной терминологией – международную торговлю интеллектуальной собственностью.
Перемещение технологий, а не товаров, между Андами и Мексикой вызывает недоумение, если вспомнить, как разворачивалась глобализация в других областях мира. Движение товаров по новым маршрутам почти всегда предшествовало передвижениям людей.
Но передача именно технологий, а не объектов обретает смысл, если принять во внимание то обстоятельство, что в андских обществах определенные металлы были доступны только конкретным социальным группам. Люди, стоявшие во главе этих обществ – правители, их родичи, верховные жрецы и так далее, владели предметами из золота, серебра, меди и их сплавов, тогда как беднейшим членам этих обществ металлических предметов, возможно, вообще не полагалось. Странствующие мастера могли распространять знания, которыми обладали, но у них самих не было высококачественных изделий из золота и серебра. Лишь правящие круги могли бы отсылать подобные дары на север, но они, похоже, не подозревали о существовании майя.
Несмотря на отсутствие прямых контактов с отдаленным Юкатаном, андские культуры активно торговали в регионе своего обитания. Жители Северного Перу экспериментировали, сочетая медь с мышьяком, и изготавливали бронзовые поделки; регулярное применение бронзы датируется промежутком с 850 по 900 год. Именно тогда андские культуры научились извлекать металлы из руды. В примитивных печах руду нагревали, получая медный шлак, который далее смешивали с золотом, серебром, оловом или мышьяком, и так возникали различные разновидности бронзы. Эти бронзовые сплавы разнообразного оттенка варьировались на вкус и запах, что подтверждается сообщениями испанцев в 1500-х годах.
На рубеже 1000 года сразу несколько археологических культур сосуществовало в Андах, на территории современных Перу, Боливии, Северного Чили и Аргентины. Регулярное использование мышьяковой бронзы отличало андские сообщества от прочих металлообрабатывающих культур по всему миру. Эта бронза имеет определенные преимущества перед бронзой, изготовленной с применением меди; она менее ломкая, зато более прочная и ржавеет медленнее. Добавление мышьяка, разумеется, сопровождалось выделением ядовитых паров, но в своей окончательной форме изделия не угрожали здоровью. (Сегодня мышьяковая бронза почти не используется как раз вследствие рисков из-за паров мышьяка.)
Характерным местным продуктом ряда андских культур, работавших с мышьяковой бронзой, были так называемые символические деньги. Порой в ход шли изготовленные «про запас» настоящие топоры, а иногда при расчетах пользовались вырубленные из листовой бронзы кусочки в форме топора, которые связывали их в пучки. Такие «топорообразные» деньги, сделанные из мышьяковой бронзы, найдены археологами в западной Мексике и датируются примерно 1200 годом. Как и аналогичные «монеты» андских культур, они слишком тонкие, чтобы служить какими-то инструментами, а некоторые тоже увязаны в пучки. При этом в Андах имела обращение одна разновидность подобных денег, а в Мексике – другая. Они вовсе не были общим средством обмена. Не исключено, что андская технология каким-то образом проникла на север.
Мышьяковой бронзой также промышляли в центральной части Перу, «ядре» археологической культуры уари. На рубеже 1000 года эта культура контролировала наибольшую территорию в Андах. Предшественники инков, уари, оставили им в наследство многие практики. Они первыми стали применять письменность кипу, обматывая разноцветные нити вокруг шнуров, чтобы фиксировать количество и вид товаров; все эти записи пока остаются нерасшифрованными. Как таковой письменности в Андах не сложилось, кстати; единственная сугубо американская по происхождению система письма возникла в Мексике.
Уари, а затем инки усердно прокладывали дороги. В отличие от «белых дорог» майя, это не ритуальные дороги: они следовали контурам местности и соединяли между собой крупные населенные пункты, что было немаловажно, учитывая, что люди, обитавшие на разных высотах, зависели друг от друга в поставках пропитания.
До прибытия испанцев андские культуры сформировали обширную торговую сеть, импортировали бирюзу и изумруды из Колумбии, ляпис-лазурь из Чили и золотые самородки с реки Мараньон, притока Амазонки. Способы металлообработки, им известные, получили применение и на севере, но сами они никогда не торговали напрямую с майя.
