Это газетное сообщение, и как таковое, оно кажется, должно находиться в самой гуще вещей нежелательных — либо для меня, либо для любого другого проявления Армии Спасения. Отчет обозревателя Службы Связи в Шарлотте, опубликованный в Review, следует ниже:
«21 —го числа наблюдалось необычное явление: получив информацию о том, что в течение нескольких недель до этой даты ежедневно после трех часов дня на определенном месте около двух деревьев на углу двух улиц — Девятой и Улицы-Д шел дождь, я посетил это место и увидел выпадение осадков в виде дождевых капель в 4:47 и 4:55 после полудня в то время как солнце ярко сияло, 22-го числа я опять посетил это место и от 4:05 до 4:25 после полудня из безоблачного неба шел легкий дождь… Иногда выпадение осадков происходит на площади больше половины акра, но, кажется, всегда центром такого участка являются эти два дерева, в то время как самый легкий дождь наблюдается только там».
XIV
МЫ ВИДИМ ТАК, как это принято. Это не только в том смысле, что мы думаем, и говорим, и одеваемся одинаково, по причине нашего подчинения общественной попытке достигнуть Сущности, в которой мы только звучит достаточно ортодоксально, если мы скажем младенцу, что «лошадь это не лошадь», — не больше, чем сказать, что «апельсин это апельсин», человеку неразбирающемуся. Иногда бывает интересно идти по улице, смотреть на предметы и размышлять о том, на что они были бы похожи, если бы нас не научили видеть лошадей, дома и деревья как лошадей, дома и деревья. Я думаю, что для сверхзрения они суть всего лишь локальные напряжения, неразличимо переходящие друг в друга во всеохватывающей связи.
Я думаю, что будет достаточно правдоподобно, если мы скажем, что и Монстратор, и Элвира, и Азурия много раз пересекали поле зрения телескопов и не были увидены, потому что видеть их было бы непристойно; это не было бы достойным уважения, и это не было бы прилично; для старых костей было бы оскорбительно видеть их — это означало бы навлечь на себя зловредные воздействия от останков Св. Исаака. Но вот наши данные:
Об обширных мирах, не имеющих орбиты, или мирах управляемых, или о мирах, плывущих по воле межпланетных приливов и течений; данные, которые у нас будут, об их приближении в наше время на расстояние пяти или шести миль от этой земли…
А затем об их посещениях, или приближениях к другим планетам или к другим из нескольких подчиняющихся закономерности телам, которые подчинились попытке этой солнечной системы достигнуть Бытия…
Вот вопрос, от которого нам не очень удается уклониться:
Видели ли когда-либо астрономы эти другие миры или суперконструкции?
Я думаю, что в этом не было бы большого приближения к реальности, если бы мы представляли себе астрономов как людей, которые только таращат глаза и щурятся и видят только то, что заслуживает уважения и что похвально видеть. Это все равно, что сказать, что астрономы это гипнотики и что астроном, смотрящий на луну, гипнотизируется луной, но наша точка зрения состоит в том, что тела, рассматриваемые нами, часто посещают луну, или пересекают ее, или держатся в неподвижном положении недалеко от нее и, далее, некоторые из них должны часто попадать внутрь диаметра астрономического гипноза. Наше общее утверждение:
На океанах этой земли существуют корабли, плавающие по определенным рейсам, и корабли, не работающие на определенных рейсах;
В суперокеане есть планеты, движущиеся по определенным орбитам, и планеты, аналогичные грузовым пароходам, не работающим на определенных рейсах;
Астрономы похожи на мелочно-расчетливых пуристов, которые отрицают коммерческое бродяжничество.
Мы полагаем, что огромные небесные бродяги были исключены астрономами, первоначально из-за того, что их, бродяг, ненадежность и безответственность бросают вызов чистоте и точности, или попытке достигнуть позитивизма; а во-вторых, из-за того, что их видят не так уж часто. Планеты постоянно отражают солнечный свет и на этом единообразии была выстроена система, которую мы называем Первоначальной Астрономией; но сейчас предметом изучения Развитой Астрономии являются факты о небесных феноменах, которые бывают то яркими, то темными, изменяясь как некоторые спутники Юпитера, но в более широком диапазоне. Тем не менее, светлые или темные, они наблюдались и о них сообщалось так часто, что единственной важной причиной их исключения является одно: они не подходят.
Темные тела, являющиеся внешними по отношению к нашей солнечной системе, меня — в силу провинциализма, от которого никому не убежать — не особенно волнуют. Темные тела, плавающие во внешнем пространстве, были бы прокляты всего несколько лет назад, но сейчас они санкционированы профессором Барнардом, и если он говорит, что с ними все в порядке, вы можете думать о них, не опасаясь, что этим совершите что-нибудь неправильное или смешное, это то тесное родство, которое мы так часто отмечали, между злом и нелепостью, — я полагаю, что под смешным я подразумеваю злое пустословие. Например, темный товарищ Альголя. Хотя это чистейший случай смешанного брака между белым и черным, пуристы или позитивисты отметят, что это так.
