По словам Поло, все суда в порту «со всех товаров, каменьев и жемчуга платят десять процентов, то есть десятую долю всего». Перед нами та же пошлина в размере десятой доли от стоимости груза, которую чиновники династии Сун взимали с утверждения династии в 960 году. Далее читаем: «А за фрахт мелких товаров суда платят тридцать процентов, за фрахт перца – сорок четыре, алоэ, сандала и других крупных товаров – сорок». Звучит правдоподобно, но Марко Поло допускает серьезную ошибку: это не фрахт, а различные налоги, взимаемые с «особых» и «грубых» товаров. Монголы не стали отменять или видоизменять пошлины на иноземные товары, введенные при династии Сун. После уплаты пошлин, заключал Поло, торговцы «от остающейся им половины получают такие доходы, что постоянно хотят вернуться сюда с другими товарами».
Марко Поло не чужды и некоторые другие ошибки. Он упоминал о «больших и маленьких фарфоровых чашках; лучших и не выдумаешь; якобы свой особый блеск они приобретают оттого, что их закапывают в землю на тридцать или сорок лет». Он явно не постигал сути технологии обжига. Мусульманский путешественник Ибн Баттута тоже ошибался в отношении китайской керамики, которую рассматривал при посещении квартала правоверных в Цюаньчжоу перед возвращением в Марокко. Вообще мало кто за пределами Китая понимал, как изготавливается высококачественная керамика.
О дальнейшем развитии китайской торговли с Юго-Восточной Азией при монголах свидетельствует и перечень 69 различных иноземных товаров (40 среди них – из Юго-Восточной Азии), доступных в 1300 году в Гуанчжоу. В числе наиболее дорогостоящих – слоновая кость, рог носорога, журавлиные хохолки, жемчуг, кораллы, некий минерал с зеленоватым отливом (возможно, разновидность яшмы), перья зимородка, черепахи и черепашьи панцири. Содержание этого перечня как нельзя лучше соответствует активному морскому торговому маршруту, который существовал задолго до прибытия европейцев в 1500-х годах.
Торговля сопровождалась распространением сведений о зарубежных странах, и так китайцы постепенно узнавали больше о географии Юго-Восточной Азии. Древний хронист из Гуанчжоу делил воды Южно-Китайского моря на Малый Западный океан (участок возле Малайского полуострова), Малый Восточный океан (море Сулу к востоку от Борнео) и Большой Восточный океан (Яванское море) и объяснял читателям, какие страны расположены вблизи каждого водоема.
При этом, несмотря на осведомленность о географии Юго-Восточной Азии, Индии, Аравийского полуострова и Африки, китайские мореплаватели не дерзали отправляться на восток от Филиппин, в Тихий океан; они верили, что там находится край мира. Как писал суперинтендант Чжао в 1225 году, «к востоку от Явы находится место, где лежит пучина Задних ворот. Никто не в силах там жить».
Задними воротами (или проходом Вэйлюй) называли место, где, как считали китайцы, все океанские воды стекают под землю. Об этом месте было известно еще в начале третьего века до нашей эры; в каноническом философском тексте «Чжуан-цзы» говорится: «В мире нет воды большей, чем Океан. Все потоки земли днем и ночью вливаются в него, а он не переполняется. С незапамятных времен через проход Вэйлюй из него выливается вода, а он не мелеет. Ни весной, ни осенью не меняется в нем уровень вод, не ведает он ни потопа, ни засухи. Невозможно даже сосчитать, во сколько раз он больше самых больших рек!»[101]
Суперинтендант Чжао цитировал длинный отрывок из сочинения конца двенадцатого столетия, согласно которому этот проход имеет совершенно конкретное местоположение: «В юго-западной части Южного моря есть большой океан, именуемый Вьетнамским морем. Там встречаются три течения». По Чжао, «Корабли, идущие с юга, всегда сталкиваются со слиянием этих трех течений». Вероятно, имелось в виду начало течения Куросио, которое располагалось немного западнее Лусона, между Тайванем и Филиппинами.
Мореходам, что плавали в тех водах, грозили немалые опасности. «Если налетит порыв ветра, они спасены. Если же ветер уляжется, судно, быть может, не ускользнет и расколется там, где встречаются три течения… Это там Задние ворота открываются в Девять подземных миров». Так или иначе, Задние ворота помещали далеко на востоке, за пределами мест, известных китайскому читателю.
Страх китайцев перед Задними воротами во многом сродни опасениям древних греков и римлян по поводу зоны палящего зноя: напомню, что португальские мореплаватели со временем опровергли эту античную теорию, перемещаясь вдоль западного побережья Африки. Вопреки утверждениям римского географа Птолемея, они так и не встретили области, столь жаркой, что там попросту невозможно выжить. В отличие от португальских мореходов, в сунском Китае продолжали верить в существование Задних ворот; возможно, именно поэтому китайцы не отваживались забираться дальше Филиппин в Тихий океан – до самого прибытия европейцев, освоивших этот маршрут.
