Она ничего не ответила.
– «Космополитен», пожалуйста, – попросил я, поскольку знал, что это ее любимый коктейль. По крайней мере, был, пока она была со мной.
Она поворачивалась до тех пор, пока спиной не уперлась в перекладину, которая оказалась зажатой между нами.
– Дочь? – спросила она тем же тоном недоверия, который выражали все, кому приходилось рассказывать эту историю.
– Твое удивленное выражение лица очень похоже на мое, когда я узнал об этом, – ответив, я взял «Космополитен», который отдал ей, и с готовностью принял двойной виски, что ранее заказал у бармена.
– Ты не знал об этом? – спросила она, чтобы лишний раз убедиться, хотя я буквально только что подтвердил, что ни о чем даже не догадывался.
– Думаешь, будь у меня дочь, ты бы не узнала об этом за три года, что мы встречались?
– Кто ее мать? – спросила она, проигнорировав мой вопрос, и я заметил, что ее губы поджались. Она всегда так делала, когда ревновала или раздражалась.
Я не должен был ей ничего объяснять, и она наверняка осознавала это, однако ее интерес можно было понять.
– Это была девушка, с которой я встречался в колледже.
– Была? – спросила она, на лету уловив глагол в прошедшем времени.
– Она умерла семь месяцев назад от рака поджелудочной железы, – ответил я и отпил глоток напитка.
Глаза Аманды расширились от удивления.
– Тебе приходится заботиться о ней?
Меня вовсе не застало врасплох то, что она проявила нулевое сочувствие к смерти мамы Лилии, и не удивлюсь даже тому, что она вполне могла испытать облегчение, узнав, что моя возможная бывшая девушка не вернется в мою жизнь.
– Кроме ее дедушки, которому восемьдесят пять лет, я – единственный, кто у нее есть.
Аманда отошла от стойки бара и пошла в сторону, где стояло несколько диванчиков.
И села.
– Невероятно, – заключила она.
Я тоже устроился поудобнее, кивнул и одним глотком допил свой бокал.
После чего тут же подозвал официанта, подняв руку. Он забрал мой бокал, и я попросил у него еще один.
– Как ее зовут?
– Лилия, – ответил я, и она удивленно уставилась на меня.
– Из всех мужчин, в которых я была влюблена, ты единственный, кому я никогда не желала ничего плохого, ты ведь знаешь это? – призналась она, и было сложно не поднять брови. – Мы расстались как раз потому, что ты не хотел детей, и что теперь…
– Честно говоря, Аманда, как я уже говорил тебе в свое время, думаю, ты была слишком увлечена идеализацией материнства, что совершенно не соответствовало действительности.
– Снова ты за старое, – сказала она, качая головой, и тем не менее уже не стала выходить из себя, как год назад.
– Ты не из тех девушек, которые захотят распрощаться со своей свободой и посвятить время воспитанию ребенка, и ты это знаешь.
Она откинулась на спинку кресла и вздохнула.
– Меня всегда привлекала мысль быть беременной… Обставлять комнату ребенка, покупать ему одежду, выбирать лучшую коляску и самую красивую кроватку…
– Ребенок – это не игрушка.
Аманда сердито посмотрела на меня.
– Я знаю, Алекс, – резко ответила она, а затем вздохнула. – Но ты прав… уже видела подобное у своих подруг… Это ужасно, у них ни на что нет времени, им даже больше не хочется приходить на вечеринки, они всегда со своими детьми, потому что у них вечно что-то происходит…
Именно так я и думал всегда.
Ей нравился образ идеального ребенка, которого можно было бы одевать в фирменную одежду, но… у нее не было материнских инстинктов.
– Эй, ребята! – позвал нас Нейт, держа свою новую подружку за руку и широко улыбаясь. – Мы едем в другой притон!
Меня позабавило то, что Нейт употребил слово «притон». «Скай» был чем угодно, но определенно не притоном, не говоря уже о других местах, которые он частенько посещал.
Как я всегда говорил, Нейт был придурком с внешностью хиппи.
– Думаю, мне пора, – объявил я, поднимаясь.
– Как это? – воскликнул Нейт, когда Аманда встала, повторив за мной. – Ни за что, мы же устраиваем вечеринку!
В ответ отрицательно покачал головой.
– Я обещал тебе пару бокалов и уже их выпил, – ответил я с искренним желанием вернуться домой. Во-первых, мне вообще не следовало приходить, даже не знаю, о чем я только думал… Может, о попытке разгрузиться и отвлечься от всего, что творилось дома… но приехав сюда, я только об этом и говорил.
– Поехали ненадолго, Алекс, – раздался голос Аманды у меня за спиной, когда она положила свою руку мне на предплечье. – Я тоже не задержусь, и мы сделаем все возможное, чтобы поскорее улизнуть и при этом не расстраивать Нейта. Вдвоем у нас больше шансов.
В этом я сомневался.
– Давай! Мы уже сто лет не зависали вместе…
Он был прав насчет этого.
В конце концов я согласился, потому что на мгновение мне стало страшно возвращаться в дом, где одиннадцатилетняя девочка ждала от меня чего-то, чего я не мог ей дать.
