Помнится, он же назвал мне фамилию и имя мальчика, который любит это делать. После такого неудачного, как я считал, свидания я стал приглядываться к мальчику, о котором он мне рассказал, сблизился с ним и однажды в лоб спросил: верно ли, что он любит онанировать, говорят, это приятно. Он надо мной посмеялся и сказал, что такое про него рассказывают, но это вранье.
Через год я поступил в институт. Мне понравились две девушки, с ними у меня были половые контакты, но прошли плохо. Из-за моей нерешительности дело ограничивалось, как правило, глубоким петтингом или в последний момент девочки почему-то отказывали.
А когда я учился уже на втором курсе, у меня произошел первый гомосексуальный контакт. Я ехал в автобусе, стоял, потому что было много народу. Я почувствовал, что сзади об меня кто-то подозрительно трется. Я чуть отодвинулся, а человек, стоящий сзади (мне хотелось оглянуться, но я постеснялся), еще ближе придвинулся и нажал на мои ягодицы руками. Я почувствовал истому и сам сильнее прижался к нему. Через три остановки эта своеобразная сексуальная игра закончилась, человек вышел из автобуса. С тех пор я старался ездить в переполненных автобусах и поступал так же сам. Выбирал любого мужчину, лишь бы он не был стариком, подходил сзади и прижимался к нему как можно сильнее, делая вид, что на меня давят другие. Люди реагировали по-разному. Некоторые испуганно отодвигались, но большинство никак не показывали, что чувствуют мое давление.
А однажды я почувствовал ответную реакцию. Проехал свою остановку, вторую, третью. Многие пассажиры вышли, освободились места. Человек, за спиной которого я стоял, сел на свободное кресло, автобус был почти пустой. Я сел рядом. Он потрогал мою коленку своей, как бы сначала случайно, а потом все сильнее и сильнее придвигая свою ногу к моей. На конечной остановке, ни слова не говоря, мы вышли, я решил, что надо ехать обратно. Мне хотелось подойти к незнакомцу, но я стеснялся. Он достал сигареты, я, хотя и не курю, попросил у него закурить. На вид ему было лет 40. «Может быть, пойдем прогуляемся?» – предложил он. Недалеко был лес. Я согласился. Мы зашли не очень далеко в лес, он вдруг – я даже испугался – резко накинулся на меня, начал целовать, обнимать. Там и произошел первый гомосексуальный контакт. Он выступал в активе, я в пассиве. Мне было невероятно больно, но я не кричал, был готов к этой боли, и мне, сознаюсь, хотелось ее испытать.
Стояла поздняя весна, тепло. Когда он меня целовал, мне было противно. До этого я мог представить поцелуи лишь с женщинами. С мужчинами считал возможным лишь совместный акт онанизма или то, что я делал со своими сверстниками. Когда он меня раздел, я и подумал, что будет только онанистический акт. Но не успел опомниться, как почувствовал острую боль.
Потом мы разъехались по домам, на трусах я увидел кровь – он мне разодрал анус. Несмотря на боль, настроение было хорошее.
Мне – 19 лет, ему, как я потом выяснил, 39. Он работал артистом в местном театре. Жена, двое детей. Он все скрывал от жены, а мне объяснялся в любви и постоянно предупреждал, чтобы я хранил тайну.
Мы подружились, я часто приходил к нему в гости, бывал на спектаклях. У него дома, в отсутствие жены, мы выпивали. Иногда он приходил ко мне домой, когда не было родителей. И каждый раз у нас случались половые контакты. Однажды нас застал отец. Он вдруг вернулся раньше, чем я думал. То ли что-то забыл дома, то ли отменили работу. Мы лежали в постели. Когда отец открыл дверь, я не слышал. Только понял это по его шагам. Он меня позвал. Страх, дрожь в коленях… Артист быстро сориентировался. Он вскочил и стал держать дверь, показывая мне знаками, чтобы я быстрее одевался. Отец хотел открыть дверь, но не смог. Он крикнул: «Чем вы там занимаетесь, почему дверь закрыта?» Я говорю: «Подожди, папа, не входи». Потом объяснил отцу, что заряжал пленку в фотоаппарат. В комнате было действительно темно, окна зашторены, но не настолько, чтобы заряжать пленку. Отец сделал вид, что поверил, и тут же спросил: «Кто это такой?» Я сказал, что это лаборант с нашей кафедры, мы с ним занимаемся и вот он попросил меня срочно зарядить аппарат. Я сочинял как-то сбивчиво, на самом-то деле я должен в это время быть на занятиях. Но отец не стал вдаваться в подробности и ничего не рассказал матери. Я сам рассказал ей, что заряжал пленку, что у меня был лаборант с кафедры, что теперь я занимаюсь в фотокружке. Отец, узнав о моем разговоре с матерью, высказал свою версию и достаточно точно назвал то, чем мы занимались: «Уж не педераст ли наш сын?» Мать рассмеялась и сказала: «Скорее всего, они втихую пили спирт и прятали, когда ты ломился».
На некоторое время мои встречи с артистом прекратились. Потом возобновились. Мы, конечно, принимали меры предосторожности. Я всегда выяснял, когда родители вернутся домой, стал закрывать на всякий случай дверь на цепочку. Я влюбился в артиста. У меня не было других интересов, кроме секса. Я постоянно выпытывал у своего партнера, есть ли кто-то у него. Он утверждал, что нет.