Как всегда бывает, виновата в этом география. Густые джунгли Панамы оказывались серьезным естественным препятствием для тех, кто двигался по суше; даже сегодня это единственное место Латинской Америки, лишенное автомобильных дорог, и основной поток грузов из Панамы в Колумбию обеспечивают преимущественно контейнеровозы. В Андах грузы доставляли караванами лам через высокогорья, где в избытке было свежей травы. Ламы могли доходить по горам до перуанского побережья, но из-за отсутствия лугов на берегу караваны практически не передвигались вдоль моря. Если требовалось попасть куда-то на побережье, пользовались лодками.
Правда, морское плавание на север сопровождалось своими сложностями. Компьютерная модель продемонстрировала, что для перехода на север из Эквадора в Западную Мексику требовалось два месяца, а вот на обратный путь – целых пять месяцев, причем следовало уходить мористее, теряя из вида берег, по причине сильного океанического течения. Кроме всего остального, эти течения бросали серьезный вызов тем, кто плавал на долбленых каноэ без паруса (а в тех краях это был едва ли не единственный тип плавучих средств до появления европейцев).
Каноэ так или иначе двигались на север вдоль тихоокеанского побережья, а одновременно шло освоение карибского побережья поблизости от Чичен-Ицы. Порт Исла-Серритос лежал в 56 милях (90 км) от Чичен-Ицы на северном побережье полуострова Юкатан. Регулярное его использование, как считается, началось около 900 года, и этот порт представлял собой Чичен-Ицу в миниатюре: тут имелись и площадь, и колоннады, и площадка для игры в мяч, и храмовые постройки. Археологи обнаружили изделия из обсидиана, керамические сосуды с металлическим отливом, украшения из бирюзы, яшмы, меди и золота; все это попало сюда по морю. Порт Исла-Серритос связывал Чичен-Ицу с Северной и Западной Мексикой, юго-западом современных США, Панамой и Коста-Рикой. Его размеры доказывают значимость морской торговли для майя, обитавших на Юкатане.
Город Чичен-Ица начал приходить в упадок около 1100 года (это последний год сколько-нибудь заметной строительной активности) и был заброшен после 1200 года. Как обычно и случается в подобных ситуациях, археологи не знают наверняка причин гибели города, но подозревают, что причиной стала засуха. А вот церемонии у Священного сенота продолжались. Племя ица переселилось с западного побережья Юкатана в Чичен-Ицу в 1220-х годах, подарив свое самоназвание этому поселению (перевести можно как «устье колодца ица»).
Покинув Чичен-Ицу, это племя перебралось в конце 1200-х годов в город Майяпан, где истребило всех местных правителей за исключением одного «принца», который отбыл в торговую экспедицию в Западный Гондурас. Эти сведения, изложенные опять-таки испанским епископом Ландой, подчеркивают важность торговли. Члены правящих семейств присоединялись к торговым экспедициям, не препоручая торговлю исключительно купцам. Стоит напомнить, к слову, что майя поклонялись таинственному богу торговли Л, из чего следует, что они чтили коммерцию.
Майяпан нисколько не походил на Чичен-Ицу. В нем отсутствовали площадка для игры и полноценные улицы, а проживали в городе, возможно, 15 000 человек, причем на площади 2,5 квадратной мили (6,5 кв. км). Единственным его преимуществом было то обстоятельство, что сеноты гарантировали наличие питьевой воды у жителей города-крепости даже в условиях осады.
После 1325 года в Северной Мексике возникла новая сила – ацтеки, а политический центр Мексики переместился с полуострова Юкатан в столицу ацтеков Теночтитлан, недалеко от современного Мехико. Система мексиканских маршрутов переориентировалась на обслуживание этого нового центра. Поскольку ацтеки объединили Мексику в 1400-х годах, большая часть их владений – но не полуостров Юкатан – перешла под контроль испанцев после того, как ацтекскую столицу захватили, а вождя Монтесуму убили.
В 1500-х годах, прибыв на полуостров Юкатан, испанцы столкнулись с дюжиной (или больше) воинственных племен, которые предстояло одолеть, прежде чем притязать на власть над всеми бывшими владениями майя. Завоевание продолжалось несколько столетий