Не знаю, в какой момент мы заснули, но мы даже не сняли обувь… Чтобы вы понимали, уровень нашей усталости был нешуточным.
Я проснулась очень рано, и мне потребовалось некоторое время, чтобы понять, что это из-за смены часовых поясов. У меня никогда не было такого расстройства, потому что мне никогда не доводилось жить в разных часовых поясах, но должна признать, что, как все и говорили, это было отстойно. Чувство усталости все никак не покидало меня, однако мне пришлось проснуться, потому что по внутренним ощущениям было уже пять часов вечера.
Мэгги все еще спала рядом со мной, поэтому я старалась не шуметь, когда встала с кровати и натянула спортивную одежду, которую достала из вещей, пока готовила себе чашку кофе.
Выйдя из дома, на меня обрушилась тяжелая реальность.
До чего же холодно!
Боже мой.
Мэгги предупредила меня о погоде и заставила купить теплую одежду, которая мне никогда не была нужна до этого, но ни толстовка, ни длинные легинсы, ни куртка, которую я взяла с собой в самолет, не помогли мне тотчас же не замерзнуть. Надевая ее, я нашла в кармане сигару дяди Кадека. Случайно засунула ее туда в порыве, когда собирала чемодан. На случай, если мне когда-нибудь понадобится напоминание о том, что привело меня сюда.
Я начала бегать в надежде, что занятие спортом поможет мне согреться, и поняла, что далеко не единственная, кто вышел на пробежку в столь ранние часы. Я бегала по окрестностям, не удаляясь слишком далеко, и потихоньку начала замечать, насколько все отличалось от моего дома.
Начнем с того, что все улицы были вымощены, а дома отлично построены и покрашены, и все они были расположены рядом друг с другом. Все одинаковые и идентичные, за единственным отличием – у них были разные цвета фасадов, они были пастельно-зелеными, розовыми, голубыми, белыми… Преобладали белые с черными заборами, как дом, в котором мы остановились, но все они были невероятно красивыми.
Знаю, мне еще предстоит многое увидеть, чтобы сделать вывод, нравится ли мне Лондон или нет, но то немногое, что мне уже довелось увидеть, привело меня в восторг.
Я продолжила бежать и в конце концов добралась до небольшого парка. Солнце уже зашло за горизонт, и на улицах стало больше людей, кто-то бегал, а кто-то выгуливал своих собак… Меня удивило то, что все собаки были ухоженными, в ошейниках и на поводках… Хотя даже не знаю, понравилось бы Бату, если бы я гуляла с ним по парку, пока он был привязанным и лишенным возможности бегать и исследовать все вокруг… Он стоял на ушах, пока я не отпускала его, потому что Бату, почти как и все собаки на острове, приходил и уходил, когда ему заблагорассудится, поскольку местные собаки выросли на воле. Я добежала до небольшой кофейни, что располагалась на выходе из парка. Там заказала себе кофе на миндальном молоке в одноразовом стаканчике, и, прежде чем сесть на небольшую скамейку, кое-что в газетном киоске привлекло мое внимание. Журнал под названием «Хэллоу!», и его подпись среди других заголовков в мгновение ока разорвала мое сердце на части.
Заголовок гласил:
«Александр Ленокс… женится?»
Мое сердце пропустило два удара за раз, когда я взяла журнал и продолжила читать:
«Завидный холостяк Александр Ленокс прощается со своей привычной жизнью и появляется на праздновании шестидесятилетия своей матери в компании своей одиннадцатилетней дочери и своей девушки, модели Аманды Уолдорф. Вопреки слухам о том, что пара рассталась на прошлое Рождество, они оба мило улыбаются в камеру на вечеринке, которая, без сомнения, собрала все высшее общество. Однако нас поразило не их воссоединение, а недавнее открытие, что у Александра Ленокса обнаружилась одиннадцатилетняя дочь. Лилия Россели, красивая девочка, которая очень похожа на своего новоиспеченного отца, выглядела потрясающе и счастливо на вечере, на котором пробыла всего один час. Отец решил познакомить ее со всеми своими друзьями, воспользовавшись вечеринкой матери, но покинул мероприятие вскоре по прибытии. Мы не знаем, как давно Ленокс оформил опеку над своей дочерью, согласно комментариям приближенных источников, он узнал о существовании дочери четыре месяца назад, что, несомненно, повергло его в шок, впрочем, как и нас. Увидим ли мы, как бунтарь из семьи Ленокс наконец остепенится, наденет кольцо на палец своей девушки и будет жить долго и счастливо? Время покажет».
Я упала на скамейку, мое дыхание участилось, а сердце забилось со скоростью полторы тысячи километров в час, грозя выскочить из груди.
Черт возьми… это больно. У меня заболело сердце.
Могло ли вообще болеть сердце?
Может, это сердечный приступ или что-то подобное?
«Дыши», – пришлось напомнить себе, пока изо всех сил старалась окончательно не потерять контроль.
«У Алекса была дочь…»
Одиннадцатилетняя дочь, ко всему прочему.
Та девушка – ее мама?