Так продолжалось два года. У меня никого другого не было. Я начал выступать в роли активного, что мне нравилось больше. Научился фелляции. От этого получал огромное удовольствие. Но было приятнее, когда делали мне, а не я.
Окончилось все постепенно. У меня появился другой партнер. Где я его нашел? Мой одногруппник рассказал как-то, что в бане, куда он постоянно ходит, к нему пристает один человек, приезжий из другого города. Одногруппник рассказывал, смеясь и как бы издеваясь над этим человеком. Тогда я решил пойти в баню вместе с ним, чтобы посмотреть на того человека. В первый же день он мне его показал. То был полуузбек, полурусский, очень красивый парень, ему не было тридцати, я нашел возможность познакомиться с ним и незаметно от своего приятеля договориться о встрече. Ровно через день мы встретились. Он оказался женатым. Помню, в день нашей первой встречи мы пошли гулять и зашли на какую-то стройку. Там он мне предложил отдаться. У него был большой член, и я опять испытал сильную боль. Этот человек все делал грубо, как бы беря меня силой. Уже потом я узнал, что есть садисты. Я не могу назвать его садистом, но после этой встречи у меня остался неприятный осадок, я стал избегать встреч с ним. Но продолжал ходить в баню и начал замечать тех, кого интересует мужской секс. Среди них попадались и садисты. Они во время акта кусают, стараясь причинить боль партнеру. Мне это не нравилось.
Месяца через два я в автобусе познакомился еще с одним человеком, некрасивым и неаккуратным. Раза два или три мы встречались, когда его жена уезжала в деревню, родителям я говорил, что ухожу на дежурство в больницу. Но длительного контакта у нас не получилось.
Позже я познакомился еще с одним гомосексуалом, который пригласил меня в гостиницу, где впервые произошел акт в присутствии других. Нас было две пары. Сначала лежали на разных кроватях, переговаривались. Потом сделали цепочку. Одним словом, «зоопарк».
На третьем курсе нас послали на практику. Вместо больницы отправили работать проводниками в поезде. Я ездил с кадровой проводницей. Ее удивляло мое равнодушие к ней, она все время хотела свести меня с кем-нибудь из пассажирок, намекая, что то одна, то другая хочет полового акта, что я привлекательный юноша. Она не догадывалась, что меня влекут мужчины, а не женщины. В поезде я пытался найти тех, с кем можно было вступить в половой контакт. Искал, конечно, среди мужчин. Иногда приставал к пьяным мужикам. Но с ними ничего не выходило, они отталкивали. Однажды из-за этого меня чуть не сбросили с поезда.
Мой идеал – крупный мужчина зрелого возраста с хорошей спортивной фигурой. Когда я встречаю таких людей на улице, испытываю невероятное наслаждение. Сначала я обращаю внимание на лицо – правильные или нет черты, а уж потом на ноги, грудь.
В этом же поезде я сошелся с женщиной-проводницей, той самой, что хотела меня познакомить с кем-нибудь из пассажирок. Но она была нечистоплотна. От нее шел противный запах, и после двух стаканов водки делала она все грубо.
Во время практики я вернулся на один день домой, и тут мне позвонили по телефону и предложили встретиться. Человек говорил, что знает меня, хотя я не мог вспомнить, кто он. Тем не менее я с ним встретился. Наша любовь продолжалась две недели. Это оказался командировочный, которому дал телефон один из моих прежних знакомых. Но с ним была, не удивляйтесь, любовь.
На четвертом курсе уже многие сокурсники знали, что я – гомосексуал. Я понял, что надо уезжать в другой город. Хотел сменить обстановку и очень боялся, что узнают родители и дома вспыхнет скандал.
Я уехал в другой город, перевелся в мединститут. У меня появилась масса новых возможностей реализовать свои потребности. За год я пошел по рукам. В первые месяцы каждый день менял партнеров. Были две серьезные влюбленности, но они прекратились не по моей инициативе. Мне хотелось иметь постоянного партнера, но ничего не получалось. Все время кто-нибудь появлялся, а потом исчезал.
Однажды меня вызвали в полицию, потом провели обследование. Так я узнал, что инфицирован СПИДом.
У меня была еще одна ситуация, связанная с употреблением наркотика. В полиции сказали, что меня могут посадить. Дело даже до суда дошло. Как ни странно, меня спас именно СПИД. В суде не знали, как меня содержать. В отдельной камере? СПИД оказался смягчающим вину обстоятельством. Правда, для этого много поработала адвокат, да и следователь проявил ко мне симпатию: не сексуальную, человеческую. Я предполагаю, что заразился либо от иглы, либо от одного человека, у которого до меня было много контактов с иностранцами за деньги. Сначала нашли его, потом меня вызвали как контактного. До этого у меня сильно увеличились лимфоузлы, паховые и подмышечные. Я уже сам хотел анонимно обращаться в лабораторию, но получилось так, что попал туда через полицию. Сначала испытал шок. Первое желание – бросить гомосексуализм. Но я понял, что бросить не смогу. Когда один из партнеров узнал о моем диагнозе, то резко прервал со мной всякие отношения. Десятки раз ходил проверяться на СПИД, но у него ничего не обнаружили.