Мы пошли в ночной клуб «Сохо», куда частенько ходили, – по крайней мере, до всего, что произошло. Охрана впустила нас, как только увидела, что мы приехали. Нейт был VIP-клиентом, и они прекрасно знали, кто мы такие, что любим пить и где мы обычно сидим.
Музыка была громкой, но в зарезервированном зале хотя бы не висели колонки над головой.
Нейт заказал шампанское, мы подняли бокалы, произнесли тост и выпили. Я перегнулся через перила, чтобы посмотреть на танцующих людей: там, внизу, было не меньше пятисот человек, которые прижимались друг к другу и едва могли дышать, но они казались счастливыми.
Я почувствовал чье-то присутствие рядом.
– Мне всегда нравилось наблюдать за тем, как ты смотришь на других… как будто там, внизу, скрывается загадка, которую ты пытаешься разгадать, – сказала Аманда, привлекая мое внимание.
Я повернулся к ней и заметил, как сверкнула синева ее глаз, когда в них отразились огни ночного клуба.
Она была очень красива.
Одна из тех девушек, к которым может попытаться приблизиться только уверенный в себе парень.
И я был как раз таким человеком.
– Для меня они именно такими и являются… Люди… мне трудно понять, почему они находят веселым то, чтобы потными прижиматься к незнакомцам.
Аманда встала на цыпочки и приблизилась к моему уху, чтобы я смог услышать:
– Потому что это весело, – просто ответила она, оставаясь при этом очень близко ко мне.
В голову тут же пришли мысли о Никки.
Я скучал по ней… По ее мягкости, непринужденности, ее глазам, не тронутым тушью, и загорелой коже без макияжа.
Аманда была очень красивой, но на ней всегда был макияж… даже когда мы спали. Это было даже как-то нелепо, потому что она была красивой и не нуждалась в макияже, но в этом-то и заключалась проблема.
Никки была другой. Она была чистой в самом широком смысле этого слова, потому что ее не развратил материалистический мир и поверхностное и упрощенное общество, частью которого являлся и я сам.
– Прошу меня извинить, – сказал я, направляясь в уборную.
Пора прекращать думать о Никки, потому что она принадлежала другой реальности и другому миру, который находился очень далеко отсюда.
Я облажался, пытаясь раскрыть секреты, которые ее не интересовали. Ей не нужно было все это дерьмо, которое было в Лондоне, как и состояние, которое, бьюсь об заклад, принадлежало именно ей. Ей все это было не нужно, потому что она была на другом гребаном уровне.
Я вышел из туалета и столкнулся с Нейтом, который снова провел рукой по моей шее и заговорил мне на ухо:
– Ты ведь не будешь злиться на меня, да?
– Нейт, ты не заслуживаешь, чтобы я тратил свое время на то, чтобы злиться на тебя.
– Аманда приехала позже, я не знал, что она останется, – признался он.
Не знаю почему, но я поверил в это.
– Ты такой тихий… – добавил друг, пристально глядя на меня, когда мы подошли к бару и заказали еще по бокалу.
– У меня на уме тысяча мыслей, Нейт.
– Тебе нужно отключиться… как на Бали, – сказал он, и по выражению моего лица я догадался, что он понял, что ходит по тонкому льду.
– Ты же больше не думаешь о ней, не так ли?
– А ты больше не думаешь о Мэгги? – ответил я вопросом на вопрос, поздно осознав, что не стоило напоминать ему о ней.
– Эта девушка не заслуживает ни меня, ни моих мыслей, – признался он гораздо более холодным тоном, чем говорил до этого.
– Ты знаешь, что это неправда, но ты не в состоянии это признать. Я – да, конечно, я думаю о ней. Она крышесносная девчонка, девушка, с которой мне, черт возьми, хотя бы раз в жизни удалось чувствовать себя свободным, быть тем, кто я есть, а не тем, кем должен быть.
Нам протянули бокалы, и я сделал большой глоток, а затем вытащил телефон из кармана, чтобы посмотреть на время. Час ночи.
– Вы все еще общаетесь? – спросил он и, не дожидаясь моего ответа, выхватил телефон у меня из рук.
– Отдай его мне, Нейт, – потребовал я, разозлившись на несколько секунд.
Я наблюдал за тем, как он обращается с моим телефоном, как со своим собственным.
Не знаю, в какой, черт возьми, момент мне подумалось, что было бы неплохо, если бы он знал мой пароль.
– А… она тебе не ответила, да? – спросил Нейт, просматривая мои сообщения.
– Дай мне телефон сейчас же, Нейт, я серьезно.
– Чувак, вы с ней общались днями напролет, а она даже не соизволила тебе ответить!
Я молчал, потому что он был прав, и невозможно было притворяться, будто мне не больно или что это не заставляет меня чувствовать себя идиотом.
– Дай мне телефон, – пришлось повторить снова.
Нейт посмотрел на меня, и, думаю, он увидел в моих глазах, что это так или иначе задело меня.
Прежде чем мне удалось что-либо сделать, друг начал печатать. Одному богу известно, что за дерьмо он там писал.
– Готово.
– Что, черт возьми, ты ей написал? – сердито спросил я.
– Ничего, – просто ответил мой друг.
– Не играй со мной, Нейт.