Мои глаза снова остановились на фотографии, что была размещена над статьей. Черт побери, Александр Ленокс был довольно известной и важной шишкой, раз ему посвящена почти целая страница в журнале о сплетнях.
На фотографии изображены шесть человек.
Я сразу же узнала Алекса. Он не улыбался, напротив, выглядел рассерженным… Мне не доводилось видеть его с таким выражением лица. Может, когда мы поссорились в последний раз, его выражение было схоже с тем, что на фото, но, в общем и целом, нет. Он выглядел невероятно в костюме… Мне не довелось застать его таким ухоженным – на острове он всегда был в шортах и льняных рубашках или поло… Видеть его таким, таким величественным… Глядя на фото, Алекс казался кем-то совершенно не похожим на того Алекса, которого я встретила несколько месяцев назад. Рядом с ним – невероятно красивая девушка, блондинка, с красивыми губами и небольшими светлыми глазами. Ее волосы собраны в пучок, и на ней великолепное платье, но я не особо заостряла свое внимание на ней, нет… Мои глаза обратились к той, кого журналисты окрестили его дочерью.
Маленькая девочка с грустными глазами смотрела в камеру не улыбаясь.
Такая красавица… рыжеволосая, как Мэгги, и с большими голубыми глазами… Нос и рот как у Алекса, они были очень похожи, поэтому я даже не стала пытаться убедить себя в том, что, возможно, журнал придумал историю ради продаж, потому что достаточно было взглянуть на нее, чтобы понять, что они говорят правду: она была его дочерью.
У Алекса была дочь.
На фотографии также был Нейт и двое пожилых людей, которые, как мне показалось, были родителями Алекса.
В это было сложно поверить.
Как он мог так обмануть меня?
Как он мог сознательно лгать мне? Он спал со мной, когда у него была девушка!
Я чувствовала себя униженной, мне было так больно, что я впервые поняла свою подругу Марго. Поняла, каково это, когда тебе разбивают сердце и делают это подобным унизительным образом.
Алекс не предполагал, что мне когда-нибудь доведется увидеть этот журнал, он не верил в то, что я смогу приехать в Лондон, так зачем же было говорить мне правду? Какая девушка легла бы с ним в постель, зная, что дома его ждут девушка и дочь? В конце концов, я не… Черт, я сказала ему, что девстенница, он знал, что для меня это не просто перепих, он заставил меня поверить в то, что это был не просто перепих…
Я почувствовала, что по моим щекам потекли слезы, и наспех вытерла их, злясь и обижаясь на весь мир за то, что позволила себя одурачить.
Мэгги была права! Мужчины хотели только одного, и вот я попала в сети этого человека, а сейчас плакала, как идиотка, плакала, когда всего несколько часов назад мечтала увидеть его снова.
Дерьмо.
Узнает ли он, в конце концов, что я была в Лондоне? Он бы узнал это от Мэгги в тот самый момент, когда она решит поговорить с Нейтом, чтобы рассказать ему о ребенке…
Поэтому он заблокировал меня?
Алекс решил разорвать единственную связь, которая нас связывала, из-за этого? Из-за того, что у него была девушка?
Я вернулась пешком. Купила журнал на те несколько фунтов, что у меня были с собой, и на протяжении всего обратного пути пыталась успокоиться и убедить себя, что это не имеет значения. В конце концов… какое будущее у меня могло быть с этим человеком?
Но дело было не в простом осознании факта, что шансы на то, что у меня с ним могло что-то быть, сошлись к нулю и искоренились раз и навсегда, а в ощущении, что меня использовали.
Он использовал меня и лгал мне, использовал, чтобы изменить той девушке, а я и не догадывалась об этом!
Но потом у меня в голове начали всплывать все воспоминания о нем, все разговоры…
Однажды Алекс сказал мне, что боится, что, если я когда-нибудь узнаю его настоящего, мне это не понравится.
Он имел в виду это? До чего же я, очевидно, возненавижу его, если он раскроет всю ложь, или, скорее, всю недосказанность, которую допустил в моем присутствии?
Чего можно было ожидать от лучшего друга Нейта Оливьери? Не нужно было забывать о том, что такие парни, как они, верили, что весь мир был у их ног. Они богатые и высокомерные, они брали все, что хотели, а затем, когда им надоедало, выбрасывали без оглядки и угрызений совести.
И моя подруга ждала ребенка от такого человека.
В дом я вернулась через полчаса, и все это время не могла ни прийти в себя, ни унять свой гнев.
Скорее наоборот. Чем больше думала об этом, тем больше злилась, и чем больше злилась, тем грустнее мне становилось, потому что я редко когда на кого-то сердилась, меня редко обижали настолько, чтобы испытывать эмоции, подобные тем, что мне пришлось переживать в тот момент.
«Какой же все-таки охренительно радушный прием ты мне оказал, Лондон, – подумалось мне. – Может, так ты мне намекаешь собрать вещи, запихнуть свою задницу в самолет и убраться отсюда, сверкая пятками».
9Мэгги
Все никак не могла перестать прокручивать эту мысль в голове.
Я ждала ребенка. Черт, у меня будет ребенок. Ребенок от Нейта.