Торговля с Юго-Восточной Азией не прекратилась и с падением монгольского владычества. После основания династии Мин в 1368 году ко двору поступила очередная (и единственная) партия дани, такая большая, что в ней было целых восемьдесят тонн тропических плодов, преимущественно перца и древесины цезальпинии душистой.
Главные океанские плавания в истории Китая случились в промежутке с 1405 по 1433 год, когда династия Мин профинансировала семь походов адмирала Чжэн Хэ. Имперский флот из 317 кораблей, на борту которых находилось 28 000 человек, направился из Китая в Юго-Восточную Азию, затем в Индию и далее в Ирак. Часть кораблей отделилась и добралась до Момбасы на восточном побережье Африки. Мы знаем об этом благодаря письменным источникам и археологическим свидетельствам – например, благодаря китайским монетам, обнаруженным за морями, разнообразным историческим хроникам и (что, пожалуй, убедительнее всего) надписям на китайском языке на каменных табличках, найденных на Шри-Ланке и в индийской Каликуте.
Наиболее крупные корабли адмирала Чжэн Хэ насчитывали в длину 200 футов (61 м), затмевая собой шхуны Христофора Колумба с их скромными гипотетическими 100 футами (30 м; как ни удивительно, точные размеры кораблей Колумба неизвестны). При этом китайский флот состоял из 317 кораблей, а Колумб отправился в путь всего на трех шхунах.
Корабли адмирала Чжэн Хэ шли через Малаккский пролив и вдоль побережья Аравийского полуострова и Индии, преодолевая расстояние в 8000 миль (13 000 км). Пересекай они Индийский океан напрямую, протяженность плавания составила бы не более 6500 миль (10 500 км). Если добавить сюда 4700 миль (6500 км) от Басры в Ираке до Софалы в Мозамбике на восточном побережье Африки, китайские экспедиции приобретают еще более внушительный масштаб, особенно с учетом того, что Колумб проплыл не более 4400 миль (7000 км) в своем первом путешествии.
Если коротко, достижения Чжэн Хэ намного затмевали свершения Колумба. Но какова была цель этих путешествий? Провозгласить власть третьего императора династии Мин над миром.
Быть может, размеры китайского флота и степень государственного участия в походах были в новинку для 1400-х годов, но сам маршрут уж точно таковым не являлся. Чжэн Хэ воспользовался хорошо изученным морским маршрутом из Китая в Персидский залив. Его люди не были исследователями и первооткрывателями; они двигались по знакомому маршруту вокруг Юго-Восточной Азии и через Индийский океан в Индию, Аравию и Африку, куда китайские корабли ходили с 1000 года.
Последний морской поход на государственные средства состоялся в 1433 году, но частные предприниматели продолжали бороздить эти воды в последующие столетия. Экономика акватории Индийского океана коммерчески интегрировалась еще до прибытия европейцев в 1500-х годах. С середины 1400-х годов португальцы приступили к вывозу золота из Африки в Европу. Но стоило им в 1520 году завладеть Островами пряностей, как они сообразили, что на пряностях можно заработать гораздо больше, чем на экспорте из Африки. И они были правы: с 1000 года китайские правители, купцы и посредники богатели именно на этом источнике доходов.
Эпилог
На этом наше кругосветное путешествие заканчивается. Мы следовали маршрутами, проложенными на рубеже 1000 года, и наблюдали, как они функционировали в последующие пятьсот лет. После 1500 года начинается новая – европейская – глава мировой истории. При этом более четырехсот лет европейцы полагались на свое превосходящее вооружение, чтобы по возможности использовать существующие торговые пути – и создавать новые там, где не было старых.
В 1497 году Васко да Гама обогнул мыс Доброй Надежды после плавания на юг вдоль побережья Западной Африки. Ко времени его экспедиции португальцы уже осознали, сколь опасно для жизни проникать в глубь (в «дебри») Африки, ибо у них не было никаких способов противодействия малярии, безжалостно косившей чужаков. Всякий раз, когда группа португальцев отправлялась в Африку сушей, потери оказывались огромными. Поэтому представлялось куда разумнее и правильнее строить порты на побережье, где путники могли бы отдохнуть, запастись припасами и приобрести любые товары, в которых они нуждались, – в первую очередь рабов и золото – из африканской глубинки. На этом первом этапе империалистического марша португальская империя напоминала очертаниями этакое ожерелье, составленное из «бусин»-портов – Кейптауна[102], Момбасы и Могадишо, среди прочих, – как бы нанизанных на береговую линию Африки.
Вот почему Эль-Мина, укрепленная торговая фактория на побережье Ганы, имела для них такое значение. Ее основание наглядно показало все выгоды торговли с опорой на береговую базу, куда португальские корабли могли двигаться от дома, забирать желаемые товары и возвращаться на родину. После появления португальской Эль-Мины африканские «коммерсанты» сместили существующие торговые пути из внутренних районов материка к побережью, чтобы доставлять золото и рабов в атлантические порты. Подобное изменение африканских торговых маршрутов случилось не впервые: когда на рубеже 1000 года Сиджильма