В Proceedings of the National Academy of Sciences, 1915 г., 394, профессор Барнард пишет об одном объекте, —он называет его «объектом», —в созвездии Цефея (Cephus). Он хочет доказать, что вне этой солнечной системы существуют темные непрозрачные тела. Но в Astronomical Journal, 1916 г., 1, он модифицирует свою точку зрения, рассматривая их как «темные туманности».
Мы допускаем, что, например, Венеру часто посещают другие миры, и суперконструкции, из которых происходит шлак, кокс и уголь; иногда эти предметы отражали свет и их видели с этой земли профессиональные астрономы. Мы отметим, что на протяжении этой главы наши факты — это ненавистные брамины, по мере того, как, в силу гипноза и инерции, мы продолжаем говорить, точно так же, как многие ученые 19-го столетия продолжали и продолжали отмечать силу системы, которая им предшествовала, — иначе Непрерывность была бы разбита вдребезги. Здесь нам выпадает большой шанс быть мгновенно перенесенными к Позитивному Абсолюту —ах, да…
Я здесь подчеркиваю, что наши проклятые факты суть наблюдения астрономов высочайшего ранга, изгнанные астрономами близкого к ним ранга, но поддержанные преобладающим духом их эпохи, по отношению к которому все умы должны были сохранять равновесие или оказаться пренебрегаемыми, неуслышанными и утопленными. В этой книге временами будет казаться, что наши мятежи направлены против догм и первосвященств отдельных выдающихся ученых. Но это только удобство, поскольку эти черты, мне кажется, необходимо персонифицировать. Если мы, например, просмотрим Philosophycal Transactionsunn публикации, например. Королевского Астрономического Общества, то увидим, что, например, Гершель был столь же бессилен, как и любой мальчишка — любитель считать звезды, заставить принять любое свое наблюдение, которое не согласуется с системой, выраставшей столь же независимо от него, и всех остальных астрономов, как определенная стадия развития эмбриона заставляет все клетки, принять вид, согласный с проектом и предустановленным ходом развития и программой целого.
Посетители Венеры:
Ивэнс «Пути Планет» (Evans. Ways of the Planets), стр. 140:
В 1645 году близ Венеры видели какое-то тело, достаточно большое, чтобы быть похожим на спутник. За первую половину 18-го столетия четыре раза сообщалось об аналогичном наблюдений. Последнее из этих сообщений относится к 1767 году.
Согласно Science Gossip, 1886 г., 178, около Венеры видели большое тело — семь раз. По крайней мере один астроном — Узо принял эти наблюдения и дал имя этому— миру, планете, суперконструкции— «Нейт». В Transactions of the New York Academy of Science, 5, 249, его взгляды упоминаются «мимоходом, но без поддержки».
Узо или кто-то другой, пишущий для рубрики в воскресной газете — полное молчание о том и другом. Новый спутник в этой солнечной системе — это могло вызвать некоторую тревогу, хотя формулы Лапласа, которые в его время считались окончательными, пережили допуск в солнечную систему пяти или шести сотен тел, не включенных в эти формулы, спутник Венеры мог немного побеспокоить, хотя и был бы объяснен, но большое тело, приближающееся к планете, остающееся около нее некоторое время, затем улетающее, возвращающееся обратно через некоторое время, — бросающее как бы якорь…
Азурия — это довольно плохо, но Азурия не хуже Нейт.
Astrophysical Journal, 1,127:
Тело, отражающее свет, или яркое пятно около Марса, увиденное 25 ноября 1894 года профессором Пикерингом и другими в Обсерватории Лоуэлла на фоне неосвещенной части Марса, кажется, самосветящимся; подумали, что облако, но его расстояние от планеты оценили в двадцать миль.
В 1799 году Хардинг и Шретер видели светящееся пятно, перемещающееся через диск Меркурия (Monthly Notices of the Royal Astronomic Society, 38-338).
В первом Бюллетене, выпущенном Обсерваторией Лоуэлла в 1903 году, профессор Лоуэлл описывает некое тело, которое видели на терминаторе Марса 20 мая 1903 года. 27 мая его присутствие «подозревалось». Если оно все еще находилось там, то оно переместилось, как нам говорят, приблизительно на 300 миль, «вероятно, пылевое облако».
Очень бросающиеся в глаза и яркие пятна, наблюдавшиеся на диске Марса в октябре и ноябре 1911 года (Popular Astronomy, том 19, №10).
Итак, один из них произвел шесть или семь наблюдений, которые согласовались друг с другом, за исключением того, что в них нельзя было заметить регулярность мира, планеты, спутника, и он дал ему имя. Он назвал его «Нейт».
Монстратор, Элвира, Азурия и Супер-Романиус — Или что ересь и ортодоксия и единство всех «квази» и наши пути, средства и методы — все это одно и то же. Или, если мы даем имена вещам, которые, может быть, не существуют, мы не являемся единственными виновными в номенклатуре отсутствий… А сейчас Леверье и Вулкан. Опять Леверье.